Снохождение (СИ)

— Да, я слушаю? — повторилась она.

— Хорошего дня львице, — обратилась Миланэ, на всякий случай сделав книксен. — Можем ли мы увидеть сиятельную Ваалу-Нараяну?

— Зачем? — с небольшим удивлением спросила львица.

— Об этом, прошу понять, мы можем беседовать только с нею.

Не ответив, львица отошла от двери и кивком пригласила войти. Но сразу же их ждала другая дверь. Миланэ сразу поняла, почему им пришлось немного подождать: стук попросту не был расслышан.

— Здесь надо стучаться в окно, стук в дверь трудно расслышать, — словно прочтя мысли Миланэ, отметила львица, открывая вторую.

Дом состоял из одной большой комнаты под высокой крышей, и двух маленьких. Было уютно, тепло, повсюду царил хороший порядок; Миланэ отметила стол с кучей сосудов самых разных размеров и принадлежностей для целительства. Теплилась грубая, большая печь, характерная для северных провинций, и был маленький камин, в котором горел жалкий огонь. Судя по всему, хозяйка жила одна, но кроватей оказалось целых четыре.

— Это стаамс Айнансгарда? — сразу же начала Арасси знакомиться с местом, указав на большую картину прямо перед ними на стенке.

— Да, — подтвердила львица.

— Невероятная работа.

Только теперь заметив серебряное кольцо на левой руке львицы, Миланэ учтиво прижала уши:

— Имею честь говорить с преподобной Ваалу-Нараяной?

Миланэ с каким-то раздражённым намерением нарочно употребила это гадкое «преподобная».

— Да. А я, наверное, имею честь говорить с тобой, верно? — отставила тряпку Нараяна.

— Я — Ваалу-Миланэ-Белсарра, Сидны дисциплара, моя подруга — Ваалу-Арасси, Сидны дисциплара. Мы — у порога Приятия.

— Превосходно. Есть хотите? — Ваалу-Нараяна, эта простая и твёрдая сестрина, пригладила загривок.

— Благодарю, мы не голодны, — Миланэ поглядела на Арасси, но не получила ответного взгляда.

— Это ты так говоришь. Арасси ведь ничего не говорит.

— Если можно, задам вопрос: львица некогда была воспитанницей Айнансгарда? — спросила Арасси, обходя стол.

— Нет. Я никогда не училась в дисципларии.

Не все Ашаи-Китрах происходят из дисциплариев, хотя очень многим хочется, чтобы это было так и только так. Они учатся у наставниц и только у них, проходят и Совершеннолетие, и Приятие, получают кольцо, сирну и стамп в своё время, имеют те же привилегии. Более того, таких Ашаи большинство во всей сорокамиллионной Империи Сунгов — воспитанницы дисциплариев составляют примерно треть. Никто никогда этого не говорит, и даже не осмеливается прошептать, но считается, что это — лучшая треть, более благородная треть, более образованная, сильная, влиятельная, знающая, прозорливая, воспитанная, хитрая, умная, более полезная, более угодная Ваалу… Но старые устои незыблемы: ученица может воспитываться вне дисциплария, как все Ашаи древности. Но, если задуматься, и без них нельзя: удел свободных Ашаи — вот такая жизнь, служение в небольших городках и посёлках, повседневность, провинциальность, нехитрое целительство и обыденные церемонии.

— Оу… — вздохнула Арасси, явно не ожидая такого ответа.

Чуть помедлив, Миланэ продолжила:

— Превосходная Ваалу-Нараяна, я прибыла, точнее, мы прибыли с весьма необычным делом…

— Можешь даже не говорить, с чем приехали. Тут уже всё видно. Но, боюсь, твоей подружке помочь не так просто.

— Моей подру…

Но тем временем Нараяна начала хлопотать, довольно решительно ухватив Арасси за локоть и усаживая её в кресло.

— Садись, садись, лицом к огню. Не бойся; раз приехали, то стыдиться нечего.

Арасси с изумлением посмотрела на Миланэ, а та только развела руками, прижав уши; хвост застыл в удивлении и непонимании. Нараяна же быстро, очень торопливо подкинула дров в камин, потом уселась на подлокотнике кресла:

— Сядь сюда ровно, Арасси, гляди сюда, на меня, будем смотреть. Ай… Ай да, всем нам, сновидицам, неприютно, натрудно живется… И явным, и неявным, и всяко-разным, и что только с нами… не… случается…

Вот что видела Миланэ: с удивлением и зачатками раздражения Арасси уселась там, где сказала Нараяна; блеснули в свете огня её красивые серьги; столь милые многим львам черты лица обрели острые тени; Арасси засуетилась в кресле, и Миланэ опытным глазом дисциплары поняла зачем — она желала принять закрытую позу для сидения, чтобы лапа за лапу, а левая рука была вот так, а… но ей так не вышло, потому что Нараяна уверенно ухватила её плечи; затем Миланэ видела, как ослабла, расслабилась Арасси под пристальным взглядом старшей сестры, её черты изгладились, с них сошла острота, и взгляд стал то ли очень усталым, то ли бескрайне мечтательным, бестревожным, всматривающимся в нечто далёкое, почти бесконечное, а может — и действительно бесконечное…

В какой-то момент, после того, как установилась тишина, Миланэ хотела вмешаться, прекратить все эти непонятности. Но тут Арасси вся вздрогнула, закрыв глаза, а Нараяна её придержала:

— Шшшшш…

Так продолжалось ещё несколько мгновений, а потом Нараяна отпрянула, предоставив Арасси то ли дремать, то ли спать в кресле со склонённой головой.

— Что львица сделала с Арасси? — с волей в голосе вопросила Миланэ.

— Тише говори… Это не я, это она сама с собою так. Да и не только она. Несчастные мои юные создания, как вас калечат в ваших школах, что с вами делают…

— Я не понимаю, — строгая андарианка-Миланэ, наверное, впервые в жизни опёрлась левой рукой о ножны сирны, беседуя с другой Ашаи-Китрах. А это жест чрезвычайного раздражения, презрения, требования.

— Да я тоже много чего не понимаю. Оп, — поймала Нараяна безвольную Арасси, которая начала сползать в кресле; привычно и легко она взяла её на руки и уложила на ближайшую кровать. — Только не буди, скоро сама проснется.

— Что произошло? Зачем львица это делала? Зачем использовала против неё взгляд?

Несколько мгновений никакого ответа не последовало; вместо этого эта странная сестрина начала убирать один из столов, словно ничего не случилось.

— А как иначе мне высмотреть? — наконец, устало ответила Нараяна, смахнув крошки со стола и пригласив Миланэ присесть. Потом прищурилась: — Погоди: ты что, не знаешь о её…

— О чём? — пока ещё не спешила садиться Миланэ.

— Ты знаешь, что с ней происходит ночью?

Дочь Андарии медленно и осторожно присела на лаву.

— Знаю. Кошмары.

— Так чему удивляешься? Ведь сама её привела, так? — напористо, с непониманием спросила Нараяна.

— Нет. Нет-нет. Пусть львица погодит, а то мы совсем спутаемся. Мы пришли узнать кое-что об одной вещи…

Та вся изменилась в облике удивления, уши её привстали, она вся подалась вперёд.

— Ах вот оно что! Я то думала, что вы…

— Так сиятельная Нараяна знает о её ночных кошмарах? — легонько подложив пальцы для подбородка, облокотилась Миланэ.

— Ты мне расскажи, что знаешь. Только начистоту.

Она посмотрела вниз, на грубую дубовую столешницу и несознательно отметила, что на столе остались пятна от красной охры.

— Примерно раз в неделю ей снится кошмар: сначала её насилует тёмный лев, а потом топит в тёмном пруду. Арасси каждый раз всё понимает, но ничего не может сделать, и просыпается в панике. Все эти годы я бросаюсь и начинаю её успокаивать.

— Сколько лет длится вся эта история?

— Не знаю. С шестнадцати, наверное, — не смотрела в глаза Миланэ.

— С шестнадцати? — с недоверчивостью спросила Нараяна. — Как она справляется?

— Не знаю. Она привыкла, да и я… И, направду, хорошо об этом знаю тоже только я… Наставницы говорили, что так бывает, перед первым видением Ваала. А потом Арасси поняла, что это и есть Ваал. По крайней мере, она так твердит. Я лично не знаю… Это так необычно. Кроме того, она как бы… Мммм…

— Любит со львами? — сильно, залихватски ударила ладонью о ладонь Нараяна. Такой грубый жест вызвал отторжение у Миланэ; она посмотрела в глаза Нараяне — её взгляд был серьёзен и сострадателен.

— Точно. Говорит, что если переспать, то кошмары намного реже снятся. Говорит, что это такой у неё путь Ашаи: раздавать наслаждение, а иначе Ваал снова начинает душить во снах.