Жанна дАрк из рода Валуа. Книга 1

И семейство Арков приближать к себе тоже пока не хотелось. В том, что девочка воспримет свою миссию, как Божье предначертание, мадам Иоланда не сомневалась – королевская кровь просто так не даётся. Но преждевременное приближение к Лотарингскому двору семьи простолюдинов могло впоследствии подпортить чистоту истории о Деве. Вот когда она воссияет во всём своём величии, тогда эту семью уже НУЖНО будет предъявить и приласкать…

Одним словом, проблема возникла, и пренебрегать ею не следовало…

Мадам Иоланда тяжело вздохнула.

Нет, не прав Мигель, говоря, что Господь от них отвернулся! Будь так, разве послал бы он Калу Лотарингскому простую крестьянскую девушку по имени Ализон Мэй? И разве могла бы простая торговка овощами, молоденькая и глупая, завоевать сердце герцога одним своим появлением, без Божьего промысла, и тем самым решить все их проблемы?

Какое-то время Ализон находилась в услужении у фрейлин герцогини Лотарингской, где быстро выучилась и благородным манерам, и правильной речи. Но когда склонность к ней его светлости стала бросаться всем в глаза, девушку рассчитали и оправили к матери в Нанси, где она теперь и жила, получая от герцога пансион достаточно солидный, чтобы позволить себе девочку-служанку из бедной деревни…

Мадам Иоланда упрямо тряхнула головой. Господь на их стороне и она не должна сомневаться в том, что сделала! Всё правильно. Всё продумано. Всё взвешено, измерено и признано годным…

Но этот найдёныш! Эта девочка из леса…

Почему нашла её не какая-нибудь Одетта или Мари, а именно Изабелетта Роме де Вутон, которую сама же герцогиня Анжуйская определила, как приёмную мать для СВОЕЙ Девы?! Это-то для чего?!

Непонятно. А все непонятное требуется понять и, тогда само собой станет ясно – зачем?

Раздался дробный стук, как будто по полу покатились крупные яблоки, и герцогиня снова вздрогнула.

– А вот и Жанна!

Голос священника окончательно разогнал тишину, висящую в церкви.

– Эта девочка приходит на исповедь так часто, что её грехи за ней не поспевают.

Мадам Иоланда медленно обернулась.

В раскрытых дверях церкви стояла обыкновенная девочка. Стояла и улыбалась во весь рот, демонстрируя дырку от недавно выпавшего зуба. Покрасневшие от холода ладошки были наспех сложены на чистом простеньком передничке, вокруг которого заворачивались ещё не остановившиеся после бега юбка и накидка. Из-под чепца на голове хулигански торчали светлые метелочки косиц, перевязанных холщёвыми лентами, и веселый румянец на щеках красноречиво свидетельствовал о здоровье и отличном настроении.

– Неужели опять на исповедь, Жанна? – спросил священник, притворно хмуря брови. – Смотри, надоест Господу нашему слушать твои истории и он пошлёт тебе страшное искушение.

Девочка рассмеялась серебристым колокольчиком, ничуть не испугавшись. Взгляд её любопытно скользнул по лицу мадам Иоланды, а потом наткнулся на отца Мигеля. И весёлый смех тут же оборвался радостным вздохом.

– Здравствуй, дитя, – выступил вперед Мигель. – В добром ли здравии пребывают твои родные?

– Да, – быстро кивнула девочка. – И родители здоровы, и Жакемин, и Пьер с Жаном, и маленькая Катрин, и овечка, которая вчера родила, и даже её ягненок!

По всему было видно, что девочке очень хочется рассказать про ягненка, но она не знала, стоит ли говорить об этом в присутствии незнакомой молчаливой дамы, которая, едва Жанна вбежала в церковь, встала со скамьи и подошла. Дама эта, видимо из-за чего-то расстроилась, или сильно задумалась, потому что смотрела хмуро и не замечала, что уже два раза стягивала с рук перчатки, снова их надевала и теперь стягивала в третий раз…

– А ты опять пришел поговорить со мной? – спросила девочка у отца Мигеля, решив всё же, что при незнакомке о ягнятах болтать не стоит.

– Сегодня я сопровождаю эту даму, – ответил монах, указывая на герцогиню легким поклоном.

Мадам Иоланда выпрямилась и снова натянула перчатки..

– Это про тебя святой отец говорит, что ты бегаешь на исповедь по нескольку раз за день? – спросила она, высокомерней, чем собиралась.

Девочка широко улыбнулась, снова продемонстрировав молочную дыру между зубами, и кивнула.

– Но в лес я хожу еще чаще, – сообщила она. – Там так же хорошо, как и в церкви, но только летом. Сейчас стало холоднее. Деревья заснули, и лесные феи со мной больше не разговаривают. Наверное, они улетели вместе с птицами

И тут же спросила, с детской непосредственностью и так обыденно, как если бы спрашивала об имени, или о погоде:

– А вы святая?

Священник поперхнулся.

– Дитя.., как можно! Тебе следует сейчас же…

Но герцогиня подняла руку, останавливая его.

– Почему ты решила, что я святая, Жанна? – спросила она.

– У вас руки, как у святой.

Мадам Иоланда проследила за взглядом девочки и увидела фреску за своей спиной, выполненную художником не самым умелым, но очень старательным. Сцена из жизни святой Марии была прорисована со всеми подробностями. На заднем фоне жила своей жизнью деревенька – вероятно Домреми – с неба за крестьянами наблюдали ангелы, а с земли – лесные звери, выглядывающие из густых зарослей травы и кустов шиповника. Сама святая смиренно молилась, и руки её, молочно-белые на фоне тёмных одежд, словно светились, подчеркивая непричастность к грубому труду той, которой следовало только молиться.

Герцогиня совсем уж было собралась объяснить, что изнеженные руки ещё не признак святости, но тут взгляд её упал на фигурку нарисованной девочки, видимую лишь частью из-за плаща святой. Девочка, похоже, пасла небольшое стадо овец, держала на руках маленького ягненка и нисколько не походила на ту, которая стояла сейчас перед герцогиней. Но почему-то подумалось, что изображена именно она. И сердце мадам Иоланды, Бог знает почему, сдавила вдруг непонятная тоска.

– Я не святая, – пробормотала она. – Мое имя… Марго, и еду я из… Блуа.

Девочка понимающе кивнула, но взгляд ее, по-прежнему, выражал полнейшее восхищение.

– Я просто знатная дама, – зачем-то добавила герцогиня, не узнавая себя в этом глупом оправдывающемся тоне. – А Мигель… мой друг.

Она неловко замолчала, смущаясь всё больше и больше под этим детским взглядом. В его абсолютной доверчивости не было видно ни тени сомнения в том, что святая просто не хочет выдавать себя. Но, вместе с тем, девочка нисколько не удивлялась, а только радовалась явленному чуду, как будто в её жизни подобные явления были обычным делом.

Разубеждать её, почему-то показалось стыдно, и мадам Иоланда еле собралась с мыслями, чтобы сменить тему.

– Ты что-то говорила о лесных феях. Откуда ты про них знаешь?

– Так они же повсюду летают, – развела руками девочка. – И чирикают, как птички, только нежнее.

– А как ты их понимаешь?

– Я не знаю, как… Услышала однажды смешные такие голосочки… Они сказали, что вечером пойдёт дождь, и дождь пошёл. С тех пор и понимаю.

Отец Мигель многозначительно поднял брови, делая герцогине знак прислушаться, но та лишь сердито поджала губы.

– Выходит, эти феи рассказывают тебе о том, что будет? – спросила она.

Лицо девочки потухло. Улыбка испарилась мгновенно, как будто её задули, словно свечу. И сама она, нахмурив светлые бровки, горестно выдохнула:

– Да. Только я это не люблю…

– Почему?

– Они, бывает, говорят плохое – что кто-то не родится, или умрёт – и велят это передать… А я не люблю передавать такое.

– Так не передавай!

– Они тогда ругаются. Говорят, что только Бог решает, кому что надо знать…

Теперь уже мадам Иоланда сама переглянулась с Мигелем.

– Но бывает, что феи говорят и хорошее, – продолжила девочка, снова заулыбавшись. – И тогда я бываю очень рада.

– Жанна действительно предсказывает иногда, – поспешил вставить слово священник. – Вот, недавно, пришла на исповедь и говорит, что следующий, кто придёт за ней, потеряет в исповедальне кошелек. Я решил проверить, и точно – следующим оказался проезжий солдат из Туля. Он вёз жалованье для своей семьи и обронил кошелек. Если б Жанна не сказала, я бы и смотреть под ту лавку не стал. Где потом ищи-свищи этого солдата?.. Хорошо, что сразу нашлось. Рад он был – не передать, уж так благодарил…