Гробницы Атуана

ство дней, шагая по его бесконечным коридорам, но смогла обойти только малую его часть. Путешествия по бессмысленной путанице туннелей утомляли ее ноги, а постоянные отсчеты поворотов и пересечений погружали в уныние разум. Лабиринт и был сделан для того, чтобы утомить и погубить очутившегося в нем смертного, и даже его хозяйка не могла не признать, что это всего-навсего своеобразная ловушка. Так что зимой Арха стала все больше времени посвящать изучению Тронного Зала, его алтарей, альковов за и под алтарями, комнат, забитых сундуками и ящиками, содержимого сундуков и ящиков, переходов и чердаков, населенных бесчисленным множеством летучих мышей, подвалов и подвалов под подвалами — своеобразных прихожих и темных коридоров под землей.

С руками, перепачканными превратившимся за восемь столетий в порошок мускусом и прилипшей к лицу паутиной она могла часами стоять перед шкатулкой, вырезанной из кедрового дерева. Этот дар какого-то древнего короля не пощадило время, но все равно она была прекрасна. Крышка ее была покрыта тончайшей резьбой — творением безвестного художника, ставшего прахом много веков назад. Вот сам Король — крохотная фигурка с большим носом, вот Тронный Зал со своим куполом и двойным рядом колонн. А вот сама Первая Жрица, она вдыхает с бронзового подноса наркотические пары и что-то говорит Королю. Черты ее лица неразборчивы, и Архе кажется, что это лицо — ее собственное. Интересно, что напророчила она тогда носатому королю, остался ли он доволен ее словами?

В Тронном Зале у Архи были свои любимые места. Часто заходила она в одну из комнат в задней части Зала, где хранились старые одежды — великолепные платья и костюмы, преподнесенные Месту великими лордами, когда они приходили сюда и поклонялись Безымянным, признавая тем самым их превосходство над собой. Иногда их дочери-принцессы надевали мягкие шелка, расшитые топазами и черными аметистами, и танцевали вместе со жрицами. В одной из комнат стояли столики слоновой кости, на крышках которых были выгравированы сцены таких танцев, а также лорды и короли, стоящие на ступенях Тронного Зала, потому что тогда, как и сейчас, вход в него мужчинам был запрещен. А девицы в белых шелках танцевали со жрицами, облаченными в грубые домотканые черные хитоны, как и теперь. Арха любила прикасаться к белой, тонкой, истлевшей от времени ткани, с которой драгоценные камни отрывались под действием собственного ничтожного веса. Да и запах в этой комнате отличался от запаха благовоний, пропитавших весь храм — он был слабее, нежнее, моложе.

Арха могла провести целую ночь, перебирая содержимое одной-единственной шкатулки, камешек за камешком, или вглядываясь в ржавые доспехи, сломанные плюмажи на шлемах, пряжки, заколки, брошки из бронзы, серебра, золота.

Совершенно не боящиеся Архи совы сидели на потолочных балках, моргая желтыми глазами. Сквозь щели в кровле пробивался иногда солнечный свет, а иногда — мелкий сухой снег, холодный, как рассыпающиеся в прах от малейшего прикосновения древние шелка.

В