Серебряный крест (СИ)

  - Да, велика сила! - усмехнулся Полозов. - При нашем виде все эти кирасиры да драгуны шведские заорут "мама, забери меня отсюда!", и разбегутся к чертям собачьим... Пойми, Егор, мне выбирать не приходится, ну а ты-то зачем голову в петлю сунешь? Я во все это дело, можно сказать, по глупости ввязался, а ты еще России послужить должен, государю своему и все такое... Да и несподручно, на мой взгляд, в амуниции твоей по заборам лазать...

  Поручик на его слова только покачал головой.

  - Не то ты говоришь, сударь мой. Хоть и недолго знаем мы друг друга, но уважать себя перестану, ежели в час сей тяжелый я от вас со спутницей твоей отрекусь. И картины те, из будущий жизни, что ты рассказывал... Дюже уж хочется, дабы так оно и взаправду вышло. А помирать мне, ежели чего, оно не страшно. Чему быть - тому не миновать, а дело мое - солдатское. Коль и на сей раз не спасет оберег мой - значит, такова судьба и нечего больше говорить об этом. Богу было угодно нас вместе свесть, вместе и будем до самого конца, и будь что будет...

  - Ишь ты какой, - улыбнулся Полозов. - А про то, что я тебе рассказывал, поверил, значит?

  - Да как сказать... Выше это все моего разумения. Это ты человек, я вижу, ученый, знающий, не то, что я - читаю только по складам, да пишу кое-как с ошибками.

  - Тоже мне, нашел грамотея, - хмыкнул Виктор, в глубине души польщенный незамысловатым комплиментом. - А что это за оберег такой, о котором ты мне говоришь? Талисман что ли какой?

  Поручик расстегнул кафтан и достал из-под рубахи уже знакомый Полозову крест.

  - Видишь, - это он и есть. Кресту этому больше ста лет. По наследству он у нас в семье передается уж сколько годков. От батюшки он мне достался, а тому от деда моего... А к прадеду попал он в лихую годину, когда польские полчища на землю нашу войной пошли.

  - Постой-постой... Это получается еще во времена Лжедмитрия и польской интервенции что ли?

  - Истину говоришь. Подарила прадеду моему сию вещицу молодая боярышня - родственница воеводы смоленского за то, что он жизнь и честь ее спас, когда ляхи в Смоленск ворвались. Батюшка у воеводы конюшим был, а когда враги к самому городскому кремлю подступили и через крепостную стену прорвались, воевода прадеду поручение дал - боярышню эту спасти, что тот и исполнил по совести. Сам крепко поранен был, но увел девицу ту через подземный лаз, да к родне в Москву доставил.

  - А воевода, с ним-то что приключилось?

  Лужин перекрестился.

  - Упокой Господь его душу! Хороший, говорят, был человек, и воин знатный... Спустился он в подвалы глубокие, да взорвал погреба пороховые. Сам погиб под обломками крепости, ну и супостатов на тот свет с собой прихватил немало... Ну, а крест сей с тех пор, у нас обосновался. Заклятье на нем лежит: кому он принадлежит - доживет до седых волос и починет в мире, окруженный родными и близкими. Может оно все и сказка, да до сих пор сбывалось сие предсказанье. Вот и меня Господь до сих пор хранит, а я, как ты понял, в разных баталиях побывал немало. Вот и на сей раз, надеюсь, все обойдется.

  - Ладно, поглядим, - пробормотал Полозов и тут же резко толкнул поручика в бок. - Глянь-ка, Егор, это еще что такое!?

  Со стороны ворот донесся скрежет, шаги и лязганье оружия. Яркий свет чадящих факелов осветил бревенчатый частокол и стал приближаться к лежащим в кустарнике Полозову и Лужину.

  - Шведы, ядри их через коромысло! - ругнулся драгун. - Толи обход делают, толи караулы решили с этой стороны выставить, не пойму пока...

  Полозов пригляделся. Вдоль забора действительно шли четверо. Дойдя до дуба, шведы остановились. Ветер донес до Виктора обрывки фраз на чужом языке. Было похоже, что один из солдат - очевидно старший, - давал другим указания. Спустя минуту два темных силуэта, освещенных светом факела, вновь двинулись вдоль забора. В последний раз мелькнул огонек и скрылся, - совершавший обход патруль свернул за угол, оставив под дубом двух часовых.

  Появился Митьша, притащивший длинную и прочную веревку, предусмотрительно прихваченную им из дома, а Полозов, как и прежде, в тяжелом раздумье глядел на маячивших под деревом шведов, враз испортивших весь его, пусть хоть и трудновыполнимый, но единственно возможный в данной ситуации план.

  - Ну и что теперь делать будем? - спросил Лужин и тут же сам себе ответил: - Их двое - нас двое... Убрать их надо, Иваныч, убрать не мешкая. Караул шведы только что поставили, значит - часа два у нас есть, за это время, я разумею, не схватятся.

  - Убрать - это понятно, да только вот как? Услышат за оградой, прибежат на подмогу - и все насмарку...

  - То-то и оно... Поэтому тихо надо, что б не услышали. Эх, была не была! Предоставьте это дело мне. Только отвлечь их надобно...

  Поручик вкратце изложил свой дерзкий план. Виктор вначале, было, засомневался, а потом махнул рукой.

  - Гори оно все синим пламенем! Все дело наше - сплошная авантюра, поэтому - действуй, поручик...

  Роли распределили быстро. Митьша с мушкетом в руках и парой трофейных пистолетов за поясом занял позицию на углу, готовясь, в случае чего, встретить незваных гостей свинцом и прикрыть отход Лужина с Полозовым. Полозов с пистолетом в руках медленно, сантиметр за сантиметром, начал приближаться к караульным со стороны ворот, умело используя темноту, рельеф и маскировочные свойства своего одеяния. Что касается Лужина, то тот скинул кафтан и сапоги, а затем босиком, крадучись, подобрался к шведскому посту шагов на двадцать и укрылся за большим сосновым пнем, ожидая сигнала Виктора.

  Следует заметить, что стоявшие в карауле шведские драгуны к несению службы относились, в общем-то, с прохладцей, что, разумеется, было только на руку нашим героям. Пройдя всего лишь пару раз взад-вперед вдоль забора, оба караульных воткнули коптящий факел в щель между бревнами и, усевшись на траву, закурили трубки.

  Полозов выждал еще пару минут, а затем, собравшись с духом, поднялся с земли, словно чертик из табакерки, появившись не далее чем в пяти метрах от часовых, которые от неожиданности так и застыли с дымящимися трубками в руках. К чести шведских солдат нужно сказать, что замешательство их длилось недолго, секунды три, после чего оба схватились за ружья, но этого времени оказалось более чем достаточно для того, чтобы оказавшийся за их спиной Лужин тремя гигантскими прыжками преодолел оставшееся расстояние, и, схватив часовых за воротники мундиров, с такой силой столкнул их лбами, что оба, не издав ни звука, мешками рухнули на землю.

  Виктор кинулся на подмогу, но его помощь уже не требовалась.

  - Не боись, теперь не скоро очухаются, - заверил поручик. - Я их изрядно приложил, но связать все же не мешало бы. Береженого - Бог бережет.

  Он деловито сдернул с шеи одного из солдат галстук и завязал ему им рот, а затем, сняв с пленника портупею, принялся стягивать припасенной веревкой руки и ноги лежащего без сознания шведа.

  Полозов последовал его примеру. Когда он расстегивал у своего солдата пряжку ремня, пальцы нащупали заткнутый за ремень пистолет. Виктор осторожно потянул его на себя, но неожиданно охнул и принялся тщательно ощупывать оружие. Очумело помотал головой и с пистолетом в руках метнулся под свет факела. Глаза отказывались в это верить, но факт оставался фактом: в руках Полозова грозно отливал вороненым металлом самый настоящий револьвер - грозный "уравниватель шансов", знаменитое творение американца Сэмюэля Кольта. Здесь, в самом начале восемнадцатого века он смотрелся также дико, как, скажем, древнеримская колесница на московской кольцевой автостраде.

  Виктор поднес оружие поближе к глазам. Длинный шестигранный ствол приличного, не менее чем сорок пятого, калибра, массивный барабан, изящно изогнутая рукоятка... Увесистый, килограммов около двух, но в руке лежал удобно. Откуда он здесь взялся, опередив свою эпоху более чем на столетие? Реальность расплылась, стала призрачной и туманной; от всего окружающего, с которым он за последние двое суток, в общем-то, вполне смирился, неожиданно потянуло дешевым кинематографом.