Зима в Эдеме (пер. О. Колесникова)

Он убрал меховую шкуру с ног Ортнара. Все пальцы левой ступни были обморожены и совсем почернели.

– Их надо отрезать. Сделайте это сейчас же, он ничего не почувствует, вот увидите.

Ортнар громко стонал, даже несмотря на то, что он был без сознания, но Армун не обращала внимания на режущие слух звуки, которые слышались за ее спиной, когда она склонилась над Керриком. Его лоб был уже теплым, на нем начала выступать испарина. Она погладила его кончиками пальцев, его веки дрогнули, глаза открылись и снова закрылись. Она обняла его за плечи и приподняла, прижав к губам кожаный сосуд с водой.

– Выпей, пожалуйста, выпей это. – Он шевельнулся, сделал глоток и снова откинулся назад.

– Они должны быть в тепле, хорошо кушать и набраться сил, чтобы можно было передвигаться, – сказал Калалек. – Мы принесем сюда мясо из лодки, а потом пойдем половим рыбу. Вернемся поздно, когда стемнеет.

Парамутаны заготовили ей очень много дров. Она постоянно поддерживала огонь. Когда она повернулась к Керрику, то увидела, что он открыл глаза и шевелит губами, пытаясь что-то сказать. Она коснулась его губ своими губами, потом погладила их, как будто успокаивала ребенка.

– Я буду говорить. Ты жив – и Ортнар тоже жив. Я нашла тебя вовремя. С тобой все будет хорошо. Здесь еда и вода – сначала тебе надо попить. – Она снова его приподняла, и он выпил немного воды. Когда она снова положила его, то прижалась к нему и начала нашептывать ему на ухо: – Я дала себе клятву. Я клянусь, что больше никогда не позволю тебе оставить меня одну. Куда пойдешь ты, туда пойду и я. Так должно быть.

– Так должно… быть, – с трудом произнес он охрипшим голосом. Он закрыл глаза и снова заснул: незадолго до этого он был на грани смерти, и поэтому сразу очень трудно прийти в себя, если ты подошел к этой грани слишком близко. Ортнар зашевелился и что-то промычал, и Армун тоже подала ему воды. Было совсем темно, когда вернулись парамутаны. Они кричали и звали ее.

– Посмотри на эту крошечную вещичку, что я принес, – громко говорил Калалек, входя в пещеру. Он высоко над головой держал в руке страшную рыбину, покрытую чешуей величиной, наверное, с тарелку, и с ощетинившейся пастью. – Это даст необходимую силу. Пусть поедят.

– Но они все еще без сознания.

– Слишком долго, это нехорошо. Им нужно мясо. Я покажу тебе.

Двое из парамутан приподняли Ортнара, усадив его; потом Калалек осторожно повернул голову Ортнара, пощипал его за щеки, что-то пошептал ему на ухо – после этого громко стал хлопать в ладоши. Все закричали от воодушевления, когда Ортнар приоткрыл глаза и застонал. Один из охотников держал рот Ортнара открытым, пока Калалек отрезал кусок рыбы и выжимал из него сок прямо ему в рот. Ортнар начал кашлять, плеваться, но все-таки глотал, и это вызвало у окружающих еще больший восторг. Когда он почти совсем проснулся, они запихнули ему в рот кусок сырой рыбы и заставили жевать его и глотать.

– Скажи ему на своем эркигдлитском языке, что он должен есть. Пусть жует вот это.

Керрика она кормила сама. Она никому не позволяла приближаться к нему и старалась отдать ему все свои силы, крепко прижав его к своей груди.

Только через два дня Ортнар был готов отправиться в путь. Он кусал до крови губы, когда парамутаны срезали черные куски мяса с его ног.

– Но все-таки мы живы, – сказал Керрик, когда самое тяжелое осталось позади.

– Но часть меня – нет, – задыхаясь, ответил Ортнар; на его лице выступила испарина. – Но мы нашли их – или они нашли нас – вот это важно.

Керрик опирался на Армун, когда они шли к лодке. Ортнара несли на носилках, сделанных из веток. Он почти не обращал внимания на окружающих, потому что еще испытывал сильную боль. Но зато Керрик смотрел вокруг широко раскрытыми глазами и все оценивал, когда садился в лодку.

– Сделана из кожи: легкая, крепкая. И все на веслах! Эти парамутаны могут строить так же хорошо, как и саску.

– Кое-что из того, что они делают, даже лучше, чем у саску, – сказала Армун, которой его интерес доставлял удовольствие. – Посмотрите вот на это. Как ты думаешь, что это? – Она протянула ему длинную кость с высеченными на ней узорами, и он стал вертеть ее в руках.

– Эта кость от какого-то очень большого зверя, я не знаю какого. Она полая внутри, но все-таки что это? – Он приложил кость отверстием к глазу, посмотрел в него, нажал на набалдашник и увидел изнутри, с краю, деревянное кольцо. Размер кольца подходил для того, чтобы вставлять в него стрелу. – Сделано превосходно – это все, что я могу сказать.

Армун улыбнулась, ее полуоткрытые губы обнажили ряд ровных зубов. Она опустила один конец трубки в воду. Когда она нажала на набалдашник, послышался засасывающийся звук, а когда она нажала второй раз, струя воды выстрелила из открытого верхнего конца костяной трубки и очутилась за бортом лодки. У Керрика перехватило дыхание. Потом они оба рассмеялись над его изумлением. Керрик вновь взял кость в руки.

– Это что-то наподобие того, что вырастили йиланы, но эта сделана, а не выращена. Мне очень нравится эта штучка. – Он снова повертел ее в руках, восхищаясь ею, проводя пальцами по линиям рисунка, изображавшего рыбу, выплевывавшую огромный водяной фонтан.

Возвращение в паукаруты было настоящим триумфом. Женщины толкали друг друга, визжа от смеха. Для них было привилегией нести на носилках светловолосого гиганта.

Ортнар с изумлением смотрел на них, когда они, отталкивая друг друга, дотрагивались до его волос, разговаривая между собой на каком-то лающем языке.

Арнхвит с удивлением смотрел на своего отца: он почти не помнил охотников тану. Керрик встал на колени, чтобы получше рассмотреть его – упитанного, большеглазого мальчика, похожего на младенца, оставленного им.

– Ты – Арнхвит, – сказал он, и мальчик уверенно кивнул, но отступил назад, когда Керрик протянул руку, чтобы дотронуться до него.

– Это твой отец, – сказала Армун, – ты не должен его бояться.

Но ребенок прильнул к ней, потому что все это было ему незнакомо.

Керрик поднялся. Это слово вернуло давно похороненные воспоминания: отец! Он рукой нащупал на шее два ножа, пальцами дотронулся до меньшего и снял его потом он протянул вперед сверкающее на солнце лезвие.

– Как мой отец когда-то дал мне – я даю его тебе.

Арнхвит неторопливо подошел и дотронулся до ножа посмотрел на Керрика и улыбнулся.

– Отец, – сказал он.

Дела Ортнара к концу зимы пошли на поправку. Он потерял в весе, до сих пор его мучили боли, но его неиссякаемая энергия вернула его к жизни. На его ногах было очень много черного мяса, от которого шел жуткий удушающий запах. Но парамутаны знали, как его лечить. По мере того, как дни становились длиннее, раны заживали, шрамы затягивались. В ботинках на меховой подошве он каждый день выбирался из паукарута и учился заново ходить. Ступня без пальцев создавала большие неудобства при ходьбе, но, несмотря на это, он учился. Однажды он гулял вдоль берега у кромки льда и ушел очень далеко, когда увидел приближавшуюся лодку. Это была одна из больших лодок, обтянутая кожей. И она была незнакома ему. Совершенно очевидно: он никогда не видел такой. Когда Ортнар приковылял к паукарутам, он увидел, что все вышли наружу, кричали и махали по мере того, как лодка приближалась.

– Что это? – спросил он Армун, потому что знал не более одного-двух слов из этого чужого языка.

– Пришельцы. Они не из наших паукарутов. Это очень волнующе.

– Что же происходит? Все кричат и машут руками. Кажется, они чем-то сильно возбуждены.

– Я ничего не могу сказать. Они все одновременно кричат. Ты очень долго ходил и устал. Пока иди в паукарут, а я узнаю, в чем дело, а потом расскажу тебе.

Ортнар был один в паукаруте: Керрик и Харл, как и все, ушли к лодкам. Он тяжело опустился на пол и застонал от боли в ногах. Его никто не слышал. Он пожевал кусочек мяса, очень довольный отдыхом, пока ждал Армун.

– Случилось что-то очень приятное, – сказала она по возвращении. – Что-то об уларуаке. Они говорили о том, как было плохо зимой, как их становилось все меньше, Теперь, кажется, они снова нашли их. Это очень важно.