Императрица Вольного Братсва

Я не стала язвить в ответ, мой эмптический дар и так подсказывал, что мужчина и без того ощущает неловкость и легкую степень раздражения.

— По-моему на меня это не действует, — отрезал Лысый по прошествии нескольких минут.

— Возможно, эта штука лечит только коренных жителей Омфима, — предположила я.

— Пора трогаться, — сообщил мужчина. — Нет времени на дальнейшее ожидание. Хочется надеяться, что следующую ночь мы проведем уже вне Омфима.

— Знаешь, а мне больше нравится ночевать под открытым небом, чем на корабле  Репы, — заметила я, приноравливаясь к размашистой поступи спутника. — Если бы не постоянное беспокойство о предполагаемом нападении тварей, можно было бы вообще остаться на планете до того момента, пока нас спасут.

— Неплохая идея, — оживился Лысый. — А что если нам действительно удастся отыскать укромное местечко и отсидеться там до прихода моего экипажа? Как ты смотришь на кратковременный отпуск в компании лихого пирата?

 Мужчина вытянулся во весь свой могучий рост, выпятил и без того широкую грудь и поправил на голове несуществующую шляпу.

— Если кто-нибудь еще пару недель назад сказал мне, что я добровольно выберу в напарники пирата и доверю ему свое спасение, скажу честно, — плюнула бы тому шутнику в лицо, — разоткровенничалась я.

— А сейчас? — нахмурился Лысый. — Твое мнение изменилось?

— Даже не знаю, — призналась я. — Наверное, все дело в том, что теперь ты воспринимаешься мной иначе, не как пират. Здесь, на Омфиме, мы союзники. О том, что ждет нас дальше — даже загадывать не стану.

— Все верно, Дюймовочка, — промурлыкал Лысый. — В настоящий момент мы с тобой живем одним днем, и у нас пока только одна общая цель — выжить. Все остальные проблемы решим по мере их поступления.

Вдохновленный доверительным тоном разговора, Лысый обвил свою руку вокруг моей талии и ласково чмокнул меня в макушку. Этот неловкий жест нарастающей симпатии неожиданно вызвал во мне куда больше ощущений, чем я могла предположить. Чтобы вконец не расчувствоваться, пришлось слегка грубовато скинуть облапившую меня ладонь. Сразу стало как-то тоскливо и неуютно. «Это в Омфимском воздухе дело, — попыталась самооправдаться я, — он оказывает на меня невидимое воздействие, заставляя так остро ощущать свою потребность в мужском внимании. Или же виноват сам Лысый, обладающий прямо-таки нечеловеческим магнетизмом?» О том, что меня попросту тянет к Лысому, как муху к фонарю, я старалась не думать. «Отвлекающийся на собственные ощущения эмпат — мертвый эмпат», — говаривал один из моих наставников в Академии. Максимально сосредоточившись на выполнении задания, я хвостом пристроилась за Лысым и принялась сканировать окрестности. Но агрессии к нам по-прежнему никто не проявлял.

Через несколько часов пути мы с Лысым забрались в такие непроходимые заросли, что выданные Репой ножи перестали справляться с отведенной им ролью. Нам приходилось руками разбирать свисающие до земли лианы, толщиной в мою ногу, перепрыгивать через причудливо извивающиеся корни растений, кое-где даже ползти, пытаясь протиснуться сквозь сплошную стену зелени.

— Есть что-нибудь? — спросил у меня Лысый, вытряхивая из-за пазухи вездесущую листву.

— Ничего, — пришлось признаться мне. — Такое ощущение, что все твари вымерли и нам некого будет предъявить Репе.

— Очень своевременно, — протянул мужчина, примеряясь взглядом к аппетитно свисавшим с одного из деревьев плодам. — Как думаешь, это те самые, которыми угощали нас гриверы?

Я внимательно присмотрелась к ярко-алым шишкообразным наростам и нерешительно пожала плечами:

— Прежде всего, нужно их достать, а там определимся.

Лысый вынул из мешка один из ножей и полез на дерево. Дотянувшись до ближайшей ветви с плодами, он принялся ее отпиливать у самого основания. Его план был предельно прост: чтобы не утруждать себя утомительными телодвиженьями, лучше сразу добыть максимальное количество еды. Вот только само дерево поступок Лысого не одобрило — оно резко встряхнуло ветвями и сбросило с себя вандала, пытавшегося лишить его веток. Лысый больно приложился копчиком о землю и глухо застонал. Я хотела подойти к нему, но не смогла, застыв от изумления. Дерево оказалось не только способным двигаться, но и видоизменяться. Гладкий доселе ствол выпустил наружу острые шипы, а плотные ветви покрылись зазубринами и колючками. И я бы не удивилась, если этот взъерошившийся «баобаб» погнался за нахалами, польстившимися на его плоды.

— Пойдем, — шепнул забывший о собственной боли Лысый и потянул меня в сторону. — Не стоит его еще больше раздражать.

Продираясь сквозь высокую цепкую траву, доходившую мне до пояса, я периодически оглядывалась — на случай, если дерево погонится следом. Но стоило нам с Лысым отойти на достаточное расстояние, как ожившее полено вновь встрепенулось, принимая свой первоначальный вид. Этот факт не только не успокоил меня, скорее наоборот — заставил прибавить ходу.

Вконец измотанные пробежкой, мы добрели до относительно чистой от растительности проплешины и упали на землю, чтобы прийти в себя и восстановить дыхание. Подняв глаза вверх, я горько рассмеялась: прямо над моей головой свисала гроздь  ярко-алых фруктов.

— Гриверы же их как-то добывали! — воскликнула я. — Эй, ты, баобаб-переросток, можешь и нас покормить?!

  От метившей прямо в меня шишки увернуться я не успела, и переспелый фрукт разбился о мою голову, залепляя мне глаза клейким соком.

— Ай молодец! — воскликнул Лысый, снял пальцем с моего лица кусочек ярко-алой мякоти и отправил ее в рот. — А для меня достанешь?

— Сам добывай, — фыркнула я, сняла с головы остатки фрукта и принялась есть, не обращая внимания на по-детски радостную физиономию Лысого.