Волки (СИ)

Я прижал его к себе и спросил хрипло:

— Далеко ещё идти?! А то изнасилую тебя по дороге.

Он, рассмеявшись тихо, так и не ответил, и я на первом же повороте прижал его к стене. Но едва я прижался к нему, то почувствовал что с ним неладно. Он был настолько холодным, словно льдышка.

— Старх?! Что с тобой?!

Он улыбнулся слабо и обмяк в моих руках. Легко подхватив его тельце, понес по памяти, кое-как ориентируясь в поворотах. Иногда подвисая, так и я стоял, вспоминая, как мы шли. Старх шептал что-то сквозь дрёму и вздрагивал каждый раз, когда я прикасался к его щеке своей щекой.

Наконец мы вышли к его замку, и я, торопливо пробежав, внёс его в нашу спальню и задернул шторы. Раздел его догола и, сам раздевшись, лег рядом. Меня пробило сразу ознобом от его холода, и я, торопливо собрав одеяла, накинул на нас. Он порозовел и, засопев мне в шею, прошептал мое имя так страстно, что я мгновенно возбудился и, поискав глазами заветную баночку со смазкой, хмыкнул. Она была совсем рядом. Положил Старха на спину и, накрыв его своим телом, стал покрывать его поцелуями. Шире разведя его ноги, нетерпеливо толкнулся в его смазанную дырочку и услышал тихий стон моего ворона. Он выдохнул, и я уже смелее задвигался в нем. Старха уже было не узнать подо мной, он дышал часто, и даже ресницы иногда трепыхались. Сдерживаться сил уже не было, я задвигался в нем сильнее, глубже. Застонав, кончил в него и так и остался в нем.

Какой же он у меня красивый и хрупкий. Тонкие благородные черты лица и узкие губы. Не отрывая от него взгляда, так и смотрел на него, пока он не открыл глаза. Член тотчас затвердел в нем, и я, с азартом посмотрев на него, сильно толкнулся. Он хотел было что-то сказать, но я лишь, приподняв его бедра и присев, стал нанизывать его на себя. Его член был возбуждён, и взгляд похотливо принял мой вызов. Вновь сдерживаюсь, чтобы не кончить, и едва Старх, застонав, начинает кончать, вспыхиваю сам и кончаю следом.

— Люблю тебя, Серёж!!! Ты мой антидот от черной магии. Даже не представляешь, что ты сделал по наитию, любимый.

Смотрю на него удивленно, ложась рядом. А он уже продолжает говорить:

— Я ведь высосал магию Патайя, прежде чем маги смогли его подпитать. И влить ему магию они уже не смогут. Но это черная запрещённая магия, Сергей. Сколько я высосал его, раз в десять больше ушло из меня. Я пошел на верную смерть, я рисковал собой. Но как видишь, ты смог меня оживить. Откат пришел лишь вечером. Этим и плоха черная магия. Неизвестно, когда она потребует своё от того, кто призвал её.

Неверяще смотрю на него и, приподняв его, укладываю к себе на грудь.

— Обещай, что не будешь никогда рисковать собой.

Он, кивнув, прошептал:

— За тебя, прости, всегда буду рисковать собой. Ты также ведь поступишь.

Киваю, и сердце сжимается от страха. Я мог его сегодня, вернее вчера, потерять. Сейчас он уже горячий и такой родной.

— Старх, я ненавидел отношения между мужчинами, интимные, я имею ввиду. — он кивает, а я продолжаю: — Я насмерть стоял, чтобы выжить, как ни странно. Странное понимание того, что для того, чтобы выжить, надо быть всегда почти на грани унижения и предательства. Другого я и не видел, как в моём мире, так и в этом. Наверное, поэтому я и пошел на то изнасилование по своей воле. По крайней мере, меня не били и не душили, как ту душу, что была в том полуживом теле. Я был рад, что вырвался оттуда. И я зарекся быть с кем-то, но снова попал на то, чего больше всего боялся. Это снова связь с мужчиной, и виной было течное состояние моего тощего тела, пусть и со смазливой мордашкой. Старх, я так ненавидел того себя. А потом появился ты. И я впервые за много лет испугался того, что меня вообще кто-то любит и боится сделать больно. Я не знаю, что такое быть любимым и не знаю, как любить. Но поверь, я понял, что не хочу тебя терять. Я сейчас хочу сказать то, что боялся сам себе сказать или признаться, не знаю. Старх, я готов для тебя и родить, если это возможно здесь. Люблю тебя, Старх, спасибо, что ты боролся за нас, спасибо за нас. И прости за всё, что ты испытал плохого от меня.

Он, замотав головой, прошептал:

— Только ты и я. Есть только ты и я. Рожать — это мой удел. И поверь, я рад только этому. Я сам буду счастлив подарить тебе нашего ребенка. — он, счастливо рассмеявшись, захлопнул мою челюсть снизу и добавил: — Ты сомневаешься? Или я не устраиваю…

Тотчас перебил его:

— Да ты что!!! Никогда не сомневаюсь в тебе. Хочу тебя и хочу от тебя малыша. Но пока давай поживем друг для друга. Я хочу насытиться нами, тобой…