Страна призраков

од жареной картошки. Правда, слово получилось бы слишком длинное… Она посмотрела на машину цвета слоновой кости со световыми диодами на колпаках.

— Что у них, дисплей сломался?

— Изображение не идёт, когда колёса не крутятся. Система распознаёт положение колеса и зажигает нужные лампочки, огоньки накладываются друг на друга и создают изображение.

— Любопытно, для «майбаха» тоже такие выпускают?

— Что такое «майбах»?

— Автомобиль. Скажи, Бобби когда-нибудь упоминал грузовые контейнеры?

— Нет. А что?

— Даже в связи с чужими работами?

— Бобби никогда не обсуждал чужие работы. Вот рекламные заказы, вроде японского кальмара, это пожалуйста.

— Можешь назвать хоть одну причину, чтобы ему вот так испариться?

Альберто внимательно посмотрел на неё.

— Ну, разве только ты сама его спугнула.

— Я что, настолько страшная?

— По мне, так нет. Но Бобби есть Бобби. Лично меня волнует и даже убивает другое. Не считая угробленной работы, конечно. Никак не умещается в голове, что он так стремительно решился на переезд. В прошлый раз это заняло целых три дня. Чомбо нанял тогда какого-то ширялу на почтовом фургоне. Кончилось тем, что я пришёл и помог всё устроить.

— Трудно сказать, что меня больше всего тревожит, — произнесла Холлис, — но что-то такое есть…

Парни в балахонах с капюшонами по-прежнему колдовали над колпаками, напсутив на себя вид технарей из НАСА перед запуском ракеты.

— А ты что, не перекусишь?

Альберто покосился на бензозаправку и ночной магазин.

— Я не голоден.

— Зря, не попробуешь клёвой картошечки.

33.

Второе «он»

Одетый в плащ с облегающим голову капюшоном из гостиничных одеял, Браун указал куда-то вдаль, за холмистую бежевую равнину, увесистым деревянным посохом, по всей длине которого тянулся традиционный узор изчёрных следов от сигарет.

— Вон там.

Милгрим прищурился в указанном направлении. Собственно, туда они оба и ехали вот уже долгое время. Безликий окоём разнообразили только странные сооружения из брёвен, похожие на виселицы.

— Ничего не вижу.

Милгрим готовился получить удар за непослушание, однако Браун лишь повернулся, не опуская палки, положил свободную руку ему на плечо и мягко сказал:

— Просто она за горизонтом.

— Что — «она»? — спросил его спутник.

В бездонном небе, словно написанном кистью обкуренного Тёрнера{[106]}, за тучами, словно в жерле вулкана, что-то мрачно мерцало, суля породить неисчислимые, ужасные смерчи.

— Крепость великого Балдуина, — провозгласил Браун, склонившись к Милгриму. — Графа Фландрии, Императора Константинопольского, сюзерена всех крестоносцев, какие княжат на землях Восточной Империи.

— Но ведь Балдуин умер, — возразил ему пленник и тут же втянул голову в плечи.

— Неправда, — ответил Браун по-прежнему ласковым тоном, протягивая посох вдаль. — Там высится оплот его. Как же ты до сих пор не видишь?

— Он мёртв, — настаивал Милгрим. — Но среди бедноты ходит миф о Спящем Императоре, и, возможно, явился какой-нибудь самозванец,