Время Крылатых(СИ)

больше всего боялся. Проснулся - Каррах бы шкуры с нас спустил.

- Ага. - согласился леопард.

- Пустяки! - пренебрежительно отмахнулся лис, - Мы с Ругардом заранее его напоили.

Лис обернулся к барсу, внимательно всмотрелся в его настороженную физиономию и

радостно сообщил:

- А сейчас, пятнистый, начнётся самое интересное! Мерро, пошли, добудем оружие! -

"Оружие?!" - забеспокоился Рохом. Внутреннему взору барса, отчётливо явился длинный

коридор, сплошь устеленный окровавленными волками леопардами и лисами.

Но и здесь его ждал сюрприз.

- На... - вернувшись леопард протянул Рохому тяжёлое кожаное ведёрко, до краёв

наполненное...

- Тьфу! Ой! Да это же...

- Точно! - дружно закивали песец и лис, - Дерьмо!

- Зачем? - пожал плечами барс. Драться ведром полным дерьма он не умел. Лис загадочно

улыбнулся и погасил светильник.

Шли долго. За это время, глаза Рохома полностью привыкли к темноте, а разум свыкся с

возмутительной догадкой, что не воевать придется, а пакостить.

- Нугыл! - гневно раздувая ноздри, барс обернулся к песцу, - если вы задумали накормить из

этого ведёрка короля, то... -

Песец испуганно замахал руками.

- Ух ты! - вытаращил глаза Хизаг, - А ты мне нравишься, Рох!

- Накормим и короля, дай срок! - сурово прошептал леопард.

- Спятил, Мерро?! - песец втянул голову в плечи, - В Котёл захотелось?!

- В котёл?

- Потом, Рох! Пришли...

Лис подтолкнул Рохома к мощной, обитой железом двери.

- И что мне делать?

- А то ты не догадываешься!

- А кто там?

Из логова доносился не то громкий храп, не то тихий рык.

- Кто там, Хизаг?! Говори, иначе я это тебе на голову одену!

Вместо ответа лис выудил из-под салакаша длинный тонкий нож и принялся ковырять им в

щели, между дверью и дверным косяком. Очень скоро ему удалось подвести клинок ножа

под запирающую дверь стальную скобу.

Все затаили дыхание.

Тихий металлический щелчок показался всем чересчур громким, однако, на мерности и

раскатистости храпа, по ту сторону двери, он никак не сказался.

Хизаг осторожно потянул дверь на себя. Петли, видимо заранее смазанные

предусмотрительными наёмниками, не выдали их своим скрипом. Лис посторонился и

церемонно отвесил поклон, предлагая Рохому войти.

Больше всего сейчас барсу захотелось со всего размаха надеть проклятое ведро на эту

ухмыляющуюся остроносую рожу. Наградив лиса многообещающим взглядом, Рохом

переступил порог берлоги. "Оружие" грозно оттягивало ему правую руку.

Прокормить почти двухсотенную армию, более чем на две трети состоящую из хищников,

было непросто, хотя окрестности Рамира и кишели кроликами, дикими утками, глухарями да

рябчиками. Клан охотников пользовался уважением всех наёмников, и всевозможными

привилегиями, когда дело касалось службы. Однако два года назад Фархад наложил свою

пятнистую лапу и на эту вольницу.

Бурый медведь Аргал был здоров и чрезвычайно вонюч, но как ни странно последнее

качество, ни чуть не мешало ему считаться лучшим охотником и следопытом от границы

ледника до пустоши Тарна. В знании охотничьих угодий короля Мигроса ему и вправду не

было равных. Не случалось, что бы отряд Аргала вернулся без битых уток, пары-тройки

лирговых туш или рыбы. Аргал с точностью до дня определял кто, когда идёт на нерест,

становится на крыло, садится на яйца или кочует на юг. Тайными тропами выводил он

охотников то к затерянному в зарослях ольхи озеру с неподъёмными золотыми линями, да

непугаными утками, то в сырой бурелом, весь заросший опёнком, то на свежую лиргову

тропу.

Охотники Аргала ненавидели.

Мало того, что их закрытое для чужаков и неподвластное Фархаду братство вдруг обрело

командира вольного на своё усмотрение карать и миловать. Не проходило и дня, что бы кто

либо не получал от медведя затрещину или оплеуху то за промах на охоте, то за порванную

сеть, то просто за то, что подвернулся пьяному Аргалу под лапу. А уж лапа у Аргала была...

Дважды медведя собирались бить. В первый раз, в колоду пьяный Аргал не вышел из своей

берлоги, а во второй...

Во второй раз медведь играючи расшвырял восьмерых смельчаков, одного при этом убив, и

двоих покалечив.

- Я кровь с камней лизал в холмах Калеи!!! - будучи во хмелю, орал медведь, бродя в

одиночестве по пустынным галереям Рамира. Кое-кто поговаривал, что Аргал и вправду

сражался на той войне. Медведю с той поры не перечили, тем более что лужа крови из

расколотого волчьего черепа четыре дня мозолила наёмникам глаза, пока кто-то не догадался

присыпать её песком. Ситуация изменилась год назад, с появлением в Рамире Рашми.

Удивить наёмников Мигроса очередной воительницей было не просто, но наёмники всё же

удивились, так как антилопы нильгау появлялись на севере, прямо скажем, не часто.

Высокая, ростом под потолок южной галереи Рамира, широкоплечая, невероятно спокойная,

даже немного отрешённая от сего мира Рашми, мгновенно приглянулась многим воякам.

Особенно тем, кто считали себя травоядными. Впрочем, и некоторым хищникам хотелось

приласкать её гладкую бурую шкуру.

Захотелось и Аргалу.

Неизвестно, куда смотрел бывалый охотник, видимо в кроткие чёрные глаза Рашми.

Приглядись медведь к её набитым до каменных мозолей кулакам, шраму изуродовавшему

верхнюю губу и ожерелью из двенадцати тигриных клыков, он наверное бы передумал. Но

привыкший получать всё и сразу Аргал подкараулил антилопу в южной галерее у колодца.

Жадно всхрапнув, медведь навалился на Рашми и тут же получил кулаком в кадык. Затем,

антилопа, по-особому зажав пальцами ноздри, коротко свистнула. На свист из малого юго-

западного коридора выскочили наёмники её деца - олень-марал Гаррот и тарпан Адаро.

Превратить медведя в фарш и костную муку помешали гепард Фархад и четверо из старших

"львят" Мигроса. В итоге, Рашми отделалась пятью ударами палкой и лишилась звания

децара, Гаррот и Адаро получили по три удара, Аргал же, два месяца поправлял здоровье у

себя в берлоге за надёжно запертой дверью, сращивая шесть рёбер, голень и левое ухо (ухо

срослось криво), а поправив, снова попытался исполнять обязанности королевского

лесничего. Вот тут то медведь и понял, что помимо здоровья он лишился ещё чего-то очень

важного.

Его перестали бояться. Охотники совершали вылазки без него, разрозненными группами, и

что самое обидное, неизменно возвращались с добычей, видно хорошо усвоили его, вбитую

зуботычинами науку. Аргал принял меры - поймал и избил двоих непокорных, вдребезги

разругался с децарами и саталами войска, и был сурово допрошен Фархадом, после того, как

напился и подрался в очередной раз.

После разговора с гепардом Аргал окончательно скис. Он всё чаще разглядывал дно своей

кружки для бурна и всё реже пытался заявить о себе, поскольку все попытки неизменно

заканчивались, прямо скажем, неважно.

В берлоге тлела лучина и в её свете, громоздящаяся под бурым пледом, туша,

выглядела устрашающе. Мысленно воззвав к покровителям рода, барс перешагнул через

валявшийся у порога табурет и вплотную подобрался к изголовью ложа, где над краем пледа,

вздымался чёрный конус медвежьей морды.

Тщательно взвесив в руке ведро, Рохом окинул прощальным взглядом засаленный ковёр на

стене, развешанное на нём оружие, перевёрнутый бочонок, служивший Аргалу столом,

пожелал про себя Хизагу скорее сдохнуть, и широко размахнулся.

- Ага! - уловил барс чей-то осторожный шепот, когда карающее ведро с гулом вознеслось к

потолку, - то-то медведь удивится...

- Влурбл?!! - удивился медведь.

Досматривать обещанное лисом, "самое интересное", Рохом, естественно не стал, тем более