Хелот из Лангедока

ъ не занимался торговлей с Востоком. Мы, знаете ли, прошли по нему огнем и мечом... Да, огнем и мечом во славу Божью. Аминь.

-- Торговать выгоднее, чем воевать, -- заметил Гарсеран.

Гури поднял палец, испачканный в соусе.

-- Но воевать интереснее, -- сказал он, после чего облизал палец. -- Погодите-ка, сэр... Алеппо... Не та ли это крепость, что носит название Халеб? У меня, кстати, была рабыня, которую звали Халеб. Славная девушка. Я потом обменял ее на хорошую лошадь.

Греттира передернуло. Вспоминая рассказы Хелота о знаменитом валлийце, юноша никак не мог поверить, что эта вульгарная личность и есть тот самый известный подвигами Гури, Имеющий-Волосы-Как-По-водья. Впрочем, тогда валлиец был помоложе. Может быть, испытания, перенесенные им, сделали его столь циничным и грубым.

Между тем, Гури продолжал с набитым ртом:

-- Да, я помню знаменитую цитадель Халеб. Ее назвали женским именем и облекли покровом юной девы, хотя я, убей Бог, не понимаю, что это означает. Не раз склонялась она перед победителем, не раз блистала, как невеста, отвоеванная мечом Ибн-Хамда-на... Цитадель эту называют еще аш-шахба, что значит "серая". Стены венчает множество теснящихся друг к другу башен. Внутри крепости есть два колодца с хорошей водой. В толще стен скрыты великолепные чертоги с узкими оконцами...

Греттиру казалось, что он уже где-то читал подобное же описание какой-то из восточных крепостей. Но пронзительный, въедающийся в уши голос не давал сосредоточиться, не позволял вспомнить, и в конце концов Греттир сдался и просто представил себе эти серые стены среди бесконечных песков... Счастливец Гури, он побывал там, ему доводилось отстаивать там мечом слово Божье.

-- Ненавижу неверных, -- сказал Гарсеран. -- Ах, сэр Гури, что за народ! Вы говорите об этом Ибн-Хам-дане так, словно он вызывает вашу симпатию...

-- Да нет, какая уж тут симпатия, -- отозвался Гури. -Убил бы гада... Да он уж сто лет как помер.

-- Ненавижу, -- повторил Гарсеран. -- Вот вам пример. Во время похода у меня погиб оруженосец. Дело привычное, погиб и погиб. Меня и самого могли... -- Он сделал страшные глаза.

Гури замахал рукой, в которой сжимал ножку индейки. Несколько жирных капель попали на белоснежную рубашку хозяина дома. Гарсеран вздрогнул так, словно это были капли раскаленного свинца, который защитники осаждаемой крепости имеют обыкновение лить со стен на штурмующих.

-- Ох, не говорите, сэр, не говорите! -- завопил Гури и вдруг подавился. Он долго кашлял, плевался индейкой на пол, обтирал рот и тяжко переводил дыхание. -- На войне всякое может быть. Даже самое ужасное.

-- Ну вот, -- продолжал Гарсеран. -- Вы понимаете, господа, что благородному человеку всяко необходима прислуга. Хотя бы сапоги вечером снять, не говоря уж об остальном.

-- Разумеется, -- вставил Гури, хотя Греттир втайне подозревал, что валлиец-то как раз ни в какой прислуге не нуждается.

-- Что делает в таком случае цивилизованный человек? -задал риторический вопрос