Ренегат (СИ)

Не упуская из вида опасное животное, семеню назад. Возможно, эта тварь напала на Еву, ужасно изуродовав ее ногу. Стараюсь не делать резких движений, чтобы не спровоцировать животное. Хромающая псина свирепо набросится на меня — и я буду защищаться. Бежать некуда.

Я отхожу — животное приближается. Вязкая жижа течет из его пасти на пол. В конце концов, пес скалит зубы, предупредительно рычит и бросается на меня. Я инстинктивно закрываю лицо, и его острые клыки вонзаются в мою левую руку. Чувство, будто бы ее разломали. Стиснув зубы, терплю боль. Стряхиваю, почувствовавшую вкус крови, разъяренную тварь и одним ударом ноги откидываю от себя. Собака валится на пол и снова поднимается. Еще один укус — и мне конец, я не смогу отбиться. Нет, я не позволю ей вновь напасть на меня. Что есть мощи, бью тварь ногой, и она, скуля, забивается в угол. Осознав, что я раздавила голову животного, словно орех, отхожу. Боль затуманила мой разум, и я не соображала, что делаю. Кровь животного на стенах, потолке и моей одежде.

Второй раз в жизни я ударила живое существо. Собака, взбесившись, разодрала бы меня, но мальчик за Дугой… В его больших водянистых глазах отражалась только внутренняя боль. Что, если он искал помощи, но не умел попросить? Не совсем подходящее время об этом думать.

Я возвращаюсь к Один. Увидев меня перепачканной, она неприятно удивляется:

— Что случилось?

— Я нашла выход, — говорю я, увильнув от ответа. — Нужно идти.

— Хорошо.

Я помогаю Еве подняться. Она крепко хватается за меня, словно боится потерять равновесие и упасть. Хоть у Один уже более-менее здоровый вид, но сил и возможности передвигаться самостоятельно — нет. Мы идем к лифту медленно, постепенно набирая скорость. Увидев изувеченное тело животного, Ева озадачено смотрит на меня:

— Что случилось?

— Ничего. — не размышляя отвечаю я. Судя по настороженному выражению уставшей девушки, мой скорый ответ ее нисколько не удовлетворил.

Посмотрев еще раз на мертвую тварь, и повторно испытав невыразимое отвращение, я думаю: а не была ли она изначальным заданием Один? Победила жаждущую крови собаку — получила в награду путь обратно, наружу.

В тесном лифте мы натыкаемся на большую зловонную лужу. Из-за отвратительного запаха невозможно дышать. Ева искривляется от неодолимого омерзения.

— Фу, гадость! — Один свободной рукой закрывает нос.

Дверь со скрежетом затворяется еще до того, как я успеваю нажать какую-либо кнопку, а часы на моей руке, громко запищав, гаснут — отсчет закончен. Благополучно проходит секунд пять, старый шумный подъемник открывается и властно раздается немного скучный голос Аарон Селестайн:

— Заберите их! Рану обработать. — зычно приказывает она.

Мы, я и Ева, выходим в просторное, осветленное многочисленными подвесными лампами, помещение с большими высокими окнами. Справа вздымается ведущая на второй этаж лестница, где, облокотившись на белые перила, стоит Люк. Он выпрямляется и отходит.

К Еве спешат три разномастных, облаченных в белоснежные халаты, человека. Двое из них забирают Один и уводят в неизвестном направлении, а третий незаметно подкравшись сзади шприцом-пистолетом вводит мне в плечо прозрачное вещество еще до того, как я отпускаю Еву. Затем он сквозь прикрывающую часть лица повязку, приказывает следовать за ним на необходимую перевязку.

— Это не займет много времени, — приторно вставляет Фрэнк. Он стоит возле поникшей, но старательно не подающей виду на разочарование, Селестайн. — Посмотришь захватывающую финальную часть вместе с другими.

Аарон Селестайн вытягивает ухоженную руку, мол, достаточно сказано. И Фрэнк, глядя исподлобья, бесспорно умолкает.

Конечно, все должны видеть неминуемую казнь последнего прибывшего из опасной ловушки, чтобы знать, что ждет того, кто провалит следующее испытание. Таков непреложный канон жестокой, придуманной и установленной властью, игры на выживание.

Поглощая жгучее нетерпение наконец-то уйти, сижу на ужасно неудобном стуле, пока мне стерильным эластичным бинтом перевязывают руку. Из-за полученного ранее укола, я совершенно не ощущаю боли. Отсекли бы мне палец — я бы не почувствовала.

Завершив длительную перевязку, низкорослый мужчина дает мне овальную бледно-желтую таблетку, похожу на продолговатую ягоду. Приняв антибиотик, я безмолвно удаляюсь. Не хочу снова видеть чью-то бессмысленную смерть, но возвращаюсь в просторное помещение. Расстрелы в Департаменте-9 проходили на Площади Свободы. Тех, кто отказывался идти смотреть на казнь — гнали, как скот. Я стояла позади толпы, опустив голову и закрыв уши руками, чтобы не слышать выстрела и не видеть, как падает еще теплое, но безжизненное тело. Оказывается, кроме меня и Евы испытания еще никто прошел, а отведенное на него время — заканчивается.

Поднимаюсь на второй этаж к Люку. Фрэнк и Аарон Селестайн не отрывают от меня неприязненного придирчивого взгляда. До того, как я появилась, они отрешенно смотрели на экран, занимающий собою всю стену слева от лифта. Вспоминая наше — мое и Селестайн — непростое знакомство, большинство моих мышц сводятся в судороге, а живот скручивает. Селестайн, с редкостным презрением и высокомерно глядя на меня, вручала мне приговор о расстреле.

У стены, согнув ноги и положив руки на колени, сидит Люк. На нем бордово-красная куртка, под ней светло-серая футболка, черные штаны и не до конца зашнурованные ботинки. Я, надеясь, что он меня не прогонит, сажусь рядом, соблюдая безопасное расстояние примерно в десять сантиметров. Он выглядит совсем взрослым и непривычно серьезным. Надо бы поприветствоваться и поблагодарить за давешнее предупреждение, которое и спасло мне жизнь. Но я вознаграждаю его, как мне кажется, глупой, но смущенной улыбкой, и слушаю, как неравномерно он дышит.

— Как ты себя чувствуешь? — интересуется Люк.

— Отлично. — отвечаю я тихо, показывая повязку, — Даже не болит.

— Хорошо. — умолкает он. — Таблетку дали?

— Угу.

Почти беззвучно открывается дверь лифта, и Аарон Селестайн снова отдает приказы.

— Спасибо, что предупредил. — продолжаю я вялый разговор. Он странно и молча смотрит на меня. Думаю, он тоже наблюдал за испытанием и выдел, как я, вроде бы бессмысленно, обхватывала руками воздух. — Я видела отца. — говорю я сдавленным голосом и тихо, чтобы никто не услышал. Люк с жалостью всматривается в меня, наверно, я внешне совсем размякла из-за никак не угомоняющихся, взбучившихся чувств. — Он выглядел довольно естественно, — я невольно смеюсь, — не считая дырки в голове. У тебя такое было?

— Да, — после щемящего молчания подтверждает он.

Спустя пол часа лифт выпускает последнего участника затянувшейся проверки. Аарон Селестайн не зовет врачей, хотя парню дурно, и ему необходима безотлагательная помощь.

Напряженно стоя слева от Люка удивляюсь, насколько хладнокровно он наблюдает за Фрэнком и Шесть. Наверно, он повидал много чего ужасного за то время, пока проживал в Норе. Двое крепких Охранников хватают щуплого Шесть, без излишних усилий скручивают его, и ставят на колени, а он безвольно поддается. Фрэнк достает пистолет и приставляет ко лбу преисполненной покорности жертвы. Шесть, увидев направленное на него оружие, плачет и умоляет его помиловать, жалостливо хныкает о еще одном шансе и обещает исправиться, в следующий раз прийти к финишу первым.

— Следующего раза не будет. — отрезает Фрэнк и стреляет.

Еще никто и никогда ради демонстрации не стрелял в лоб, смотря в глаза своей жертве. Аарон Селестайн косится на меня плотоядным взглядом хитрого и безжалостного хищника, готового напасть. И гадливо взглянув на убитого, высоко запрокидывает голову и гордо удаляется.

Глава 4. Всходы

Оперевшись на белоснежную раковину, рассматриваю себя в запотевшем зеркале. Неистово разболевшиеся глаза все еще красные, а длинные волосы слиплись от попавшей на них омерзительной крови животного (хорошо, что она не воняет). Я стою будто в удушливом чрезмерно теплом тумане — исходящем от горячей воды из душевых кабинок серебристый пар заполняет ванную, и на холодном зеркале образуются мутные капельки росы. Остудившись, они тонкими ручьями стекают вниз.