Е.И.В. Красная Гвардия (СИ)

— Да не им… Тогда сам беги — солдата, что у дома с ружьём ходит, приведи, да пусть он доктора захватит.

Доктор появился минут через пять, будто заранее ждал неприятностей со здоровьем Наполеона. Маленький, толстый, с розовой лысиной в обрамлении венчика взлохмаченных волос, в круглых очках, он производил впечатление доброго и милого человека, каковым, собственно, и являлся. А то, что сей эскулап из пистолета на спор попадает в подброшенную монету и в недавнем шведском походе считался лучшим специалистом по срочным допросам, посторонним знать не следует. Ипполит Станиславович вообще был очень скромным.

— Что это с ним?

— Это я должен спрашивать! — возмутился Багратион.

— Вы неправильно поняли, Пётр Иванович, — доктор закончил протирать запотевшие с мороза очки и водрузил их на нос. — Падучую, в Европах именуемую эпилепсией вижу, но что послужило её причиной?

— Вот и выясняйте! — генерал отпустил переставшего биться французского императора и поднялся на ноги. — Доставайте свои клистиры, в конце-то концов.

— Это всенепременно, — Ипполит Станиславович нетерпеливым жестом согнал Акимова с бонапартовых ботфортов и раскрыл вместительный кожаный саквояж. — Но сначала отворим кровь. Кто-нибудь поможет мне переложить больного на кровать?

Назвать кроватью грубо сколоченный топчан с набитым сеном матрацем не решился бы и самый жизнерадостный оптимист, но доктора это мало волновало. Покрикивая на гвардейцев, норовивших задеть наполеоновой головой за каждый выступающий угол, он руководил переноской императора с энтузиазмом дорвавшегося до любимой работы профессионала.

— Водка есть, Пётр Иванович?

Багратион хмыкнул и потянулся к стоявшей на столе бутылке:

— С селёдочкой предпочитаете, Ипполит Станиславович?

— Что? — удивился тот. — Какая ещё селёдка? Мне руки надобно протереть.

Выезжали затемно, так как с болезнью Наполеона отпала необходимость возить его зигзагами по непроходимым дорогам, пугая дикостью и бескрайностью русских просторов. Наоборот, это стало слишком опасно и, несмотря на уверения доктора Муховецкого в крепком здоровье императора, следовало поторопиться и как можно скорее прибыть в Москву. Уж там-то дражайший союзник попадёт в опытные руки профессоров и академиков от медицины, способных излечить даже найденного в вечной мерзлоте дохлого мамонта. Прецедентов с мамонтами, правда, пока не случалось, но ведь наука не стоит на месте, не так ли?

Бонапарта, ещё вечером пришедшего в себя после припадка, но совершенно обессилевшего от оного и последующего за ним кровопускания. Уложили в возок, заботливо закутав с ног да головы в меховые одеяла. А в карете пусть французские гвардейцы из конвоя Его Величества едут, тем более к обеду караван должен выбраться на приличную дорогу, и толкать уже ничего не придётся. Детям потом будут рассказывать, как прокатились в императорском экипаже!

С этим конвоем вообще одна морока — сорок здоровенных рож, а толку ноль. Если даже не меньше… А вот вреда! Давеча едва ли не бунт устроили, требуя повернуть обратно в милую Францию из этой дикой страны.

— Иностранцы в России не имеют права чего-либо требовать! — жёстко заявил собравшимся у избы, в которой ночевал император, капитан Акимов. — Если что-то хотите, то пишите прошение на Высочайшее имя. И ежели оно будет по-русски, то закон гарантирует рассмотрение в недельный срок. Не владеющих языком прошу прикладывать к бумаге двенадцать рублей серебром на услуги переводчика.

Для придания весомости словам Сергей Викторович похлопывал по рукоятям выглядывающих из поясных кобур скорострельных многозарядных пистолетов. Сомневающихся в том, что он с нетерпением ждёт повода, чтобы пустить в ход оружие, не нашлось. Французы поворчали и разошлись, благо прозвучавший сигнал к завтраку позволил сделать это без ущерба для достоинства. Кто скажет, будто напугались? Нет, не напугались, а всего лишь подчинились требованиям распорядка дня. Дисциплина превыше всего, мусью!

Потом капитан Акимов неоднократно спрашивал себя — смог бы выстрелить в союзников? И сам же себе отвечал — да с превеликим удовольствием! Пребывая в должности адъютанта Его Высокопревосходительства князя Кутузова, он неоднократно замечал обмолвки, на первый взгляд незначительные, но если вдуматься… Не любит Михайло Илларионович французов, ой как не любит! А ежели поглубже покопаться, чего очень не хочется, то и сам государь Павел Петрович… Интересно, что обозначают в Высочайшей ругани названия «Бородино», «Малоярославец», «Красное», «Тарутино»? Знать бы…

Но нужно было видеть, с каким азартом французы спорили между собой за право проехаться в императорском экипаже — чуть до драки дело не дошло. Пришлось вмешиваться и составлять специальный список, определяющий очерёдность. Дипломатия, мать её ети… А так бы затолкал всех ногами в одну кучу, и вся недолга.

Сам Акимов предпочитал передвигаться верхом и решительно не понимал иные способы передвижения — если не в генеральских чинах, то зачем лезть в санки или карету? Тех хоть звание обязывает к степенности. Но не всех — Багратион тоже ни на что не променяет верного кабардинца, и лишь сегодня в знак уважения к французскому императору сел к тому в возок.

— Сергей Викторович, впереди мост, — генерал указал направление свёрнутой в рулон картой.

— Сейчас проверим, Пётр Иванович! — откликнулся капитан. — Александр Юрьевич, не составите компанию?

Младший лейтенант Кулькин, произведённый в офицерский чин из старших унтер-офицеров, был прикомандирован от ведомства Александра Христофоровича Бенкендорфа. И отвечал за противодействие возможным покушениям на жизнь французского императора. Пока повода для беспокойства не наблюдалось. Но это не мешало Александру Юрьевичу исправно осматривать все подозрительные места на предмет предполагаемой засады. И сейчас он отнёсся к своим обязанностям со всей возможной серьёзностью.

Солнце едва-едва поднялось над кромкой леса, но этого оказалось достаточно внимательному взгляду.

— Остановите поезд, Сергей Викторович, что-то не нравятся мне вон те следы на льду. И дымок…

Следующие события спрессовались в одно немыслимо долгое мгновение — с грохотом взлетел на воздух мост, и почти сразу же рвануло сзади, в аккурат под императорской каретой. Истошный визг раненых лошадей, совсем не похожий на ржание… Третий взрыв… Ружейный залп не менее сорока стволов…

— Уроды! — Акимов неизвестным для себя образом очутился на снегу за секунду до выстрелов. И сейчас азартно выпускал пулю за пулей в сторону пороховых дымов на опушке леса. — Саша, друг мой, вы живой?

Младший лейтенант Кулькин, стрелявший из-за убитого коня, откликнулся сразу:

— Ещё не знаю, Сергей Викторович.

— Как узнаете, скажите обязательно.

— Письмо с нарочным отправлю, — ухмыльнулся младший лейтенант, и выстрелил в неясно обрисовавшуюся фигуру на краю леса.

— Вив ля Франс! — слитный рёв чуть левее заставил повернуть голову.

— Куда, идиоты?

Безнадёжная атака безоружной французской конницы производила впечатление… Безумству храбрых поём мы песню, как сказал в одном из стихотворений император Павел Петрович. Наполеоновы гвардейцы успели преодолеть половину расстояния до неведомых стрелков… Второй залп выбил едва ли не треть атакующих, но не смог удержать порыв — французы влетели в ряды злоумышленников подобно городошной бите.

— Бляжья сила! — только и сказал Кулькин, когда в образовавшуюся свалку влетели русские гвардейцы. — Бей в песи, круши в хузары!

Капитан Акимов потом так и не вспомнил, как ему удалось преодолеть расстояние до стрелков чуть ли не быстрей коней, но срубив саблей первого же попавшегося под руку, выкрикнул:

— Живьём кого-нибудь возьмите!

Бабахнул рядом выстрел, и добрейший доктор Ипполит Станиславович откликнулся с извиняющейся улыбкой:

— Простите, господин капитан, но уж больно удачно лёг на мушку.

— Покойников будешь допрашивать, паразит?