Лиловый (I) (СИ)

Что ты об этом знаешь? -- напрягся Сунгай.

Глупый мальчишка добровольно принял в отряд верного слугу темного бога, отозвался козодой. Не говоря уже о том, что не только безумцы служат ему. Разве тебе самому никогда не приходило в голову, что проводник нари -- слуга зла?

Я многажды думал, что он плохой человек, признался Сунгай. Но я не думал, что он служит темному богу. Это правда?

Козодой в ответ лишь насмешливо крикнул своим тонким переливчатым голосом.

Кто еще?

Черные глаза ничего не отражали, ни намека на свет, на тени.

Гадай, джейфар. Гадай, пока не сойдешь с ума. Слуги темного бога повсюду. Они среди птиц и животных. Только и выжидают момента, когда удобней будет ударить тебя в спину.

Сунгай промолчал, внимательно глядя на птицу. Кожа покрывалась мурашками от холода. Башня по-прежнему испускала кровавое сияние.

Ты -- темный бог, наконец сказал он.

Я воплощение темного бога, возразил козодой. И ты знаешь, что это значит, джейфар. Это значит, что твоя душа станет моей.

***

Он проснулся оттого, что кто-то коснулся его плеча. Еле заметно, но Острон в последние месяцы всегда был начеку и резко вскинулся; обнаружив, что это всего лишь кудрявый джейфар склонился над ним, он вздохнул. Утро еще только-только вступало в свои права, лагерь окутал туман, и одежда неприятно отсырела. Несший караул во вторую половину ночи Ханса подкладывал веточки в костер, но из-за сырости пламя медленно гасло, тогда Острон, не раздумывая, инстинктивно дернул плечами. Ханса едва не подпрыгнул от неожиданности, когда огонь почти лизнул его в нос.

Сунгай, убедившись, что нари не спит, уселся рядом на камень, скрестив ноги. Острон сонно потер лицо ладонями.

-- Я видел сон, -- глухо сказал джейфар. Это заставило нари бросить на него быстрый взгляд.

-- Такой же?

-- ...Не знаю. Очень похожий.

Зеленые глаза Острона внимательно смотрели на него, пока Сунгай пересказывал ему виденное. Потом тот передернул плечами, будто от холода, и завернулся в бурнус поплотнее.

-- Сомнений быть не может, -- хрипло сказал он. -- ...Ни за что не слушай того, что он говорит тебе. Ни в коем случае. Это же темный бог, он никогда не говорит правды.

-- Да, но... -- Сунгай нахмурился. -- Но я не доверяю Бел-Хаддату, Острон.

-- Как будто я доверяю ему.

-- Он и тебе говорил об этом?

-- О предателях среди наших? Да, -- Острон нехотя кивнул. -- Он постоянно намекает, что среди нас есть его слуги, но никогда не называет имен. Я думаю, он хочет, чтобы мы подозревали всех, пока не переругаемся. Или не сойдем с ума.

-- А если среди нас действительно есть... предатели?

-- Сунгай.

-- Но даже ты не отвергаешь такой возможности, да?

Острон опустил взгляд.

-- Мы должны спешить, -- вместо ответа сказал он. -- Пока мы бродим по горам Халла, темный бог понемногу... влияет на нас. Я без оглядки доверяю Одаренным, Сунгай. Потому что не может быть такого, чтобы наши боги совсем отвернулись от нас. Остальные... ну, недоверие и подозрение -- это ведь разные вещи.

-- Так что ты думаешь? Что нам делать дальше?

-- Идти вперед, -- Острон пожал плечами. -- Больше ведь ничего и не остается. ...Да, я бы не стал... брать с собой кого-то, кроме Одаренных, в путь на юг.

-- Вшестером против полчищ одержимых?

Пламя резко вспыхнуло вокруг Острона и тут же угасло.

-- А ты как думаешь, -- сказал нари.

Сунгай ничего не ответил ему на это. Утро понемногу вступало в свои права, люди начали просыпаться. Пора было выходить; Острон занимался привычными делами, собираясь, а из головы у него не шло это известие.

Темный бог добрался до Сунгая. До кого он еще доберется? Если уже не...

И как долго получится противостоять ему? У Сунгая? У него самого?

Взгляд его нашел Исана, сидевшего у костра вместе с другими. Белоглазый за последние дни совсем прижился, и временами Острон забывал о том, что он безумец. В конце концов, за все это время с ним не было особых проблем. Он ни разу ни на кого не напал, не сделал ничего подозрительного.

С Бел-Хаддатом Исан также не разговаривал. Кажется, вообще ни разу: им не о чем было говорить, по логике вещей.

Уже когда они тронулись в путь, Острон специально замедлил шаг и оказался в конце отряда, рядом с лошадью Исана. Тот посмотрел на него сверху вниз.

-- Что ты думаешь о Бел-Хаддате? -- вполголоса спросил Острон. Исан пожал плечами будто в недоумении.

-- Полагаю, что то же, что и все, -- сказал он. -- Этот человек выглядит недоброжелательным. Он не похож на большинство из вас, точно так же, как и мне, чувства не мешают ему принимать логические решения, но насколько я знаю, это не делает его безумцем. Скорее наоборот. Возможно, у него есть жизненный опыт, научивший его отдавать предпочтение логике.

-- ...Вот что мне не нравится, -- пробормотал Острон. -- Эта ваша логика. Вроде бы это и вправду не делает человека безумным... или предателем. Но отчего-то людям, которые безукоризненно следуют одной логике, не хочется доверять.

-- Потому что наше мышление чуждо вашему, -- заметил Исан с отстраненным видом, глядя перед собой. -- Вы, люди племен, привыкли решать, ориентируясь на собственные эмоции и какие-то не совсем понятные мне мотивы вроде обычаев, поэтому мой образ мыслей кажется вам инородным. Логически рассуждая, я пришел к выводу, что ты подозреваешь этого человека, иначе ты не спрашивал бы меня о таких вещах. Я должен отметить для тебя и следующее отличие между мной и ним: я полагаю, наш проводник принимает свои решения, отдавая предпочтение логике вперед эмоций. Тогда как у меня эмоций вовсе нет. Он может выбирать между логикой и эмоциями, мне выбирать не приходится.

Острон задумался и какое-то время шел молча, осмысливая сказанное Исаном. Тот спокойно ждал. Потом нари произнес:

-- Отчего у тебя нет эмоций, Исан?

-- Потому что Асвад не наделил меня ими, -- вопреки словам, в голосе белоглазого промелькнуло какое-то чувство. -- Точнее сказать, Асвад отобрал их у меня.

-- Как он это сделал?

-- Я не знаю, -- ответил Исан. -- Я просто ничего не испытываю. Возможно, когда Асвад будет побежден, я смогу чувствовать, как это делаете вы.

-- Ты хочешь этого.

Исан не ответил, но Острону его ответ был не нужен: он уже знал правду.

-- Логически рассуждая, эмоции только мешают принимать правильные решения, -- много позже сказал белоглазый, -- но я думаю, какие-то слабые отголоски оставлены мне, иначе я бы был... в состоянии равновесия. Только я чувствую, что равновесия мне не хватает. Я... как вы это говорите, недоволен своей жизнью.

***

Сабаин Умайяд отличался от всех уже виденных ими селений огромным строением с куполообразной крышей: той самой библиотекой, о которой они были наслышаны. Это был город, мало уступавший по размерам Ангуру, расположившийся в горной долине; в это время года вокруг Умайяда пышно цвели липы. Запах стоял настолько одуряющий, что перекрывал абсолютно все другие, и от него кружилась голова.

Скрепя сердце, Острон принял решение остановиться в Умайяде на пару дней. Во-первых, в библиотеке могли найтись ответы на некоторые вопросы, волновавшие его, а во-вторых...

Ну, во-вторых была Сафир.

Старейшины города, услышав о их просьбе, были глубоко тронуты. Предлагали даже устроить пышное гуляние, -- ведь не каждый день в их сабаине женятся Одаренные, -- только Острон мягко, но решительно отказался. Тем не менее в тот вечер в аштемаре Умайяда собрались люди: конечно же, все их спутники желали присутствовать, и господин Анвар, хотя и не отправлялся с ними дальше, тоже.

Конечно, он часто и раньше воображал себе собственную свадьбу, но никогда не думал, что это будет... так. Какая-то из женщин сабаина дала Сафир свое подвенечное платье, и она была прекрасна, словно цветущая вишня. Самый уважаемый в сабаине старейшина соединил их руки, и они принесли свои клятвы.