Змееныш

готове меч.

На полутемной лестнице стоял некто в черном монашеском одеянии. Человек откинул с головы капюшон, и Люгер увидел узкое лицо в обрамлении длинных седых волос. Черты этого лица были ему хорошо знакомы, потому что весьма напоминали его собственные.

Догадка поразила его, как удар грома, но еще раньше он услышал тихий вздох, с которым старая кормилица упала в обморок. Кубок выпал из ее руки и покатился по каменному полу. Его никто не поднял.

Люгеру полагалось бы испытывать какие-то чувства при виде отца, исчезнувшего в день его появления на свет и отсутствовавшего более тридцати лет, но эта неожиданная и почти невероятная встреча вызвала в нем лишь глухое раздражение. Несколько часов сна казались недостижимым блаженством. Разве мог он позволить себе уснуть в эту ночь жутких чудес?..

Его мозг вяло оценивал происходящее. Прежде всего старик мог и не быть его отцом, несмотря на внешнее сходство. Это казалось наиболее правдоподобным объяснением, однако интуиция подсказывала нечто другое…

Некоторое время он молча рассматривал человека в черном, пытаясь понять, не является ли тот существом вроде Шаркада Гадамеса. При этом в его памяти даже всплыла одна из древних пьес, написанная задолго до Катастрофы. В той пьесе сын повстречался с призраком своего подло убиенного отца…

И наконец, с каким-то леденящим чувством, Люгер приготовился принять истинное положение вещей.

Он медленно опустился в кресло, почти завидуя Ганглети. Сейчас бокал вина не помешал бы и ему.

Человек в черном пересек зал и уселся в кресло, стоявшее в отдалении, у окна. Лунный свет падал на него сзади, превращая седые волосы в некое подобие нимба. Люгер видел, что человек улыбается, но не мог понять, что означает эта улыбка. Возможно, она ничего не означала.

– Значит, у меня будет внук… – сказал отец Люгера после долгой паузы. Сказал без всякой радости. У него был приглушенный голос, заставлявший прислушиваться к каждому слову. Ему нельзя было отказать в странном очаровании заговорщика или пожилого любовника. Но это очарование быстро рассеялось, оставив после себя неприятный осадок.

– Лучше бы ему вовсе не родиться, – продолжал старик. – Я убил бы его собственными руками, но для этого понадобилось бы вспороть материнский живот, а ты едва ли переживешь это… Но зачем тебе тогда вообще жить?..

Слушая этот жутковатый бред, Стервятник пытался понять, кто находится ближе к безумию – Гелла Ганглети или старый кривляющийся шут, который был его отцом?.. Тем не менее его шутки пугали по-настоящему.

– Ты был наверху? – агрессивно спросил Стервятник.

– Да, я видел твою женщину. Поздравляю… У тебя неплохой вкус. Впрочем, эта тоже когда-то была недурна. – Старик показал в сторону госпожи Ганглети, кое-как укрытой платьем, и подмигнул Люгеру, как будто разделял его увлечение женским полом. Впрочем, по-видимому, так оно и было.

Слот слишком устал, чтобы посвящать остаток ночи обмену ничего не значащими фразами. У него сложилось впечатление, что предок ведет