Пастырь и Змей 3 - Воин Змея (СИ)

У подножья кургана паслись стреноженные лошади. Они испуганно заржали, увидев Драгослава даже под покровом Мары, но Кречет успокоил их. Животным ничего не грозило, в отличие от их хозяев.

Степняки - человек тридцать - спали, разлёгшись у костра. Грязные котелки были свалены поодаль, трое часовых откровенно клевали носом, и только один воин бодрствовал. Он сидел на кошме, скрестив ноги, губы его изредка прикладывались к плошке, которую он держал в руках. Глаза неотрывно глядели на пламя; рубин, которым была украшена его лихо заломленная меховая шапка, переливался в отблесках костра. Кажется, этот воин был не меньше чем сотником. Что ж, он бы ему не помешал.

Одним рывком Кречет взбежал на курган. Часовой, сидевший с их стороны, даже не понял, что его убило: вдруг пробежал ветер, пронеслось рядом облако пыли, в нём сверкнула синяя молния, устремилась к нему - отсечённая голова покатилась вниз по склону. Быстрыми ударами Инея Драгослав прикончил ещё несколько спящих. Несколько связующих заклятий потянулись к костру, но князь утихомирил их: не время. Вместо этого он разом погасил костёр порывом ледяного ветра и сбросил покров Мары.

Сотник вскочил, заученным движением выхватив кривой меч. Его глаза, совершенно безумные от потрясения, впились в Драгослава. Ему бы крикнуть на помощь, но, кажется, внезапный порыв ветра, загасивший костёр, и тут же соткавшийся из воздуха всадник на чёрном коне напугали его так, что из горла вырвалось только сипение.

- Поднимай своих людей, человек, по крайней мере тех из них, кто ещё жив, - спокойно сказал Драгослав, глядя степняку прямо в раскосые глаза.

- Ты... твоя... откуда? - только и смог прошептать сотник. Его рука судорожно сжимала саблю, но разумом он опасался, что жуткому ночному гостю обычная сталь не страшна.

- Скоро узнаешь. Но ты приближаешься к моей земле, и потому правила вежливости предписывают тебе представиться первым, не так ли?

- Я Будай из рода Рогатого Змея, сотник Язгудай-хана, избранника Ночи, из земли черемисов! - выпалил степняк.

- Вот и познакомились, Будай. А сейчас ты отправишься прямиком к твоему Язгудаю и сообщишь ему, что он не далее как через седмицу должен прибыть ко мне в Пересечень, за рекой. Для переговоров. Не больше чем с десятком человек.

- Язгудай-хан не склонится перед ночным духом! Он повелевает тысячей таких, как ты. Эй, черемисы! Враг на пороге! - рявкнул Будай, занимая оборонную стойку. Двое часовых вскочили, расталкивая спящих товарищей. Стоянка загудела, как разбуженный улей.

- Не дури, Будай, - сказал Драгослав. - Погляди на равнину!

Он плавно повёл рукой, завладевая вниманием сотника. Будай обернулся, глядя на вереницу золотистых огоньков внизу - лагеря его людей. Несколько пар сонных глаз повернулись вместе с ним. Драгослав тряхнул головой, освобождая связующие заклятия; нити тут же хищно устремились вперёд, удлиняясь и извиваясь, охватили все походные огни, словно ловчими арканами. Князь отдал мысленный приказ и затем снова тряхнул головой, разрывая ставшие ненужными связи, чтобы зря не тратить волшебную силу.

Несколько десятков костров на равнине вспыхнули, будто в них бросили гремучего порошка. Пламя опалило траву, перекинулось на людей; те, кто спал ближе всех к кострам, вмиг сгорели дотла, оставшиеся заметались, силясь сбить безжалостный огонь с одежды и волос. Кое-где это грозилось превратиться в степной пожар, и Драгослав на всякий случай приготовил заклинание дождя.

Будай и его воины стояли, совершенно окаменев.

- Ты сейчас же направишься к своему избраннику Ночи и передашь ему мои требования. Если его не будет в моём городе через седмицу - я спалю к чертям все ваши вшивые полчища. Ясно тебе?

- Ясно... - чуть слышно прошептал Будай.

Драгослав пришпорил Кречета и растворился в предрассветной мгле. Колдовство отняло у него порядочно сил, но дело, кажется, было сделано.

Вернулся он уже почти засветло: небо посерело, звёзды начали гаснуть. Ещё немного - и солнечные лучи сожгли бы Кречета, не успевшего перекинуться обычным жеребцом. Голова болела, словно Драгослав накануне бочку меда выпил, мысли путались, наотрез отказываясь течь плавно, как подобает. Князю нужен был отдых, и желательно - не в одиночестве.

Войдя в спальню Дубравки, он, быстро раздевшись, осторожно лёг на край кровати, чтобы не разбудить княгиню. Обняв Дубравку и зарывшись в её пушистые волосы, он тут же провалился в сон.

17

К удивлению Драгослава, предводитель черемисов даже не заартачился и не опоздал. Уже на третий день утром в Пересечень прискакал посланник со степного порубежья:

- Едут, княже! Язгудай-хан и десятеро всадников с ним, как ты и предупреждал. Мы дали им сопровождение и глаза завязали, чтобы путь-дорогу не разведали, ведём вслепую окольной дорогой. Завтра пред твои очи предстанут!

Драгослав удовлетворённо кивнул. Должно быть, его маленькое чародейство и впрямь неплохо впечатлило диких степняков. Всё-таки хорошо, что это не хазары, их раввинов такими фокусами можно и не пронять.

Язгудай явился вечером следующего дня. Горбатый, скрюченный старик с бельмом на левом глазу и пальцами, судорожно сжимавшими клюку, как-то не слишком походил ни на вождя воинственных степняков, ни на могучего шамана, о котором говорил Будай: те могли бы и омолаживающие чары знать.

Одет Язгудай был в бесформенную грязно-коричневую хламиду, покрытую таким количеством заплаток, что швы от них, казалось, сплетались в замысловатый узор. Отовсюду - с запястьев, лодыжек, шапки, пояса, груди - свисали костяные дощечки с неизвестными Драгославу знаками, отдалённо напоминавшими нечестивые руны псоглавцев. С каждым шагом Язгудая эти дощечки ударялись друг о друга, и даже когда он замер не доходя несколько шагов до стола, по гриднице ещё долго разносился неритмичный перестук.

Воины, сопровождавшие Язгудая, выглядели более достойно: крепкие кольчуги, стальные шлемы, у расшитых поясов - кривые клинки в резных ножнах. Луки и тули со стрелами они, видимо, оставили вместе с конями. В их глазах светилась алчная зависть, когда они рассматривали резной чертог княжеского терема. Впрочем, едва лишь войдя, они дружно поверглись на колени, и лишь Язгудай остался стоять.

- Наша, черемисы от клан Рогатый Змея, привет твоя, избираемый от Рогатый Змея, также некоторый твоя люди, - произнёс шаман таким тихим голосом, что Драгославу пришлось напрячь слух изо всех сил.

"Это будут долгие переговоры", - подумал он. - "Этот Язгудай мало того, что еле говорит по-славянски, так ещё и голос у него, будто на последнем издыхании".

Взвесив все "за" и "против", Драгослав всё же решил сотворить заклинание Птичьего Слуха. Черемис явно заметил колдовство: в его глазах читалось уважение, хотя он и так, судя по всему, был впечатлён силой Драгослава.

- Моя княгиня и я приветствем тебя, достопочтенный Язгудай, - произнёс он, чуть приподнимаясь с трона. - Не утруждай себя славянским языком: я вполне могу понимать твою речь.

Язгудай благодарно поклонился, вернее, согнулся настолько, насколько позволяли горб и старческая немощь. Дощечки снова застучали друг о дружку.

- Избранный Рогатым Змеем звал меня, и я пришёл. Чего же хочешь ты от меня, чародей из земли славян?

- Ты привёл свою орду на мои рубежи. Я могу сжечь вас дотла, и твой сотник Будай уже мог убедиться, что это не пустая похвальба. Но я могу предложить вам нечто другое. На западе от моей страны лежит земля белых хорватов. Правит ими князь Бранимир, не по праву занимающий престол: он отнял его у моей жены, княгини Дубравки, которая нынче сидит перед тобой. Мы уже воевали с ними, я защитил земли уличей, но погибло слишком много отважных витязей. Нынче между нами установилось равновесие: напади они на меня, и с ними станет то же, что с отрядом Будая. Но и я не могу выступить против них, ибо сильны волхвы Стольского и могущественны всадники Святовита, против которых бессильно моё колдовство. Твои черемисы могут встать под мои знамёна - это перевесит соотношение сил в нашу пользу. Что могу дать твоим людям взамен? Богатства, которые вы сможете награбить в белохорватских городах, и славу тех, кто впервые на людском веку захватил Стольское. От края до края мира будут прославлять могущество Язгудай-хана и его Рогатых Змеев. Согласен ли ты на мои условия, Язгудай?