Пастырь и Змей 3 - Воин Змея (СИ)

Другие же предлагали замириться со Стольским да попросить помощи у князя Бранимира. Отринули же роды славянские все распри почти двадцать лет назад, разбив рати Йехезкеля, так почему бы им не поступить бы сейчас точно так же?

Чудины, присутствовавшие на собрании, со скучающим видом разглядывали сто раз виданную резьбу и драпировки. Хитросплетения человеческой политики не слишком их волновали.

И только Дубравка сидела, напрягшись, то и дело бросая презрительные взгляды на своих приближённых. Дочь могучего рода, давшего миру множество великих воителей, мужей и жен несгибаемой воли, она слишком долго жила в тени великих владык. Сейчас Дубравка была готова скорее сгореть живьём вместе со всем Пересечнем, чем сдаться на милость вонючих кочевников или ненавистной Векославы из Стольского. Этот настрой любимой чувствовал и Драгослав, потому в один миг, прервав цветастую речь очередного ратующего за мир с хазарами, стукнул по столу и велел всем, кроме чуди, убираться прочь.

Когда бояре, недовольные князем, наконец покинули гридницу, Драгослав остался сидеть, нервно выстукивая пальцами по столешнице замысловатую мелодию. Он мог бы обрушить на хазар всю ярость покорных ему стихий, но что если использовать их как-нибудь иначе?

"Дед, научи, как следует поступить мне..."

- О чём думаешь, Драгослав? - осторожно спросила Дубравка.

- Да о том, что делать с этими находниками. На колени перед вшивым кочевником я падать не собираюсь, ползать на карачках перед Векославой - тоже. Я никогда не видел её и знать не знаю, но того, что она отняла у тебя княжеское звание и принесла резню, смерть и разорение на твои земли, мне достаточно, чтобы презирать твою сестру до глубины души. Я скорее брошусь на меч, чем сяду за один стол с ней или с кем-нибудь из её гнездовья. Будем воевать.

- Воевать? - Дубравка, кажется, не верила своим ушам. - В числе, меньшем, чем десять тысяч, хазары не придут, а у нас войска почти не осталось, и стены городищ, которые мы только начали отстраивать, вряд ли помогут нам. Ты могучий чародей, мой дорогой супруг, в этом я не сомневаюсь, и один стоишь тысячи ратных мужей, но ведь и хазары искусны в тайных ремёслах - справишься ли с иудейскими мудрецами?

Драгослав слушал Дубравку, не переставая стучать по столешнице и глядеть в одну точку. Княгиня не была уверена, что он придал хоть какое-то значение её словам, но, стоило ей закончить речь, как Драгослав резко поднялся, накинул на плечи плащ и широкими шагами направился к выходу.

- Ты куда, любимый? - взволнованно спросила она.

- Давненько я не летал, а тут и повод подвернулся... Седлайте Кречета! - нетерпеливо бросил он челяди, удивлённо глядевшей на господина: куда-то собрался посреди ночи?

16

Торопливо вскочив в седло, Драгослав свистнул и взвился в воздух. Прямо на глазах у жителей Пересечня, ещё не спавших в этот полночный час, Кречет расправил огненные крылья. Уличи и без того много говорили о том, что новый князь - великий колдун, но всё равно каждое новое чудо, сотворённое им с помощью ведовства Индерии, поражало их как впервые. Долго потом на рынках и подворьях страны уличей распространялись из уст в уста слухи, ещё и преувеличенные молвой, что в ночь за две седмицы до Живина дня кто-то из соседних правителей наслал на Пересечень ужасного беса, но князь поднялся в воздух на своём Кречете и поразил чудовище не то стрелами, сделанными из золота, не то мечом, чьё лезвие состояло из чистого пламени.

- Ты сам, что ли, это видел? - спрашивали недоверчивые слушатели у восторженных рассказчиков.

- Сам нет, но своячнице моей не спалось той ночью, и она видела князя на огненном коне и беса, чернее самой ночи, вот те знак святой!

- Ну, бабы много чего сказывать могут, их послушать, так у нас до сих пор псоглавцы по дворам ошиваются да кикиморы на болота путников заманивают.

- Так не только бабы, многие в Пересечне видели! - следовал возмущённый ответ. Иногда после него завязывались драки: как это наглые инородцы смеют сомневаться в великом могуществе нашего Драгослава?

Но всё это было потом, а пока Драгослав нёсся сквозь ночь на своём волшебном коне. Обычно полёт захватывал его дух, но сейчас ему было не до того: сердце грызла тревога, и князь понукал Кречета, пока он не сказал недовольно:

- Хватит меня гнать, как ромей колесничью лошадь на скачках. Если я выдохнусь, будем назад до Пересеченя по земле добираться. Или вовсе сгинем оба, с такой высоты упасть - косточек не соберёшь.

Волей-неволей Драгославу пришлось умерить пыл, и теперь ему казалось, что плетутся они мучительно медленно, хотя на самом деле скорость их сделала бы честь охотничьему соколу, да и не столь велика была страна уличей, чтобы не успеть домчать до границы и обернуться до рассвета.

За Днепром - широкой синей лентой, извивавшейся среди зелёных лугов и малахитовых лесов - начиналась степь, извечная вотчина кочевников. Тысячи лет она выплёвывала новые и новые орды на земли славян. Чуть ли не от самой Китайской стены и берегов Тихого океана катились волны захватчиков, видевших в плодородных землях Восточной Европы перевалочный лагерь для набегов на богатые города Средиземного моря. И раз за разом славянские земли поглощали степняков - немногим удавалось продвинуться дальше, и лишь о них запоминали летописцы в горделивых каменных городах Греции, Рима и Византии.

Так думал Драгослав, глядя на распростёршееся перед ним разнотравье. Лагерь кочевников виден был издалёка - несколько чёрных пятен на зелёном ковре степи, посреди которых блестели золотистые огоньки костров. Это был передовой отряд - остальная орда поотстала с кибитками, женщинами и возами для добычи.

Драгослав набросил на себя и Кречета Покров Мары - предосторожность не помешает. Теперь даже самый глазастый часовой разглядел бы только пылевое облачко, невесть откуда взявшееся посреди безветрия. Странно, конечно, но чем духи не шутят?

Князь спустил Кречета на землю, крылья сложились на боках жеребца. Иней на поясе Драгослава блеснул холодным сиянием, рвавшимся из ножен. Драгослав успокаивающе положил на него руку: не время для кровопролития.

Встречный порыв ветра донёс до них запах пота, похлёбки и чадящего костра вместе с грубой, гортанной речью. Драгослав прочёл заклинание Птичьего Слуха, речь кочевников стала понятной, но ничего толкового он не услышал. Спорили о том, кому в дозоре стоять, да жаловались, что соскучились по доброй схватке. Его, кажется, никто не заметил.

- Это не хазары. Хазары пахнут по-другому, и вокруг них вьются духи, посланные иудейским богом.

- Вот как. А кто это по-твоему, Кречет? Какие-то их подданные, которых опять на нас натравили?

- Может, да, а может, и нет. Кто из нас двоих Птичьим Слухом владеет?

- Так Птичий Слух же только понимать речь позволяет. Он не определяет языка: для меня нынче хоть франк, хоть хазарин, хоть китаец - одно речь славянская, а наговорит Птичий Слух какой-нибудь арапин - для него и я по-арабски заговорю.

Они брели вдоль цепочки постоев, вслушиваясь в разговоры и рассматривая находников. В передовом отряде было их немного - не больше трёх-четырёх сотен, но страх парня-гонца был понятен: степняки никогда не приходят малым числом. Впрочем, с этими-то Драгослав мог бы попробовать справиться, а там, быть может, и с главарём орды говорить легче станет.

Оглядевшись, князь заметил невдалеке невысокий курган, увенчанный каменной бабой. Черты её подстёрлись от времени, ветров и дождей, но всё ещё были узнаваемы. У подножия бабы горел костерок - кочевники не пропустили единственную возвышенность на много верст окрест.

Припустив Кречета, Драгослав быстро наговорил заклинания, связывавшие огневиков. Цепкие нити, незримые оком простого человека, вплелись в его волосы, свесились свободными концами почти до земли. Теперь князю стоило лишь немного взмахнуть головой, чтобы походные костры кочевников принесли им нежданный подарок.