Камин-аут (СИ)

Приминая джинсами траву, Маю согнул ноги в коленях. Нижняя часть тела почти онемела, и только когда зашевелился, приток крови пошел быстрей. Неловко подобравшись к брату, мальчик заметил, что тот крепко спит. Течение мыслей в голове было настолько слабым, что Маю весьма смутно представлял себе происходящее, еще труднее было вспомнить о вчерашнем дне.

– Валь, – сонно позвал, легонько толкая брата в плечо. Холодный и как будто влажный плащ пропитался туманом. Эваллё походил на призрак. Черное тело, волосы и белесое лицо и ладони.

Маю оглянулся на дорогу за полосой саженцев. Большую часть шоссе закрывали трибуны, в проходе между ними в сторону автобусной остановки шла утрамбованная земляная дорога.

– Валь, поднимайся, – Маю навис над парнем, теребя за плечо. – Замерзнешь до смерти, просыпайся.

С шоссе доносились редкие звуки проезжающих автомобилей. Что там за бортом сна? Воскресенье, раннее утро.

Эваллё так крепко отрубило, что пришлось вложить силу в хлопки. Меловые щеки казались холоднее снега. Еще сонный, со слипающимися глазами и гудящей головой, Маю тряс брата. Повернувшись корпусом к парню, он перенес вес на левую сторону и привалился боком к Эваллё.

– Эваллё, вставай, ну! Вставай, вставай! Вста-вай! – монотонно заладил Маю, начиная уставать от неудобной позы.

Веки брата были плотно сомкнуты, губы посинели.

На дальнем краю поля стоял киоск с напитками, ночью Маю даже не обратил на него внимания. Движение происходило на механическом уровне. Поднимаясь с колен, промочил в росе джинсы, ладони теперь стали влажными. Отправившись неверной походкой через поле, Маю ощущал себя полностью разбитым и опустошенным. Заодно проверил лоб, пытаясь убедить себя, что не простудился. Спотыкаясь на ровном месте, как заведенный, не соображая, принялся дергать холодильник с напитками за дверцу. Естественно та не подавалась. Не сразу понял, что таким макаром никогда не доберется до бутылки воды. Ларек пока не открылся. Не взламывать же ящик с водой! Хотя можно было бы разбить стекло и оставить деньги где-нибудь в таком месте, где продавец обязательно бы их увидел. В кармане еще оставалось немного – хватило бы на завтрак в пиццерии, либо на такси до дома. А если брат вот прямо сейчас проснется, то мальчик лишь выставит себя дураком, пытаясь добыть тому воды. Ждать открытия тем более было бы глупо.

По полю бродил дедок с рыжим колли на поводке. Маю уже бегом метнулся к ним. Завидев бегущего человека, собака принялась истошно лаять. Такой лай и мертвого поднял бы из могилы. Мальчик пошел медленнее, следя за собачьим оскалом. Собака рванулась на него, но поводок уберег Маю. Не собираясь тратить драгоценное время на какую-то спятившую шавку, мальчик спросил про воду. Дедок в руке держал банку газированной воды вместо водки, как удачно! Клыкастая тварь исходила слюной. Маю не питал к собакам ненависти, но и приязнью это сложно было назвать. В детстве кто только его не пытался загрызть: и мелкие тявкающие моськи, и здоровые, натасканные на уток монстры, и вполне довольные жизнью, пассивные, старые псы. Они всегда встречали Маю рыком и пытались добраться до его глотки. Впрочем, к Фрэи и Вальке клыкастые твари тоже не питали теплых чувств. Сейчас собачий лай здорово играл на нервах.

До какое мне, черт, до тебя дело?! – хотелось прокричать прямо в клацающую пасть.

Здесь пахло сыростью, дождем и травой, в тумане фигура Эваллё была надежно укрыта от собачьих глаз.

Маю стал объяснять, что его брат не просыпается, и нужно чем-то плеснуть тому в лицо. Должно быть, стороннему слушателю эти слова показались бы немного странными. Дедок наверняка решил, что его брат мертвецки пьян, а сам Маю под кайфом, рыщет здесь для них с братом опохмел. Слегка пошатываясь под напором собаки, рвущейся вцепиться в Маю зубами, дедок сначала шагнул вперед, пытаясь удержать равновесие, потом всё же сумел отступить на пару шагов, оттаскивая своё чудовище.

Глядя на Маю, как на неизвестный науке летательный объект, старичок без лишних слов протянул руку с банкой газировки над собачьей спиной и, заметив нерешительность мальчика, слегка подкинул банку. Подхватив ту налету, Маю поблагодарил и начал медленно отступать, не хватало только, чтобы эта сбрендившая собака рванула за ним.

От бега тело немного согрелось. Приближаясь к брату, мальчик раздумывал, неужели собачья истерика не разбудила Эваллё. С бьющимся сердцем Маю остановился. Сделав приличный глоток, упал на колени рядом с парнем и плюнул газировкой тому в лицо. Даже вкуса не ощутил. Самому хотелось пить, но взгляд приковало неестественно бледное лицо Эваллё.

Повторив попытку, Маю склонился над самым лицом брата. Брызги газировки медленно стекли по щекам. Веки не шелохнулись.

– Валя, что ты делаешь? Вставай уже! – слова сами сорвались с языка.

Маю так низко склонился над братом, что рассмотрел кристаллики бледных, почти выцветших теней на веках.

Мальчик плеснул липкой газировкой в бесчувственное лицо, не решаясь строить догадки.

– Вставай! Вставай! – проглотив сухой ком в горле, Маю ощутил горячие слезы в глазах. А внутри разрастался леденящий кровь ужас. – ПОДНИМАЙСЯ! Давай же…

Это его вина – мысль причиняла адскую боль. Маю издал всхлип и до боли прикусил нижнюю губу. Внутри нарастал неконтролируемый крик.

Он и хлестал брата по щекам, и хрипел что-то, и молил, и тряс, и колотил по груди Эваллё. Брат замерз во сне по его вине, они оказались здесь по его вине!

Неподалеку в траве лежал мяч Эваллё, влажно мерцающий в свете призрачного солнца.

Дрожащая ладонь отбросила на лицо парня тень. Не ощутив дыхания, Маю быстро приложил пальцы к пульсу на запястье. Отдернув руку, понял, что не может вытолкнуть из себя ни слова. От шока пропал голос. Рыдания раздирали горло, но мальчик лишь ловил ртом холодный, сырой воздух.

Убил… своего… Опершись ладонями о жесткую траву, секунд десять слушал удары собственного сердца. Потом прижался ухом к груди брата, чувствуя, как текут слезы по щекам. Расстегнул плащ и попробовал снова.

Почему… почему сердце не колотится?!

В забытьи приподнял брата за плечи, усаживая на земле. Голова парня тот час свесилась Маю на плечо. Едва под тяжестью Эваллё не опрокинулся навзничь, и пришлось снова уложить его. Как лишенная опоры кукла.

– Валя?..

Врезавшись лбом в землю, Маю начал выдирать пучки травы, обдирая костяшки. Вой и рыдания разрывали на части. Хотелось перерезать себе горло. Прикоснувшись губами к шраму на щеке брата, мальчик расплакался, глуша истерику в коже Эваллё. От сильного выплеска эмоций закружилась голова. Поле плыло и качалось, словно палуба гигантского корабля на краю бездны.

Маю прилег рядом с братом, сдавливая пальцами его плечи и плащ.

Теперь до конца века не избавиться от режущего на части ощущения вины. Утирая глаза, Маю отпустил парня и, подобрав под себя ноги, сел. Плевать на всё, отвезет брата в госпиталь, а там пускай делают с ним самим что хотят. В тот момент он ненавидел себя.

Не отойдя еще от шока, как во сне поднялся на ноги. Желание причинить себе боль, возможно, даже сильный вред, вынуждало метаться, не зная покоя. Сжечь себе пальцы зажигалкой, прожечь глаза до самой кости.

Какими словами объяснить, что он убил своего брата? Бредя в сторону дороги, часто оглядывался на Эваллё, боясь, что того унесет туман. Собачий лай приближался. Из дымки выплывал машинный остов. Махнув рукой, мальчик раскрыл рот, уже готовясь попросить о помощи. Автомобиль зашел на поворот и вынырнул в просвет. Вскоре перед Маю распахнулась дверь пассажирского сиденья, и оттуда показалась голова владельца автомобиля. Маю застыл в просвете между трибун, в легкой дымке тумана. Мужчина не дал ему и двух фраз связать:

– Где твои часы? Обалдел?! Иди живо домой! Хочешь, чтобы я отвез тебя в полицию?!

Тут Маю, сам того не ожидая от себя, воплотил в жизнь давнюю мечту. Неловко зацепившись за край деревянной трибуны, полетел вниз. Спину прожгло, в локти отдалась сила удара об землю, отчего те онемели. Глаза оставались приоткрытыми, будем считать, легкий обморок. Ну что за талант!