Реваншист. Часть первая (СИ)

- Да, ладно! - он попытался протиснуться внутрь. - Здесь она.

Я без размаху дал ему под дых. Затем добавил по печени.

- Ты чего? - заверещал он.

- А нехрен переться в квартиру, - пояснил я. - Сказано: нет здесь Томки, значит, нет. Вали! Не то с лестницы спущу.

- Кто здесь? - послышалось за моей спиной. На шум прибежала Лиля.

- Гражданин ошибся адресом, - объяснил я.

- Так уж и гражданин! - обиделся блатной. - Я свой срок отсидел, так что нечего обзываться. Теперь вижу, что квартиранты.

- И другим сообщи, - посоветовал я. - А то я - человек нервный. Не люблю, когда беспокоят.

"Беспокоили" еще пару раз. В последний - какой-то дальнобойщик. Я работал во второй смене, и он здорово напугал Лилю, ломясь в полночь в дверь. Я застал это, вернувшись с работы. Дальнобойщика я отметелил прямо на площадке. Бил от души. Он охал, но не сопротивлялся - понял, что будет хуже.

- Может, снимем другую квартиру? - предложила Лиля. - Заберем у хозяйки деньги?

- Их уже пропили, - сообщил я. - Так что не получится. Не волнуйся, зайчик! Думаю, ухажеры кончились.

Так и оказалось. Мы познакомились с соседкой по площадке, еще не старой вдовой-пенсионеркой. Евдокия Ивановна, как ее звали, и поведала историю непутевой Тамары. Все у нее было все: муж, дочь, трехкомнатная квартира. Но... Тамара работала в ресторане официанткой. Чаевые, халявная выпивка... Покатилось. Муж с ней развелся, квартиру разменяли. Тамаре досталась однушка в хрущевке. Год здесь процветал притон, участковый приходил чуть ли не каждый вечер. Собирался оформить Тамару в ЛТП. Но та ускользнула, найдя сожителя. Тамара перебралась к нему, а свое жилье решила сдавать.

- Хорошо, что теперь здесь вы, - сказала Евдокия Ивановна. - Хоть поживу спокойно.

Мы с ней согласились, за что и выпили. Человеком соседка оказалась душевным. В ее квартире имелся телефон - редкость по нынешним временам. Я взял это на заметку и попросил разрешения время от времени пользоваться - за плату, конечно. Разрешение мне дали. Я написал письмо Дине Аркадьевне, в котором сообщил новый адрес и телефон соседки. Как вскоре выяснилось, не зря.

24 февраля открылся XXV съезд КПСС. Я встретил это событие равнодушно - экая невидаль. Ритуальное мероприятие. Похожим было отношение к съезду и других рабочих. Город украшали плакаты и растяжки, призывавшие тружеников достойно встретить великое событие. Об этом же говорили партийные чиновники на повсеместно проводимых митингах. Слушали их равнодушно. Партия оторвалась от народа, ее внутренние дела население не интересовали. К тому же надоело вранье, льющееся с экрана телевизоров и воспроизводимое в газетах.

Вечером первого дня съезда к нам в дверь позвонила Евдокия Ивановна.

- Тебя к телефону, - сообщила с порога. - Москва.

В прихожей соседки я взял лежавшую на тумбочке трубку.

- Алло!

- Сережа?

- Я, Дина Аркадьевна.

- Съезд смотришь?

- Некогда мне. Только с работы вернулся.

- А зря, - сказала она торжественно. - Брежнев помянул в докладе твою повесть.

- Что?!!

- Не прямо, конечно, - засмеялась она. - Так не делается. Обычно генеральный секретарь о литературе говорит иносказательно, а потом все гадают, кого он имел в виду. Но в твоем случае все понятно. "Острый и принципиальный разговор о любви к Родине ведут балерина и рабочий", - процитировала она. - Никто в стране, кроме тебя, о таком не писал. Нам в редакцию уже звонили, поздравляли. А я решила поздравить тебя.

- Спасибо, Дина Аркадьевна! - сказал я. - Это ваша заслуга.

- И моя тоже, - согласилась она. - Но написал ты. Главный просил передать: рассказы поставим в ближайший номер. И не два, как планировали, а сразу четыре. Насчет книги можешь не беспокоиться. Думаю, уже летом выйдет.

- Нет слов.

- Ты, главное, не зазнавайся, Сережа!

- Не буду! - пообещал я. - С меня причтется.

- Да хватит уже! - засмеялась она. - Я твои гостинцы целую неделю ела. Это при том, что половину Боре отнесла - он любит деревенское. Будешь в Москве, заезжай! Не забывай старуху!

- Не забуду! - пообещал я и положил трубку.

Дома я сообщил Лиле о состоявшемся разговоре. Глаза у нее стали огромными. Пришлось доставать коньяк и отпаивать любимую.

- Как же это, Сережа? - бормотала она. - Сам генеральный секретарь!

- Он прочел, что ему написали помощники, - пояснил я. - Думаешь, у Брежнева есть время смотреть "Юность"? Помощники посчитали, что помянуть повесть молодого писателя будут идеологически правильно. Только и всего.

- И что теперь будет?

- Хорошо будет, - заверил я. - Если ковать железо, пока горячо.

"Железом" я занялся назавтра. По пути на работу купил в киоске "Правду". Пришлось заплатить четыре копейки - номер с речью генерального секретаря вышел толстым. В разделе о литературе я обнаружил нужную фразу. Дина Аркадьевна процитировала ее точно. Я подчеркнул нужное и ближе к обеду отнес газету в комитет комсомола.

- Правда, про тебя? - засомневался секретарь.

- Никто больше в СССР про балерину и рабочего не писал, - сообщил я. - К тому же мне из Москвы звонили, поздравляли.

- Подожди здесь! - сказал секретарь, схватил газету и убежал. Я догадался, куда. Не ошибся. Через пять минут меня пригласили в партком. Рядом с секретарем сидел сияющий "комсомолец". Его можно было понять. Заводской комсомол вырастил писателя, которого оценили в ЦК КПСС. То, что сам секретарь не имел к этому малейшего отношения, "комсомольца" не смущало. "У победы много отцов..."

- Присаживайтесь, Сергей Александрович! - секретарь парткома пожал мне руку. - Николай сообщил мне радостную новость, - он ткнул в лежавшую на столе газету. - Поздравляю!

- Спасибо! - поблагодарил я.

- Замечательно, что в коллективе нашего орденоносного завода вырос такой талантливый писатель. Будем рады помочь. Есть просьбы?

- Есть, - сказал я. - Недавно женился, снимаю квартиру. Я и супруга прописаны в общежитии. Но там требуют выписаться, а нам не к кому обратиться, чтобы сохранить минскую прописку: родственников в Минске нет.

- Вопрос - ерунда, - сказал секретарь и бросил взгляд на "комсомольца". Тот в ответ закивал головой. - Решим. А вот жилье обещать не могу - трудно с ним. Очередь большая.

- Жилье не прошу, - успокоил я. - Стою в очередь на кооператив. Отнес в исполком копию свидетельства о браке. Обещали, что ждать придется не более двух лет.

- Замечательно! - обрадовался секретарь. - Мы, в свою очередь, подумаем, как помочь вам с супругой. Она ведь на тракторном работает? Секретарь начальника прессового корпуса?

Я подтвердил.

- Ей поднимем оклад, вам повысим разряд. Все ж легче за квартиру платить. А вы, если вопросы возникнут, обращайтесь!

Я поблагодарил и откланялся. Ну, вот, "железо" начало приносить пользу. Плюшки, полученные на заводе, мелочь. Ждем больших. Партком тракторного завода имеет статус райкома. Это площадка для старта в большие кабинеты. Секретарь тракторного в моем времени возглавит минский горком. Дальнейшую карьеру прервет распад СССР. Не воспользоваться возможностью доложить наверх об успехах в идеологической работе он не может. Похвастается обязательно. Дальше - по цепочке. Машерову обо мне, конечно, не сообщат, но в профильный отдел ЦК новость дойдет. Нам это и нужно.

11.

Скурко отложил журнал, снял трубку с аппарата и набрал номер.

- Заходзь! - бросил коротко и положил трубку.

Секретарь Союза по работе с молодыми писателями материализовался в кабинете практически мгновенно. Осторожно присел напротив.

- Чыта?? - Скурко подвинул к нему "Правду".

- Так, - подтвердил секретарь, опознав номер с докладом Брежнева.

- ╤ вось гэта? - председатель правления отчеркнул строчку ногтем.