Ренегат (СИ)

Химический порошок оседает на открытые части тела и одежду, разъедая ее, и обжигая. Боль нестерпимая. Кожа покрывается выделяющими непонятную слизь язвами, а одежда превращается в густую жидкость, и отекает тянущимися каплями. Дышать невозможно — попадая в дыхательные пути, химикаты обжигают сильнее пламени.

Люди безжизненно падают. Ружья ложатся возле плавящихся останков тел. Начинается сильнейшая бомбежка.

Я снова стою в вагоне. И, ничего не понимая, рассматриваю свою чудом исцелившуюся от язв руку.

— Чтобы прекратить военные нападки и разжигание новых конфликтов, не рисковать жизнями сограждан, и, чтобы защититься, мы решили возвести стены. — молвит Селестайн. — И отделили одичавшие народы.

Внезапно мы оказываемся на самой вершине Дуги. С одной стороны расположен незнакомый мне департамент, с другой растут бескрайние леса. С такой высоты все внизу кажется крошечным и маленьким, как букашки, а сама высота перехватывает дух.

— Дуга позволяет нам чувствовать себя в безопасности. — настаивает Селестайн. — Защищает нас от деградирующей формы жизни, на которою влияет радиация старого мира. Возведение Дуги вокруг Богема — уникальное событие в мировой истории, олицетворяющее священное и вечное обязательство — верность идеи и благодарность нашим создателям, которым мы должны быть признательны до конца своих дней.

Мы возвращаемся в вагон, наполненный солдатами из Департамента-2. Их одежда похожа на мою, но с незначительными отличиями. Лица воинов мне совершенно незнакомы. Их тела неподвижны, руки опущены, а взгляд бесконечно пустой.

— Все участники Эксперимента не являются представителями отдельного племени или класса, — говорит Аарон Селестайн. — Вы являетесь частью избранного народа, которому посчастливилось выжить. Вы — гаранты нашего мирного будущего, нашего сохранения; вы обязаны верно служить движению, являющемуся почвой и воплощающему идею великого государства. Вы должны быть покорны и нескончаемо благодарны творцам за возможность жить.

Не торопясь пробираюсь из середины вагона в начало. Но у него нет ни конца, ни начала. Весь коридор или бесконечный поезд битком набит неподвижными статуями.

— Но, чтобы государство существовало как можно дольше, мы должны заботиться не только о количестве населения, но и о его качестве. Количество и качество определяет значимость нации как целого! — подчеркивает Селестайн. — Организации рабочего механизма общества далась создателям весьма не просто. Девять департаментов были разделены для большей эффективности. Каждый департамент имеет свою сферу деятельности, связанную с множеством понятных факторов. Работа государства была удачно реформирована. Это мы наблюдаем сегодня.

Поскорее бы выбраться вон из этого замкнутого тоннеля. Но я с горечью осознаю, что он не имеет конца.

Аарон Селестайн меняет тему:

— Богемская нация, в прежние времена, была политически и социально дезорганизована, разобщена тем, что многие называю демократией.

Обстановка меняется. Мы переносимся в полный людей ветхий дом, где некоторые без сознания валяются в собственной рвоте. Но это не популярное место отдыха из старого мира, это разваливающаяся хижина, сколоченная из гнилых досок, в которой поставлены пара столиков. При первом вдохе чувствуется застоявшаяся вонь испражнений. Это всего лишь ассоциации на то, что мне внушают. — напоминаю я себе. — Этого не существует.

— Создатели наблюдали за личностными разложениями, за открытым выражением мыслей, первобытными инстинктами. Все это вело к прямому краху.

Мы возвращаемся в вагон.

— Только дисциплина и покорность общества, — Аарон Селестайн смотрит на одного из солдатов, — облегчают существование нации и сокращают риск его разрушения. — Селестайн переводит взгляд на меня. — Но такое общество нельзя создать только принуждением и захватывающей силой идеи. Такое общество можно достичь исключительно с помощью контроля. Чтобы поддерживать систему и идеальный строй общества, прежде всего, нужно закладывать в умы такие качества как храбрость, бесстрашие, готовность самопожертвования и готовность вступить в смертельную схватку с опаснейшими врагами — с вредителями, которые деформируют правильный образ мысли в умах наших сограждан. Наша главная обязанность — формирование нации, как единого организма, и очистка общества от вредителей очень важна.

Глава 15. Заражение ума

Аарон Селестайн, находясь среди руин когда-то бетонных домов, скорее всего, символизирующих полнейшую разруху, изрекает:

— Прежний режим капитулировал перед возникшими трудностями.

Я осматриваюсь вокруг. Все, что нас окружает — это нескончаемые развалины, погрузившиеся в гнетущий мрак. Возможно, здания когда-то разбомбили. Не знаю, почему я именно так думаю, ведь стоящих здесь, когда-то целостных, сооружений я отродясь не видела.

— Вывести страну из экономического кризиса, — продолжает Селестайн, — по своей сути, он был не способен. Так же, он был не способен обеспечить страну провизиями.

Мы переносимся на опушку дремучего леса, где нестройной очередью выстроились пара жилищных хибар. Старое и прогнившее дерево, из которого их соорудили, обросло вездесущей плесенью и грибком. На близлежащей под солнцем широкой луговине беззаботно играются детки, одетые в перепачканное отрепье.

Мы возвращаемся на то самое захламленное неподъемными глыбами место посреди мрачных руин.

— Для новой власти слов «трудности» и «отступление» не существует. — гордо заявляет Селестайн. — Чтобы не истощать государство и нацию в целом, мы боремся с первобытными инстинктами и безудержными порывами жадности граждан.

Сдается мне, она имеет в виду пайки, которые выдают рабочему классу. Так вот, их не хватает на неделю, и их не все получают. Это отнюдь не борьба с жадность, это злоумышленное морение и вырождение народа голодом.

Каменные брылы начинают подниматься. Если когда-то они падали и здания, казалось бы, необратимо рушились, то теперь они поднимаются и дома отстраиваются.

— Внешние враги, — говорит Селестайн, — имея сильное влияние, провоцируют голод в департаментах. Тем не менее, богемский народ сыт и одет, более того обеспечен работой.

Отстроившиеся здания, как по мне, настоящий позор архитектуры: однотипные, как будто построены под копирку, к тому же, серые и унылые.

— Внешние враги навязывают иллюзию голода, подавлений и безвластия в стране. — произносит Селестайн. — Это не правда. Богем имеет процветающую экономику.

Пугающе гудя, земля под ногами движется. Стоя на огромном бетонном куске, отделившемся от твердой почвы, мы стремительно поднимаемся в воздух. Из-за поднявшейся удушливой пыли и пороха видно не дальше, чем на расстояние вытянутой руки.

Мы останавливаемся. Пыль, из-за которой затруднительно дышать, понемногу оседает, я понимаю, что мы пребываем на крыше здания, насчитывающего не меньше сто этажей. С этой сумасшедшей высоты открывается бескрайний вид на заброшенный город, похожий на одно из тех мест, которые показывали по телевизору: город-призрак из «старого» мира. Его полуразрушенные дома не перестают захватывать дух своей ужасающей красотой, а многочисленные улицы засорены брошенными и всплошь покрытыми ржавчиной железными коробками без колес и дверей.

Этот город — тоже неотделимая часть моего подсознания. И, кажется, я знаю всякую стоянку, закоулок и давно высохшую реку.

Пока я, как любопытный зевака, с редким изумлением рассматривала городишко, Аарон Селестайн облачилась в черный брючный костюм.

— Мировое господство тогда и сейчас вовлекает нас в разобщение. — настаивает она. — Они используют все доступные средства для дальнейшего развития конфликта и, возможно, для раскручивания войны против современного Богема. Не только Старый мир поглотила война, но и Новому миру грозит повторение истории. Какими бы разрушительными не были войны в прошлом, сколько бы жертв не пало на поле боев, это никого не интересует. Войны не прекратятся до тех пор, пока мы не станем задумываться об их последствиях. И пока не зададимся вопросом: зачем, за что и почему мы боремся?