Ренегат (СИ)

— Немного больше. — осторожно произносит он.

Разделяю груду каши на четыре маленькие порции, и отделяю друг от друга. Люк наблюдает за тем, что и как я делаю. Еще немного и его терпение лопнет, как натянутая до предела веревка.

— Почему меня забрали? — Я понижаю дрожащий голос до шепота. — Я не дошла до Скалы.

— Никто не дошел. — отвечает Люк так, будто давно ожидал услышать это замечание. — Произошло то, что никто не предугадал.

Наверно, он имеет в виду выродков, подремонтированных в лабораториях детей. Вопреки изуродованным лицам и конечностям, покрытой язвами и струпьями кожей, на вид им было не больше двенадцати лет, только тому, что напал на меня — четырнадцать, может, пятнадцать.

— Должна же быть весомая причина, по которой меня не бросили, правда?

— Да, но… Ешь, Харпер. — торопит меня Люк, и напоминает: — Впереди трудный день.

Напряженный вид Люка не дает мне покоя даже до того момента, когда я сажусь в кожаное кресло. В комнате, где проводят обязательное внушение, как всегда прохладно и светло. Я здорово волнуюсь и дрожу от страха, предполагая, что самое худшее еще ждет меня впереди.

Люк кладет мои руки на подлокотники.

— Все, что ты увидишь — это ассоциации на то, что компьютер загружает в твой мозг. — напоминает он. — Помни, что ты пребываешь в суггесторном сне. И ты не станешь другой, не бойся. Ты — это ты, и тебя ничто не изменит и никто не переделает.

— Надеюсь. — вздыхаю я тяжело.

— Какой бы умной эта программа не была. Она может подстраиваться под тебя, найти самое сокровенное в твоей памяти. Но ты не верь ей. Никому не верь. Поняла?

Я усердно киваю.

— И если увидишь меня, — продолжает Люк, застегивая ленты (в прошлый раз они защелкивались сами). — Не верь мне, ясно? Ни одному моему слову. Будь умницей, Харпер. — печально улыбаясь, предупреждает он. — За нами наблюдают.

— Постараюсь.

— Я тебя не оставлю.

Люк отходит к парящему в воздухе монитору. Не проронив ни звука лишь бросив жалостливый взгляд, Кая дает мне ярко-синюю ампулу. Как же нестерпимо хочется, чтобы после суггестии я, проснувшись, осталась сама собой.

Лежу внутри белоснежной комнаты. Поначалу от слишком яркого света болят глаза, но они быстро адаптируются. Я всего лишь сплю. — отчаянно убеждаю себя. Я пребываю в штучном сне. Это место всего лишь создано моим подсознанием. Здесь может быть что угодно и кто угодно, поэтому нужно проявить чрезвычайную осторожность. В прошлый раз я оказалась в огромном ящике, без выхода, а на одной из стен плавало лицо Селестайн. Разрушив стены, я выбралась из сна. Надеюсь, в этот раз мне тоже так посчастливится.

Поднимаюсь, и после короткого раздумья, нерешительно ступаю вправо. Шаг, второй, третий… Иду довольно долго, но не натыкаюсь ни на одну стену, ни на малейшую преграду. Неужели я в ловушке? Здесь нет ничего, что можно разбить или разрушить и через что проскочить, чтобы проснуться. Люк сказал, что программа Эксперимент умная. Но может ли она кардинально подстраиваться под меня, исправлять собственные ошибки и не позволить мне в этот раз пробудиться? Мне достоверно не известно, но, с опасением предполагаю, что все возможно. По-прежнему иду, но залитое ослепительной белизной пространство, кажется, бескрайним.

В воздухе появляется металлическая крышка, делящаяся на четыре ровные части и с характерным грохотом открывающаяся по часовой стрелке. Через образовавшийся проход входит Аарон Селестайн, одетая в яркое синее платье до колена и туфли на высоком устойчивом каблуке. Гигантский диск за ее спиной закрывается, и исчезает.

В этот раз Аарон Селестайн кажется более правдоподобной. Не помнила бы я, что только что уснула, я бы подумала, что это реальность.

— Рада приветствовать тебя в Информационном поле. — говорит Селестайн. Ее губы сгибаются в едва заметное правдоподобие улыбки.

Смотрю на Селестайн с явным недоверием, полагая, что именно это белое пространство она называет Информационным полем.

— Так называется эта комната. — Селестайн смыкает руки.

— Она нескончаемая. — возражаю я. — Нескончаемое пространство не может называться комнатой.

— Нескончаемое? — удивляется Селестайн. — Безграничное? Нет. — мотает она головой, саркастично ужимаясь. — Это всего лишь комната. Ее безграничность — иллюзия. Я была снаружи, смотрела, как ты ходишь кругами.

Я удивляюсь: кругами? Я ведь лишь однажды повернула направо и шла не сворачивая.

— Комната белая. — Селестайн медленно приближается. — Стены белые и никаких острых углов. Ведь такое возможно, и… Может быть, что мы стоим на потолку.

Смотрю на свои ботинки, и чувствую, будто что-то давит на горло. Так у меня бывало в детстве, когда я, зацепившись ногами за ветку, висела вниз головой. То, я стою на потолку или на полу? Но стоять на потолку не возможно, в реальности. А мы ведь в моем суггесторном сне.

— Стоять на потолку невозможно. — произношу я.

— Во сне все возможно. — Аарон Селестайн останавливается напротив. — Но мы не на потолку, правда? Значит, это не сон.

Не спускаю взгляда с Селестайн. Ей нельзя верить. Нет, она ошибается, мы в суггесторном сне. Несколько минут тому я проглотила капсулу и уснула.

— Нет, — говорю я, — я сплю. Это место создано моим подсознанием, на основе того, что в меня внедряют.

— Ты ошибаешься! Ты постоянно ошибаешься! Кая дала тебе ампулу со снотворным, ты уснула, тебя перенесли сюда, и спустя три часа ты проснулась.

— Это неправда. — отрезаю я, ведь я всегда присматриваюсь к ампулам, и внутри этой тоже был сгусток.

— Тогда, как ты объяснишь это? — Аарон Селестайн щелкает пальцами. Ослепительно яркий свет вмиг меркнет, и я оглядываюсь: меня окружают белоснежные стены, имеющие два продолговатых окна, и из комнаты есть выход — круглая металлическая дверь. — Это всего лишь большое помещение. Ты ходила кругами, не замечая этого.

Я отрицательно мотаю головой. Аарон Селестайн меня обманывает. Я в суггесторном сне, и это мне снится. Люк, в который раз оказался прав: Эксперимент подстраивается под каждого, кто проходит внушение и способен здорово запутать.

— Я шла прямо. — вырывается у меня.

— Ты свернула направо. Я наблюдала за тобой через окошко. — упорно ведет свою линию Селестайн, указывая через какое именно. — Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Аарон Селестайн направляется к грохочущей двери, а я неотрывно смотрю ей вслед. Идти за ней? Но куда? Что Селестайн планирует мне показать?

— Пошли, Маверик. Ты же хочешь знать, где ты на самом деле, и, где сейчас находится Люк?

Я содрогаюсь. Что произошло с Люком? Почему Селестайн говорит о нем в надменно блаженном и победном тоне?

— Что вы с ним сделали? — рассерженно спрашиваю я.

— Увидишь. — с немалым наслаждением произносит она.

Хоть бы Люк был жив. Я все отдам за то, чтобы он был жив.

Иду за Аарон Селестайн. Дверь перед ней делится на четыре куска и открывается, отворяя путь в комнату для суггесторного внушения. Не помню, что бы здесь был дверной проем. У стола, за прозрачным монитором компьютера, стоит Кая и она мрачнее грозовой тучи. Заметив меня, она прискорбно улыбается. А кресло, в котором я крепко уснула несколько минут назад, пустует.

Мы, я и Селестайн, выходим в безлюдный коридор. Ее каблуки громко и равномерно, как часы, стучат по стеклянному покрытию, которое подсвечено белым. Мы пропускаем двое железных дверей, и заходим в третье. В крохотной конуре сгустилось плохое освещение, и кроме стола и двух стульев ничего нет. Одно занимает Люк: он немного прибодряется, заметив меня.

— Я оставлю вас. — говорит Селестайн, скрываясь из виду.

Не до конца понимаю, что мне нужно сделать и почему Люк пребывает здесь. Сажусь напротив него и кладу руки на стол. Мое внимание привлекает застекленная непроницаемая стена. Вероятнее всего, Аарон Селестайн наблюдает за нами и, конечно же, слышит каждую выговоренную букву.

— Почему ты здесь? — задаю я вопрос Люку.