Мой путь озарён рассветом (СИ)

— С чего мне тебя бояться? Ты мне не ровня.

— Я знаю, кто ты на самом деле. Меня не обманет твоё равнодушие.

— Твои знания — пыль. Дела моего прошлого остались в моём прошлом.

— Тогда почему ты выходишь из себя каждый раз, когда я зову тебя полукровкой?

Хвалёный самоконтроль Ворона снова грозился дать сбой. Со своего места я не могла разглядеть лиц, но хорошо видела, что Рейнер сжал кулаки. Волчий вой раздался совсем близко. Я как могла заперла перекосившуюся дверь занятого нами здания, но отнюдь не была уверена, что она сдержит хищников. Если волки были красными, они не должны были полезть в деревню, но степные — мелкие и злобные — могли, и это внушало тревогу.

— Эй! — Я вышла из укрытия, привлекая к себе внимание. — Вы слышали вой?

Они могли сделать вид, что просто пошли подышать свежим воздухом и полюбоваться на озеро. Я дала им такую возможность, но они ею не воспользовались. Рейнер не воспользовался ею, первым выхватив посох. Я прибавила шаг.

— Давайте обойдёмся без этого, по крайней мере сейчас.

Крис шагнул ко мне, но Ворон преградил ему путь.

— Бежишь, трус?

Ему не следовало это говорить. Призрак медленно развернулся к противнику, готовя и своё оружие. Хлыст против пары сабель, посох киирина против посоха киирина. В отчаянии я схватила Рейнера за руку, надеясь, что Крис остановится, если ему позволят остановиться.

— Это так ты хочешь доказать, что тебе всё равно?

Ответом мне стал непроницаемый взгляд бездонных чёрных глаз.

— Твой страх стал слишком очевиден. Не бойся, я не убью его, лишь покажу ему его место.

Я всегда полагала, что моя странная защита от слышащих, вызванная душевной травмой и встречей с Древом, не продержится вечно, более того, меня немало удивлял тот факт, что она держалась до сих пор. Она не была нужна мне теперь: мне стало нечего скрывать. Я хотела, чтобы они знали, как много сил я прилагаю на самом деле, сдерживая свой гнев. Рейнер нагло врал: он не слышал меня на самом деле, потому что я действительно боялась, но отнюдь не за Криса. Если бы меня попросили сделать ставку, выбрав между ними, я не смогла бы, но где-то там мы оставили совершенно беззащитную Марью Сирин, которая едва могла просто держать в руках собственный посох.

— Марья… — начала было я, но Ворон оттолкнул меня, чудом не скинув в неприветливое озеро. В следующий миг начался бой.

Посох бился о посох. В этой битве не могло быть победителей, ведь каждая частика Древа — есть Древо, а Древо не может победить само себя. В моей голове загудело, близость битвы давила на меня с небывалой силой. Впервые я в полной мере поняла истинное значение своего положения. Я тоже несла частичку Древа в себе, но эту частичку укрыла оболочка смертного человека. Оболочка способного отдавать приказы киирина.

Со стороны дома раздался крик. Это Марья звала на помощь, ещё не в ужасе, но уже весьма тревожно. Увы, увлечённые боем слышащие оглохли.

— Остановитесь.

Они не услышали и меня.

— Остановитесь! — крикнула я во весь голос и, не дождавшись реакции, кинулась между ними.

Они не успели остановиться. Я поймала Криса за руку, впившись пальцами в рукоять левой сабли, и подставила правую руку под хлыст Рейнера. Боли я почти не почувствовала: меня оглушила иная сила. Два посоха, таких разных, таких живых, прикасались ко мне, а их хозяева велели им сражаться. Но посохи были частями Древа, и я несла такую же часть в себе. На несколько томительных секунд мир замер для меня, пытаясь объединить несовместимое, а потом взорвался. Посохи простыми деревянными палками упали на причал, и я вместе с ними, скорченная мучительной судорогой. Я упала на самом краю, и в следующий миг волна смыла меня в озеро.

Тяжёлая одежда тащила вниз, вода забиралась в горло и нос. Ноги судорожно дёргались, не желая слушаться. «Помогите», — испуганно подумала я, и вдруг вспомнила о Марье. Она нуждалась в помощи больше, чем я. Отчаянно цепляясь за воду, я рванулась к поверхности, превозмогая боль, и вырвалась, чтобы увидеть Криса, выглядывающего меня с причала. Призрак протянул ко мне посох, и я вцепилась в него, жадно хватая ртом воздух.

Рейнера видно не было. Судя по всему, он поспешил на помощь Марье, доверив моё спасение Крису. Стыдился смотреть мне в глаза или ему действительно было всё равно?

— Спаси её, — попросила я Призрака. — Я в порядке.

Крис коротко кивнул и убежал прочь, а я отползла подальше от края озера и уселась прямо в грязи, понимая, что не смогу стоять на дрожащих ногах. На руке остался красный вздувшийся след от удара хлыстом. Он выглядел и ощущался куда менее паршиво, чем должен был. Похоже, посох пощадил меня. Посох или его хозяин?

Именно Рейнер вышел ко мне, чтобы сообщить: Марья в порядке. Хищников прогнали до того, как они сумели пробраться в дом.

— Я не такой, как вы, — сказал Ворон, протягивая мне руку. — И никогда не буду. Я рад тем, кто принимает меня таким, какой я есть, но я не терплю тех, кто пытается изменить меня под свои понятия.

Он говорил без враждебности или сожаления, но я достаточно хорошо знала Рейнера, чтобы понять: эта рука — жест примирения. Ворон понял свою ошибку и хочет извиниться. От всей души надеясь, что я не ошиблась в Крисе и он сможет сделать так же, я приняла руку, поднялась на ноги, и спросила:

— Почему?

— Ты говорила, что изменилась, потому что видела Вечность, — вместо ответа проговорил Рейнер. — Я тоже кое-что видел. Энтхейм зовёт меня полукровкой, и это правда. Я никогда не знал своего отца, но моя мать, как и все люди в месте, где я вырос, была шиикарой. Я рос, уверенный, что я один из них, но меня позвала не птица, а зверь. Я оказался в Валмиране и узнал, как мало значат человеческие мечты. Дар слышащего помог мне дополнить это знание. Наверное, в детстве я был таким же, как вы, я уже не помню. Сейчас это ничего не значит. Я не выношу тех людей, которые считают, что, зная, кто я по крови, могут судить, кто я по духу.

Бедняга. Я глубоко вздохнула, переваривая услышанное. Ворону действительно досталось. С детства он мечтал о полёте, но его мечту жестоко разрушили, как и мечту о месте ученика Старшего Слышащего. Мы с Руной Ставоль теснили его с места лучшего киирина ордена, а теперь Крис забирал у него меня. Рейнера хотелось пожалеть, но лишь только глянув на его лицо, я позволила себе кривую усмешку.

— Я поняла тебя. Попробуй позволить Крису понять тебя тоже. Это может закончиться интереснее, чем тебе кажется.

— Не думаю, — отозвался Ворон, но в его словах не нашлось места для былой категоричности.

— Не провоцируй меня, и разойдёмся мирно, — предложил Рейнер Крису, когда мы вернулись в дом.

Я боялась, что Призрак увидит в этом предложение отступить и сдаться, но этого не случилось. Всё-таки в ссорах слышащих были свои преимущества: оба прекрасно знали, кто что предлагает и кто на что соглашается на самом деле. В согласии Призрака было определённое благородство, потому что провоцировал ссоры далеко не он один.

Так или иначе, Марье мы ни о чём не сказали, списав рану на моей руке на несчастный случай. И всё-таки рана осталась. Красный вздувшийся след стал для Криса и Рейнера напоминанием о том, кому больше всего достаётся от их ссор. Ради такого напоминания я была готова смириться с болью.

Марью мы оставили в ближайшем городке, передав её лекарям. Приведя себя в порядок, мы сели на поезд в Карнаэль и с удивлением обнаружили, что дорога займёт куда больше времени, чем мы ожидали: состав почему-то пошёл обходным путём, продержав нас в дороге четыре дня, вместо трёх. Крис и Рейнер старались держаться вежливо и отстранённо, большую часть времени пытаясь оказаться как можно дальше друг от друга. Я предпочла бы провести время с Призраком, но Ворона было жалко: я не хотела демонстрировать ему своё пренебрежение. В конце концов я пришла к нему и предложила:

— Приходи в любое время. Ты знаешь, где нас найти. — И ушла слушать более подробный и живой рассказ о Фаине, Вольных Милантринах и снежной зиме. Рейнер так и не пришёл.