Шаман-гора (СИ)

— А скажи-ка, братец, неужели всё так и было, как ты нам тут поведал? — недоверчиво спросил меня штабс-капитан.

— Так точно, ваше благородие, — выпятил я грудь колесом. — Насчёт правдивости моих слов можете у спасённых нами девиц спросить.

— Да вы, братцы, просто герои, коли всё вами сказанное чистая правда. Это надо же, вдвоём разгромить две шайки хунхузов и шайку беглых каторжников, — покачал головой капитан.

— Вот вам крест, ваше благородие, — самым натуральным образом перекрестился я.

— Верю, братец, верю, — отчески похлопал меня по спине офицер. — На тебе, солдат, целковый за службу, — вынул он из кармана деньгу.

— Рад стараться, ваше благородие! — состроив радостную рожу, гаркнул я. — Премного благодарны!

— Ну, иди, братец, иди, — поморщился офицер. — А вы, Батурин, задержитесь.

По поведению офицеров было видно, что моему рассказу они доверяют процентов на двадцать. Но меня это ни капли не трогало. Лихо щёлкнув каблуками, я развернулся кругом и, чеканя шаг, вышел вон. Уже на улице я перевёл дух и быстрым шагом направился в сторону наших плотов. Как я ни старался весь проделанный путь не попадаться на глаза офицерам, а всё равно пришлось.

При моём приближении вся наша временная коммуна высыпала навстречу. Степан ещё находился у своего начальства, поэтому вся слава воина-освободителя досталась мне. От восхищённых взглядов и приветственных речей мне даже стало как-то неудобно.

— Родненький мой, — всхлипнула мать Катерины и Луизы. — Век за тебя Бога молить буду.

И бухнулась передо мной на колени. Я окончательно смутился и стал поднимать пожилую женщину. Рядом с ней стоял Устюгов Демьян и благодарно шмыгал носом.

Вскоре этот спектакль мне порядком надоел, и я рыкнул страшным голосом: — А ну отставить суету! Все живы, здоровы и слава Богу.

Не прекратите, девок назад увезу.

Народ заулыбался. Но тут вперёд протолкался облезлый мужичонка и, ехидно улыбаясь, полюбопытствовал: — Дозвольте мне у молодок поинтересоваться?

— Энто смотря что, — ответил кто-то из толпы.

— А я вот интерес имею. За это время девки умудрились два раза в плен попасти. Неужто оне так и не сподобились бесчестиев хлебануть?

— Эвто об каких таких ты бесчестиях толкуешь? — упёрла руки в бока мать Катерины. — Ах ты, старая кочерыжка! Из поддувала ужо песок сыплется, а он всё ишто интерес имеет.

Толпа захохотала. Мужичонка, испуганно пригнувшись, юркнул за чужие спины и уже оттуда продолжил: — Вот вы тута давече хвастались своими обновками. Спору нет, одежонка знатная. Такую впору токмо боярыням носить. Стало быть, ущербу никакого не понесли? Одни прибытки?

— Чегой-то я не пойму, куды ты всё вывернуть хошь? Али обзавидовался? А ты не завидовай. Сначала сам спробуй в нашей шкуре по тайге пошастать, — подала голос Катерина.

— Вот я и говорю, можа ишто какой прибыток принесли? Чтобы родителев своих порадовать. Да его покаместь не видно? Время не приспело? — гнул свою линию мужичок.

— Кто про что, а вшивой про баню. Что, дедушка, самому не могётся, дак решил ажбы побрехать про эвто самое дело? — под дружный хохот крестьян ехидным голосом поинтересовалась мать Катерина.

— Дак ничего, просто интерес меня взял. Неужто мужики у тех кунхузов такие хилые?

— Накось, выкуси, — сунула в его сторону кукиш Катерина.

— Не дождёсси.

В разгар дискуссии на тему «секс в плену» подошёл Степан.

— Об чём спор, односумы? — весело крикнул он.

— Да обчество интерес имеет, отчего же эти самые кунхузы своим трохвеем не попользовались? — подал голос вредный мужичонка.

— А ты бы желал, чтобы попользовались? — сразу вник в суть дела казак. — Дак вот, папаша, не обольщайся, не попользовались. Они ведь девок не в жёнки, а на продажу уворовали. А баба в цене супротив девки в два раза дешевлее.

— Эвто пошто же? — перевела разговор в другую плоскость пожилая женщина. — Пошто девкам такое уважение?

— Дак новый товар завсегда дороже залежалого, — серьёзно пояснил Степан. — А ты, мать, не боись, тебя не уворуют. Ежели бы лет сорок назад. Тогда да, шансы были, — под общий хохот закончил казак.

Я нашёл глазами Луизу. Девушка стояла, нервно прикусив губу. Наши взгляды встретились, и я ободряюще улыбнулся ей краешками губ. В ответ она послала взгляд, полный любви и признательности.

Между тем послышались голоса с призывами прекратить прения и приступить к банкету. Эти призывы были встречены единодушной поддержкой.

— Господа служивые, окажите уважение. Милости просим к нашему столу, — с поклоном обратился к нам отец бывших невольниц.

— Это можно, — разгладил усы Степан. — Окажем, Михайло, обчеству уважение?

— Отчего ж не оказать? Окажем, — ответил я, стараясь подпустить голосу побольше солидности.

Мы со Степаном чинно проследовали к накрытому столу и с чувством собственного достоинства уселись на почётные места во главе стола. Мужики и бабы без суеты расселись рядом.

На столе стояли нехитрые закуски и самогон.

— Со свиданьицем, господа служивые, — поднял свою кружку Болдырев. — А мы ужо и не чаяли свидеться.

— Спасибо вам, робяты, за дщерей моих. Что не отдали вы души христианские на поругание нехристям поганым, — прослезился Устюгов Демьян.

— Бросьте, дядька Демьян, нешто мы нелюди? Давайте лучшее выпьем за встречу, — заскромничал Степан.

Мужики радостно загомонили и застучали кружками, женщины, чопорно поджав губы, слегка пригубили спиртное и все как одна поморщились, после чего все дружно заработали ложками.

Я смотрел на окружавших меня людей, которые за время путешествия стали частью моей жизни, и тёплая волна подкатывала к груди. Эти чуть наивные, с крестьянской хитринкой и основательностью люди стали для меня родными.

Мужики рассказывали о том, как им было без нас несладко во время штормов и непогоды. О том, что никто не верил, что мы зазря пропадём. Что с верой в наше возвращение оставили на берегу лодку. И мы, вон какие, и сами вернулись, и девок в обиду не дали. Да ещё и имуществом разжились.

При последних словах мы с Луизой переглянулись и заговорщицки друг другу улыбнулись, девушка чуть заметно покраснела.

Нас связывала тайна. Тайна моей доли золота.

…Когда мы увидели хвост каравана и как последний плот завернул за излучину Амура, я попросил Степана причалить к берегу.

Там у приметного утёса я и захоронил золото, при этом рядом со мной находилась Луиза. Не зная, долго мне придётся гостить в этом столетии или нет, я решил подстраховаться и посвятить в тайну золота Луизу. Может быть, со временем она или её дети найдут достойное применение нашему трофею.

Я невольно улыбнулся, вспоминая, как мы с Луизой хоронили клад. Когда я пригласил её прогуляться для оказания мне некоторой помощи, то её лицо выражало степень крайней нерешительности. Одно дело оказывать друг другу знаки внимания и позволять некоторые вольности ночью и совсем другое — днём, когда ты оказываешься под прицелом любопытных глаз, которые как бы вопрошают: а чего это вы там удумали?

Её взгляд беспомощно метнулся на Катерину с Капитолиной.

Те, оставляя право выбора за девушкой, отвели глаза в сторону.

— Да не бойся ты, — не выдержав, рассмеялся я. — Клянусь, что ни к каким непристойным глупостям склонять тебя не буду.

— Ты, ежели что, шумни, — чересчур серьёзным голосом разрядил обстановку Степан. — Мы все зараз прибёгним.

— Да ну вас, — Луиза решительно тряхнула косой и первой направилась в лес.

Едва мы укрылись за стеной из зелени, как она резко повернулась и бросилась ко мне на шею. Не ожидая такой стремительности, я еле удержался на ногах.

— Мишенька, — шептала она в перерывах между долгими поцелуями, — любый мой… Ну отчего, отчего в мире всё так несправедливо устроено? Отчего Всевышний посылает нам эти испытания?

От такого напора и неистовости в её словах я, признаться, даже опешил и совершенно забыл, зачем мы вообще пошли в лес.