Зима в Эдеме (пер. О. Колесникова)

– Иккергак идет хорошо, весенние бури закончились. Скоро мы будем там.

– Тогда я счастлива. Я не хочу, чтобы другой ребенок родился у меня на холодном севере.

Она говорила тихо, счастливая и уверенная в себе. Керрик от удовольствия громко смеялся, разделяя ее мысли и чувства и прижимая ее к себе. Никогда больше они не должны расставаться. Он гладил ее длинные волосы и испытывал умиротворение с того самого утра в Икхалменетсе, когда он пришел к эйстаа и вынудил ее прекратить нападения на саммады.

Это простое усилие разогнало все страхи, которые владели им так долго и омрачали его мысли. Они собирались идти к озеру, к своему саммаду. Теперь они снова будут все вместе.

Иккергак переваливался с волны на волну, поскрипывал, а его нос рассекал воду. Вдруг с кормы послышался смех, где рядом с Калалеком, у руля, сидели остальные парамутаны. Для них это было приятное, легкое путешествие. Они снова засмеялись. Впереди красное зарево заката – признак хорошей погоды. Кучка облаков, плывших высоко в небе, окрасилась в розовый цвет уходящим солнцем. Вокруг были мир и покой.

Далеко к югу, в мире, который они оставили, стояла Вайнти: теплая вода плескалась вокруг нее. Она смотрела вслед урукето, который исчезал в красно-бордовом закате. Ее руки были скручены между собой, большие пальцы согнуты до боли, рот застыл в крике ненависти. Она была одинока. Никто не слышал того, что она кричала, никто не шел ей на помощь, чтобы разделить с ней ее участь. Она была одна.

Может быть, так было лучше. Она была еще сильна в своей ненависти. Это было для нее все что нужно. Будет завтра… и послезавтра… Дни убегали в будущее, словно камни сыпались на берег. Этих дней вполне было достаточно, чтобы она сделала то, что должна была сделать.

Она повернулась, вышла из воды на гладкий песок, на котором не было видно никаких следов. Стена джунглей была непроницаемой. Она повернулась и пошла вдоль берега, оставляя следы своей тяжелой поступи на песке. Она шла медленно и уверенно в надвигающиеся сумерки.