Жанна дАрк из рода Валуа. Книга 1

Но даже на это почтительно слушающий граф всего лишь растягивал рот в подобие улыбки, целовал мадам Иоланде руки, а потом с назидательным видом, который она терпеть не могла, замечал, что, раз уж всех этих дворян до сих пор не отвратило от Бургундии подлейшее из убийств, то и в будущем уповать на них не стоит.

Пожалуй, единственное, за что в те дни мадам Иоланда могла испытывать благодарность к графу Арманьякскому, было то, что в Анжу он явился с многочисленной свитой. И самым приметным в этой свите оказался не кто иной, как мессир Танги дю Шастель.

Вот уж где была подлинная удача!

Понаблюдав за мессиром пару дней, герцогиня неожиданно пригласила его осмотреть оружейни Анжера, потом библиотеку и, судя по всему, осталась очень довольна тем впечатлением, которое произвел на неё этот рыцарь.

– Душенька, откуда такой интерес к простому дворянину? – поинтересовался герцог Анжуйский, который едва смог припомнить давний случай на турнире с подаренным шлемом.

То есть, про шлем он, конечно же, помнил – стоила вещица действительно немало – но сам турнир и мессира Танги вспомнил с трудом. Да и то, лишь после того, как господин дю Шастель, представляясь, рассыпался перед ним в благодарностях за явленное тогда благородство.

– Мне давно уже советовали обратить на него внимание, – сказала герцогиня. – Мессир умён, судя по отзывам графа д'Арманьяк, отличный воин, к тому же, не лишен романтизма и ярый приверженец истинного рыцарства.

– Ну и что? – удивился герцог. – И у нас таких вассалов, хоть пруд пруди.

– У нас – да. Но мне нужен был человек со стороны. И, кажется, господин дю Шастель именно тот, кто надо…

Мадам Иоланда не стала обременять мужа подробностями ещё одного своего плана. Хватит с него и возни с графом д'Арманьяк и его партией. Но мессиром дю Шастель она занялась всерьёз и привлекла к этому делу ещё и отца Мигеля.

– Господин Танги, как всякий воин, не слишком хорошо образован. Постарайся это исправить, – наставляла духовника герцогиня. – Но учти, что времени у тебя не так много. Я планирую серьёзно поговорить с рыцарем уже до конца этого года, и к моменту разговора он должен иметь четкое представление о любых аспектах будущей беседы и, так же чётко, определить свое отношение к ним.

План мадам Иоланды заключался в том, чтобы приставить к забытому всеми маленькому принцу Шарлю надёжного человека. Этому человеку следовало не только воспитывать мальчика в нужном направлении, но и втайне ото всех внушать нелюбимому никем ребёнку представление о себе, как о будущем правителе.

Такая деликатная миссия требовала крайне осмотрительного исполнителя, но даже сам поиск его нужно было осуществлять с крайней осторожностью. Не скажешь же, в самом деле, абы кому: «Извольте воспитывать третьего сына королевского семейства, как будущего короля»! Если человек глуп или привык выполнять приказы не задумываясь, он, конечно, мало что поймёт, но от такого воспитателя толку мало. А если он умён, то подозрения в государственной измене обеспечены.

К тому же, мадам Иоланда нисколько не кривила душой, когда говорила герцогу Анжуйскому, что не хочет привлекать к своим планам вассалов Анжу. В идеале, она бы вообще отмежевалась от мальчика, как можно дальше, чтобы никому, даже просто так, от нечего делать, не пришло в голову задаться вопросом: а что у неё там за интерес? И, если бы отцу Мигелю удалось хорошо подготовить мессира дю Шастель, а потом и ей самой поговорить с ним достаточно откровенно, не возбуждая подозрений в попытке совершить государственный переворот, то мессир Танги явился бы идеальным кандидатом на роль воспитателя будущего короля.

«Он без конца твердит мне о своей преданности, – размышляла герцогиня, – и я легко могла бы взять с него клятву выполнить любое поручение, даже прежде чем он узнает, в чём это поручение будет заключаться. Но беда в том, что мне не подходит слепой исполнитель, или человек, связанный по рукам и ногам честным словом, который вынужден будет исполнять то, к чему душа не лежит. С такими людьми, как господин дю Шастель, можно и нужно действовать только напрямую и с открытым забралом, как любят говорить все эти рыцари, свято соблюдающие свой кодекс. И, слава Богу, что они ещё не перевелись…»

Единственное, чего в данном случае мадам Иоланда опасалась, было то, что процесс подготовки может слишком затянуться, а времени оставалось не так много. Но отцу Мигелю долго возиться не пришлось. Мессир дю Шастель оказался не так уж и прост, и гораздо умнее, чем ожидалось.

– Если у её светлости есть для меня какое-то поручение, – заявил рыцарь прямо на второй встрече, – я готов выполнить его, и буду просить только об одном, чтобы оно оказалось как можно сложнее и опаснее!

– А почему вы решили, что её светлость вообще хочет вам что-то поручить? – спросил осторожный Мигель. – Кажется, я ни на что подобное не намекал…

Тогда дю Шастель указал на толстую книгу, которую, в прошлый раз монах перелистывал во время разговора, якобы любуясь гравюрами, да иногда оживлённо зачитывал целые абзацы, на которые, якобы случайно, падал его взор, и которые казались ему особенно интересными.

– Не так давно герцогиня показывала мне библиотеку. Среди всяких разговоров на темы науки, музыки и поэзии, она, пару раз, спрашивала, не знаю ли я о предсказаниях Беды Достопочтенного. Тогда я не знал, но попросил у герцога дозволения взять пару томов и прочёл. Предсказания интересные, особенно одно. Оно заставило серьёзно задуматься… А вчера, из этой книги, вы цитировали мне пророчества Мерлина, и все они были на ту же тему…

– Вот как.., – отец Мигель быстро захлопнул книгу. – И вот из этого вы решили, что её светлость строит какие-то планы относительно вас? Странная логика.

– Я не знаю наверняка, но мне так показалось. Оба пророчества о спасении государства, погубленного женщиной… Королевой… Вот я и подумал – чем не Франция?… И граф Арманьякский не случайно приехал именно сюда искать поддержки. А я.., я, ради спасения Франции, готов на любые действия. И ради её светлости, даже на такие, которые кто-то может посчитать государственной изменой!

Отец Мигель, вроде бы испуганно, наклонил голову и перекрестился.

– Какие опасные вещи вы говорите, мессир, – пробормотал он, пряча радостное удовлетворение. – Но я вижу, что помыслы ваши благородны, поэтому, если хотите, сегодня же узнаю у её светлости, нет ли какого поручения для вас.

Разумеется, поручение нашлось. И очень скоро мадам Иоланда с великим удовольствием осознала, что Господь послал ей союзника, преданностью и единомыслием превосходящего всех прочих, кроме, разве что, отца Мигеля. Планы герцогини ошеломили его настолько, что, промолчав несколько минут, мессир дю Шастель не нашёл ничего лучше, как рухнуть перед герцогиней на колени и принести рыцарскую присягу на верность, по всей форме, не упустив, при этом, ни единого слова из старинного ритуала.

– Встаньте, – велела растроганная мадам Иоланда. – Я и без этой присяги верю вам, господин… Танги.

И то, что назвали его просто по имени, как равного или, как друга, превысило по ценности и дорогой шлем герцога Анжуйского, и любую другую награду, кто бы и в каком размере ее ни посулил.

Вот так и вышло, что, уже через неделю после разговора с мадам Иоландой, пока граф Арманьякский всё ещё убеждал герцога Анжуйского в необходимости немедленного возмездия подлому Бургундскому убийце, мессир дю Шастель срочно отбыл в Париж, якобы для устройства каких-то личных дел. На самом же деле, он мчался вербовать своих бывших сослуживцев, которым предстояло сплотиться вокруг принца Шарля в Пуатье и составить ядро его нового двора.

– Не беспокойтесь, ваша светлость, – заверял Танги герцогиню, – я сумею их убедить. Большинство и без меня давно считают, что у его величества нет другого сына, о котором можно было бы так же уверенно сказать, что он от короля. А другие об этом просто ещё не задумывались…

Герцогиня с легкой душой проводила своего рыцаря долгим взглядом из окна замка, и сама стала готовиться к отъезду. Наконец, в Париж засобирался возмущённый граф Арманьякский, которому удалось втолковать, что процесс против герцога Жана уже выдохся без поддержки церкви и именитого дворянства, а открытое выступление против Бургундца захлебнётся из-за вялости сторонников Орлеанского дома и разброда между ними. Зато, если в момент королевского прощения, он – граф д'Арманьяк – будет стоять рядом с троном, это значительно повысит авторитет его партии, да и Бургундцу покажет, что не так уж и просто для него все тут сложится.