Воробушек по имени Лиз (СИ)

В середине ноября в школе начались занятия по трансгрессии, куда допускались ученики достигшие 17-летнего возраста. Лиз с Гарри были лишены такой возможности т.к. их день рождение выпадало на конец июля. Поэтому им предстояло приступить к занятиям только после Рождественских каникул. Гермиона же с Роном с удовольствием посещали новый увлекательный предмет, хотя после пары тройки занятий последний и сдулся. Как рассказывала Гермиона, трансгрессия один из самых сложных занятий, которые ей доводилось посещать, однако это один из самых необходимых навыков в жизни волшебников. Особенно в такое смутное время, когда только исчезновение может спасти вам жизнь. С этим нельзя было не согласиться, поэтому Лиз немного раздражалась, что приступит к изучению этого очень важного предмета, так поздно. Однако у нее как и у Гарри была своя отдушина – занятия окклюменцией.

Вечерами, когда Гарри бывало уходил на очередной урок к Дамблдору, Лиз неслышно ступая по каменным плитам, шла в кабинет ЗОТИ, где за столом неизменно восседал профессор Снегг. Думая об их занятиях, Лиз про себя отмечала, что несмотря на короткий период времени, делала определенные успехи в предмете. Так ей удавалось вытолкать из своего сознания профессора уже после первого воспоминания не только, когда она была спокойна, но и когда внутри у нее все пылало от злости.

Она до сих пор вспоминала с содроганием тот вечер в начале ноября, когда профессор накинулся на нее с обвинениями. Точнее сказать, на ее отца, крестного и даже Гарри. Тогда она не поняла, что ее провоцируют, поэтому возмущенная и злая не заметила, как Снегг вскинул палочку и уже через мгновение проник к ней в голову. Из-за неконтролируемой волны чувств она не смогла остановить вторжение. Обозленная, Лиз еще больше злилась из-за своего бессилия. А меж тем Снегг уже увидел ночь, когда Марк Крюэль, ее опекун, избивал ее, а затем выбросил на обочине дороги, уехав в неизвестном направлении; стал свидетелем сцены в тенте для чемпионов, когда Лиз беспомощная и обездвиженная смотрела на Седрика, шептавшего ей «Ты простишь меня после Турнира. Я люблю тебя»; подслушал разговор «на той стороне» с ее бабушкой и дедушкой. Это было невыносимо. Самые личные, тайные вещи, слова и ощущения, пусть и горькие, стали принадлежать еще кому-то… Постороннему, враждебному существу, вторгшемуся в ее сознание. Она и сама не понимала, что тогда сделала. Ее рука сама выхватила палочку, в ее мыслях всплыло первое из заклинаний – «Протего»…

И вот она, Лиз, на поляне залитой солнцем, теплый ветерок мягко раздувал ее волосы, а вдалеке слышалось журчание воды. Девочка сразу узнала это место. Угодия, принадлежащие Хогвартсу, недалеко от Гремучей ивы. По тропинке из школы спускались ученики, желающие отдохнуть после утомительного дня в тени раскидистых деревьев. Немного в стороне Лиз увидела двух девочек лет пятнадцати, одна из которых была точной копией ее самой. Она сразу догадалась, что перед ней ее мать. Неподалеку от них, в тени старого дуба расположилась четверка молодых людей. И тут Лиз не пришлось долго гадать. Круглые очки, торчащие во все стороны черные как смоль волосы, озорной взгляд – перед ней был Джеймс Поттер, ее отец. Рядом сидело трое его лучших друзей – Сириус Блэк, подмигивающий молоденькой пуффендуйке, проходящей мимо, Ремус Люпин, выглядевший слегка потрепанным и усталым, и Питер Петигрю, маленькие глазки которого проворно бегали от Джеймса к Сириуса. По нему было сразу видно, с каким благоговением и неподдельным трепетом он относился к этим двоим. Однако, зная, чем эта дружба кончится, Лиз лишь фыркнула и отвернулась, намереваясь подойти поближе к матери.

- Посмотрите, кто это там? – раздался за ее спиной голос отца.

Проследив за его взглядом, Лиз увидела, как по тропинке, ведущей к озеру, спускается молодой парень, слизеринец, его чернее волосы до плеч прикрывало часть лица землистого цвета. Девочке почему-то не хотелось смотреть то, что будет происходить дальше. Внутри что-то екнуло, предупреждая ее о плохой развязке. Меж тем четверка мародеров уже направилась в сторону парня.

- Нюниус, ты чего такой грустный? Шампунь закончился? – спросил Сириус, на радость толпе зевак, окруживших ребят. – ой, прости, ты же никогда им не пользуешься!

Толпа рассмеялась.

- А ты, Блэк, видимо и не заметил, как твои мозги закончились! – с откровенной ненавистью произнес Снегг. – Ой, прости, - скопировав манеру Сириуса, проговорил он, – их же у тебя никогда не было!

Толпа замерла в предвкушении. Чем же ответят мародеры на дерзость слизеринца?

- Ты пожалеешь о своих словах, - яростно произнес Блэк, доставая волшебную палочку. - Экскуро!

Изо рта у Снегга тут же полезла розовая мыльная пена, она покрыла его губы, и он задыхался в ней…

— Оставьте его в покое!

Джеймс и Сириус оглянулись. Лиз посмотрела в ту сторону и увидела свою мать с густыми темно-рыжими волосами до плеч и поразительно зелеными глазами – такими же, как и у нее.

— Что, Эванс? — сказал Джеймс. Самый тембр его голоса вдруг изменился — он стал более глубоким и мелодичным, более взрослым.

— Оставьте его в покое, — повторила Лили. Она смотрела на Джеймса с откровенной неприязнью. — Что он вам сделал?

— Ну, — сказал Джеймс с видом человека, серьезно обдумывающего заданный ему вопрос, — пожалуй, все дело в самом факте его существования, если ты понимаешь, о чем я…

Многие зрители, включая Сириуса и Хвоста, засмеялись, но Люпин, стоявший поодаль, даже не улыбнулся. Не появилось улыбки и на лице Лили.

— Считаешь себя остроумным, — холодно сказала она. — А на самом деле ты просто хвастун и задира, Поттер. Оставь его в покое, ясно?

— Оставлю, если ты согласишься погулять со мной, Эванс, — быстро откликнулся Джеймс.

Тем временем Чары помех, наложенные на Снегга, слабели. Медленно, дюйм за дюймом, он подползал к своей палочке, отплевываясь от мыльной пены, но Джеймс этого не видел.

— Я не согласилась бы на это, даже если бы у меня был выбор между тобой и гигантским кальмаром, — сказала Лили.

— Не повезло, Сохатый! — весело сказал Сириус и снова повернулся к Снеггу. — Стой!

Но он опоздал: Снегг уже направил свою палочку прямо на Джеймса. Вспыхнул яркий свет, и на щеке Джеймса появился глубокий порез. Кровь хлынула ему на мантию. Еще одна яркая вспышка — и Снегг повис в воздухе вверх тормашками; мантия свалилась ему на голову, обнажив тощие, бледные ноги и серые от грязи подштанники. Многие в маленькой толпе разразились ликующими криками; Сириус, Джеймс и Хвост чуть не захлебнулись от хохота.

— Опусти его! – громко потребовала Лили.

— Пожалуйста, — сказал Джеймс и взмахнул палочкой.

Снегг шлепнулся на землю, точно груда тряпья. Выпутавшись из подола мантии, он быстро вскочил на ноги с палочкой наготове, но Сириус сказал: «Петрификус тоталус!» — и Снегг снова упал плашмя, как доска.

— Оставьте его в покое! — крикнула Лили. Она тоже выхватила палочку. Джеймс с Сириусом настороженно следили за ней.

— Послушай, Эванс, не заставляй меня с тобой сражаться, — серьезно сказал Джеймс.

— Тогда расколдуй его!

Джеймс тяжело вздохнул, повернулся к Снеггу и пробормотал контрзаклятие.