Страна призраков

на целый квартал — так обманывала игра светотени на полированном бетонном полу — и походили на человеческие силуэты, которые нарочно рисуют на архитектурных чертежах для демонстрации масштаба.

— Опять твой Бигенд, — сообщил Рег, отрываясь от телефонного экрана.

— Это не мой Бигенд. Но будет твоим, если продашь ему права на «Такой быть сложно» для рекламы китайских машин.

— На это я, разумеется, пойти не могу.

— Из чисто художественных соображений?

— Просто нужно согласие всех троих: моё, твоё, Хайди. У нас же совместные права, если помнишь.

— Лично мне без разницы, решай сам.

— С чего вдруг?

— Ты же до сих пор в бизнесе, до сих пор имеешь долю.

— Он хочет, чтобы ты это написала.

— Что написала?

— Изменила слова в песне.

— И сделала из неё рекламную заставку?

— Главную тему. Целый гимн. Под брендом постмодернизма.

— Это нашу «Такой быть сложно»? Издеваешься?

— Он меня завалил сообщениями, каждые полчаса достаёт. Решил припереть к стенке. От таких людей меня просто тошнит. Честно.

Холлис пристально взглянула на него.

— А где смертоносный монгольский червь?

— Ты о чём?

— Не знаю, чего мне сейчас больше бояться. Помнишь, ты на гастролях рассказывал про смертоносного червя? Настолько ужасного, что его никто не может описать?

— Ну да, — подтвердил Инчмейл. — Эта тварь не то плюётся ядом, не то электрическими разрядами. — Он улыбнулся. — А может, гноем.

— И прячется в дюнах. Где-то в Монголии.

— Правильно.

— Так вот, я приняла твой рассказ на вооружение. Червяк превратился в символ всех моих страхов. Мне кажется, он ярко-красный…

— Они, правда, ярко-красные, — вставил Инчмейл. — Пурпурные. И без глаз. А тело толстое, как бедро ребёнка.

— Теперь любой сильный страх, с которым я не могу справиться, обретает такую форму. День или два тому назад, в Лос-Анджелесе, Бигенд со своим журналом-призраком и эти жуткие странности, куда он сунул свой нос и затянул меня за собой, даже рассказать нельзя, — всё это мне представлялось в виде смертоносного червя, который прячется в дюнах.

Инчмейл внимательно посмотрел на неё.

— Рад, что мы встретились.

— Я тоже, Рег, просто ещё не опомнилась.

— Немудрено. В такое время разве что полный псих не станет волноваться. Мы все как на иголках. Меня больше беспокоит другое: вид у тебя не очень напуганный. Растерянный — да, но я не чувствую страха.

— Этим вечером, — объяснила Холлис, — кое-кто совершил на моих глазах такой поступок, чуднее которого мне уже, кажется, не увидеть.

— Серьёзно? — Собеседник вдруг помрачнел. — Завидую.

— Я-то думала, будет теракт или преступление в нормальном, традиционном смысле, но всё было не так. По-моему, это скорее…

— Что?

— Проделка. Шалость, на которую отважится лишь сумасшедший.

— Ты же знаешь, я сгораю от любопытства, — подначил Рег.

— Знаю. Но я слишком часто разбрасываюсь своим словом. Сперва — Бигенду, потом ещё кое-кому. Хотелось бы обещать, что я когда-нибудь открою секрет, но не могу.