Дитя Плазмы

я беседы они не задали Мудрецу ни единого вопроса. Тот читал мысли собеседников, как раскрытую книгу, беседа представляла собой единый непрерывный монолог. И как только Гуль начал уставать, Зуул тотчас отпустил его. Выскользнув наружу, Гуль хмельной поступью зашагал по улочке, не замечая окружающего. Движение группировало мысль, подстегивало мозг.

Незаметно он оказался под высокой скалой возле здания "мэрии". Здесь начиналось утро, и, просыпаясь, колонисты вступали в будничный день со своими планами и думами.

Первым поднялся Ригги. Трудолюбивый каптенармус принялся мастерить. Следом проснулись дамы, все разом. Поднялся звонкоголосый гомон, один караул сменил другой, на террасу выбрались Фергюсон с Пилбергом и возобновили знакомый бубнеж.

Гуль подошел ближе. Все повторялось, крутясь по одному и тому же кругу. Оживший Фергюсон, баюкая на груди раненую руку, умиротворенно выслушивал очередную тираду Пилберга. О случившемся накануне не поминал ни тот ни другой. Разговор протекал непривычно мягко.

- :Не совсем так, Ферги, - говорил профессор. - Я утверждал, что каждому субъекту отмерен свой срок, только и всего. Но это отнюдь не годы! Я подразумевал совершенно иные единицы измерения. Временная протяженность - это не только секунды! Это плотность и сила наших эмоций, это количество седых волос и умерщвленных нервов. И, наконец, это число сердечных сокращений. Допустимо? Я считаю, да:

Чем-то это перекликалось с рассказом Зуула, и Гуль сделал еще один шаг по направлению к террасе.

Стало чего-то жаль, голоса спорящих показались вдруг родными и близкими.

-:Самый банальный пример, пожалуйста! Спортсмен и лежебока. Вы полагаете, что, изменив образ жизни, вы повлияете на общую сумму сердечных сокращений? Ничего подобного! Пульс первого варьирует от ста восьмидесяти до пятидесяти. И перерасход, и жесткая экономия. Сердце же лежебоки всегда будет выдавать стабильные семьдесят-восемьдесят. Просуммируйте, и вы увидите, что жизнь спортсмена более расточительна. Но зато он реже болеет, легче переносит стрессы и так далее и выравнивается с нашим лежебокой. Разумеется, мы сравниваем людей, обладающих определенным физиологическим сходством.

- И что из всего этого следует? Да здравствует лень?

- Ни в коем случае! Я только предложил новую, доселе никем не используемую единицу измерения - сердечные сокращения. И еще раз подчеркиваю, это не часы и не годы. Меры, придуманные человечеством, годятся исключительно для технических задач. Сами знаете, кесарю кесарево, а значит, и естественное требует естественных мер! Время каждого, мой дорогой друг, индивидуально! А мы до сих пор выстраиваем всех по одному ранжиру. - Пилберг поднял указательный палец. - Только в полной мере осознав, что каждый из нас - существо отдельное и исключительное, мы приблизимся к тому, что называют сейчас диагностикой.

- Если я правильно понял, вы всерьез верите, что человеческую жизнь можно измерить?

- Именно! - гаркнул профессор. - Измерить! Линеечкой!.. К