Хелот из Лангедока

Несмотря на эти мелкие неприятности, ужин вполне удался. Хозяин дома и валлиец в разное время участвовали в походах на Восток, и Греттир Датчанин, обожавший рыцарские истории, получил возможность послушать их воспоминания об этих славных деньках. Его, правда, коробили манеры Длинноволосого, но если отвлечься от манер, то Гури был вполне терпим.

Они сидели за столом в комнате, освещенной четырьмя факелами, и беседовали, пока языки не начали заплетаться. Впрочем, беседой назвать это было трудно, поскольку основную тяжесть разговора отважно взял на себя болтун Гури Длинноволосый. То гладко и ровно, то запинаясь, как бы с трудом подбирая английские слова, то на чистом ноттингамширском диалекте, то с чудовищным валлийским акцентом Гури зудел, зудел, зудел...

-- Обожаю новые впечатления, -- говорил он, раскачиваясь па стуле. Греттиру все время казалось, что валлиец вот-вот рухнет, и это страшно нервировало впечатлительного юнца. -- Я уже имел честь доложить сэру Греттиру из Дании, что нет ничего замечательнее неизведанного прежде.

-- Чем же новым может поразить Ноттингам? -- осведомился Гарсеран. -- Мне казалось, что город этот скучен, тривиален и ничем не блещет, кроме, разве что, нескольких отважных рыцарей и цветника прелестных дам. Впрочем, в дамах нигде нет недостатка.

-- Вот именно, сэр, вот именно! -- подхватил Гури и с сопением выпил вино из своего кубка. Отставив кубок в сторону, он неожиданно заорал: -- Еще вина! Слуги!!

Греттир вздрогнул и поперхнулся. Он кашлял до тех пор, пока Гури услужливо не похлопал его по спине, после чего у юноши загудел позвоночник, а из глаз сами собой брызнули слезы.

-- Говорят, сэр, -- снова обратился к Длинноволосому Гарсеран, -- что вчера вас видели возле Голубой Башни...

-- И что я творил там непотребства? -- Гури мелко захихикал, затряс длинными волосами и макнул в вино непослушную прядь. -- Да? Ведь именно так вам донесли? Ах, сэр, скажу откровенно: до чего же трудно, до чего хлопотно быть знаменитостью! Как тяготит порою бремя славы!

-- О да, -- значительно кивнул Гарсеран.

Гури бросил на него странный взгляд, но тут же отвел глаза и вновь заговорил еще более визгливо, чем прежде.

-- И ничего особенного, поверьте, я не делал. Слухи, как водится, все преувеличили. Да, таков жребий героев! Я прогуливался с очаровательной леди Марион. Кажется, ее зовут Марион. Красавица, в теле, хохотушка -- и какое целомудрие, высокочтимые сэры, какое потрясающее целомудрие! Сия превосходная девица оказала мне любезность и составила компанию в прогулке...

-- Не после ли этой прогулки на теле леди Марион остались синяки, сэр? -- лукаво спросил Гарсеран.

-- Синяки? НА ТЕЛЕ? Откуда вам знать, сэр, что находится на теле такой девственной леди, какой является...

-- О, не поймите превратно. Леди Марион показывала их леди Джон, а та рассказала мне, ибо мы с ней давние друзья...

Гарсеран многозначительно усмехнулся. Гури покраснел как вареный рак, причем шрам на его лице стал