Мой путь озарён рассветом (СИ)

А потом за мной приехал Рейнер. Он выглядел весьма раздражённым и заявил, что, если мы хотим работать вместе, нам надо наладить способ связываться друг с другом. И в самом деле, легко было договариваться с Крисом, который жил в одном со мной городе, Ворона же полагалось искать в столице.

— Тебе обязательно нужна птица, — сказал мне Рейнер.

Расаринские соколы славились своей уникальной памятью. Единожды побывав в одном месте, они всегда могли туда вернуться, легко обучались и охотно доставляли письма за еду. При ордене таких было несколько, и один из них некогда летал к дому Криса, доставляя письма ему. У Рейнера птица была своя, он даже привёз соколицу по имени Хирри в Белый Лис, чтобы довольно-таки навязчиво продемонстрировать её достоинства. Мой напарник явно гордился своим питомцем.

О птицах же Рейнер заговорил ночью, когда мы остановились на привал.

— Если ты уважаешь себя и хочешь, чтобы тебя уважали другие, заведи себе сокола.

Я усмехнулась.

— Спасибо за совет, но у меня уже есть одна шиикара. Когда она перестанет на меня дуться, я смогу посылать с письмами её.

— У твоей шиикары нет крыльев. — Ворон нахмурился, не желая понять шутки, и я махнула на него рукой, а потом зачем-то добавила:

— Она нашла своим крыльям замену. Знаешь, есть один человек…

— Дан Вольнолесный? — Рейнер поморщился. — Я знаю, кто он и чем он занимается.

— Ты пробовал его изобретение?

— Да. Должен сказать, в сравнении с настоящими крыльями оно лишь жалкое посмешище. Мне жаль твою подругу, раз ей приходится довольствоваться подобным.

Я так и не сумела получить удовольствие от парения, а потому пожала плечами.

— А ты можешь сравнивать? Летал на своих крыльях когда-нибудь, тайный шиикар?

Тёмно-серый хвост Рейнера резко дёрнулся, заставив меня вздрогнуть. Зная, как контролирует себя этот человек, я понимала, насколько много означает подобное проявление чувств.

— Я не шиикар и никогда не был им, — чуть более резко, чем обычно, огрызнулся Ворон. — У меня никогда не было и не будет своих крыльев. — Он вздохнул, и лицо его разгладилось. — Но я много наблюдал за птицами. Рядом с ними даже шиикары выглядят жалко. Я бы хотел однажды полететь, и не как шиикар, как птица.

Рейнер смотрел в даль и выглядел каким-то романтично-задумчивым. Криса такой же взгляд превращал в застрявшего на бренной земле мертвеца. Я отвернулась. Рядом шумела река, бурная, холодная, она бежала своей дорогой, ей не было дела до человеческой жизни, которую она забрала сегодня. Водопаду, в который я когда-то прыгнула, тоже было всё равно, выживу ли я. А Крису не было. Призрак вытащил меня из воды, и в тот момент он был удивительно живым. А Рейнер, такой раздражающе живой в обычное время, казался мне безразличным, как вода. Что бы он сделал, упади я в воду снова?

Ворон лёг, повернувшись ко мне спиной, и укрылся плащом.

— Твоё дежурство, — бросил он, не оборачиваясь, и я вздохнула, глядя в сторону воды.

Журчание успокаивало и завлекало. Шуршала высохшая осенняя трава, по которой ветерок гнал опавшие с немногочисленных росших меж камнями кустов листья. Я закрыла глаза, отдавшись чутью ведуньи, и погрузилась в ощущения, неся свой обычный дозор. Мысли пропали до тех самых пор, пока ни пришёл мой черёд разбудить Рейнера и отправиться спать. Но выспаться мне не удалось. Ворон разбудил меня, зажав мне рот ладонью.

— Тихо. — От его дыхания прядь волос щекотнула мне ухо, и я поёжилась. — Здесь кто-то есть.

Обретя свободу, я потянулась к оружию, вспомнила, что в колчане осталось всего две стрелы, и тихо процедила подцепленное у Рейнера южное словечко. На востоке небо начинало светлеть, обещая скорый рассвет. Это было удачно, опыт сражения в темноте у меня был исключительно печальный.

Кто-то в самом деле приближался к нам со стороны склона. Мы остановились на ночлег в самом начале природной ловушки, в которую только вчера загнали свою жертву, но теперь всё шло к тому, что мы могли попасть в неё сами. «Слышишь, Киира, я передумала, — без особой надежды подумала я. — Я совершенно не хочу на практике узнавать, что будет делать Рейнер, если меня скинут в реку».

Ворон внимательно вглядывался во тьму. Тьма была его оружием, он с ней сливался и прекрасно чувствовал себя в своей стихии. Несмотря на то, что я в самом деле заказала себе удобный тёплый костюм в чёрных цветах, я не была такой, как Ворон, а потому ждала рассвета.

— Попробуем уйти тихо. — Мой напарник знаком показал направление.

Я кивнула, спешно поднимая вещи. Так и держа лук наготове, следом за Рейнером я шла, почти прижимаясь к отвесной скалистой стене, пока мы не выбрались на открытое пространство. Пригибаясь и тревожно оглядываясь по сторонам, мы быстрым шагом, едва не переходя на бег, поспешили убраться прочь и остановились, только когда рыжие краски зари растворились в мягком утреннем свете.

— Они точно были опасны? — спросила я, когда мы спустились к реке, чтобы умыться и набрать воды.

— В этих местах все опасны.

Вчерашний гонец мне опасным не показался, и всё же было забавно наблюдать за Рейнером, видевшем врагов во всех и во всём. Я улыбнулась. Мне нравилось, что хотя бы в этом вопросе я стала для него исключением. Пусть даже временным.

Четыре дня спустя я благополучно вернулась в Белый Лис. Маттиас в самом деле наградил нас премией, и я подумывала о том, стоит ли спустить эти деньги на птицу или, как это делал некогда Крис, пожертвовать часть заработка в фонд города. Я знала, что Марика была бы рада, но никак не могла решить. Впрочем, время на раздумья у меня было, как и более важные дела.

Лучший, по словам Соны, мастер-оружейник клана оказался отцом Арран. Немолодой седеющий мужчина жаловался на свою дочь, обучающуюся непонятно чему в Карнаэле и бросившую мужа одного.

— А если он по девкам пойдёт, пока её нет? — причитал оружейник, перебирая свои заготовки для луков. — Когда у меня уже внуки будут?

Ответа на этот вопрос не было даже у самой Арран, а вот свой лук с парой десятков прочных стрел я получила всего через два дня. Сона научила меня, где и как можно намотать кожу, а Диса упросила Тайто вырезать маленький символ лисы у нижнего конца и горной рыси у верхнего.

— Дай ему имя, — советовала охотница. — Но никому не говори его. Это работает, я проверяла!

— Ты просто не хочешь признавать, что назвала свой лук Лапочкой, — смеялся Тео и немедленно получал по ушам.

— Его не так зовут!

— А как?

— А вот не скажу!

Им было весело, а мне в глаза лезли волосы. Слишком короткие, чтобы держаться за большими рысьими ушами, они невероятно раздражали, и я совершенно не знала, что делать: снова обрезать короче или перетерпеть, чтобы однажды вновь заплести свои косы.

Косы напоминали мне о Крисе. Поморщившись, я решила, что, пока наши отношения так или иначе не прояснятся, я не стану отращивать волосы, и отправилась к Малисане в гости. В последнее время наши отношения стали удивительно дружескими, что меня, если честно, радовало. Рассудительная и серьёзная ученица Слышащей была, пожалуй, самой разумной среди моих подруг, и я не сомневалась, что она одна без смеха выслушает мою просьбу.

— Помоги мне справиться с этим. — Я вытянула вьющуюся прядь и отпустила, позволив той пружиной отлететь мне в глаз. — Мочи нет больше.

Малисана в самом деле не засмеялась, лишь усмехнулась и поманила меня в дом. Она сама носила чёлку и явно знала, что делать с лезущими куда попало волосами. Следующие несколько часов мы обсуждали особенности стрижки и укладки коротких волос, перебирали обручи и заколки, которыми я могла бы хоть как-то закрепить непослушные пряди, а заодно перемывали кости Петре.

— Ей кажется, что мы друг от друга отдаляемся, — жаловалась Малисана, помогая мне обрезать чёлку. — Но всё дело в том, что это я всегда следовала за ней, а она просто шла своей дорогой. Теперь, стоит мне только сделать шаг в свою сторону, мы оказываемся далеки.