Дитя Плазмы

на дежурстве американец. Стоит лишь раз умереть - и жить уже не хочется. Потому что много боли. И одолевает ненависть к тому, кто причинил эти страдания, одарил днями мучительной неподвижности.

Он попытался сесть и тотчас ощутил приступ тошноты. В пробуждающемся теле пробуждались и раны. Засаднили порезы на руках и на ногах, остро заныло правое колено. Возможно, была раздроблена коленная чашечка. Вдобавок ко всему он не сомневался, что у него сломаны ребра, - он ведь ударился о борт перевернутого автомобиля!..

Гуля замутило. Невидимый палач с садистской неторопливостью запустил колючие пальцы в желудок, принялся раздирать его на куски. Гуль со стоном опустил пылающий лоб на спинку кресла. Никелированная труба немедленно согнулась. Гуль бессильно ухватился за нее рукой. Неужели и здесь то же самое?.. Повторная вспышка в животе согнула пополам. Мозг бушевал и расплескивался, белые призрачные кораблики ходили по волнам, глотая пробоинами воду, разбиваясь о скалы, один за другим отправляясь ко дну. Не замечая того, что делает. Гуль стиснул пискнувшее под рукой железо и, выдрав кресло из пола, повалил на себя. Силы оставили его, он снова впал в забытье.

Ленивой улиткой солнце переползло чуть ниже. Взлохматив темные шевелюры, к нему со всех сторон двинулись маленькие хищные тучки. Вечерний взбалмошный ветерок загулял по свалке, заглядывая в разбитые окна, раздувая облака кружащейся пыли. Скомканный пакет из-под картофельных хлопьев, прыгая, подкатился к голове и замер. Края его медленно стали обугливаться, легкий дымок заструился над бумажным комком. Вырвавшийся язычок пламени, дрожа от нетерпения, поглотил свою жертву и исчез. Гуль так и не пошевелился.

* * * Очнуться в очередной раз заставили голоса. Некоторое время он лежал неподвижно, затем приподнялся на руках и осторожно выглянул в окно.

Беседовали двое: девушка и парень; им было лет по семнадцать, может, шестнадцать, однако внешне парень выглядел значительно старше своей спутницы - длинноногой, худенькой брюнетки с личиком накрашенной куклы. И все равно она выглядела откровенным подростком, но паренек явно тянул на мужчину - во всяком случае по телосложению. Ни джинсы, ни тесная спортивная майка не скрывали перекатывающихся мышц. Вероятно, от переизбытка энергии он беспрестанно двигался - подергивая плечами, размахивая длинными, как у гориллы, руками, и оттого это раннее обилие мускулов еще более бросалось в глаза. Высокий, сбитый, с нелепо спадающим крашеным чубом, он сразу не понравился. Когда-то Гуль завидовал мускулистым ребятам. Дома одна из стенок была заклеена от пола до потолка фотографиями культуристов. Его всегда привлекала сила, и биографии Поддубного, Дикуля и Власова были для него своеобразной хрестоматией. Но, увы, с тех далеких пор утекло много воды. Кое-что серьезно изменилось - и прежде всего в нем самом.

Он смотрел на беседующих с любопытством вволю хлебнувшего на своем веку старца. Это были первые встреченные им люди.

- Чего ты боишься, детка? Все просто,