Снохождение (СИ)

— Прости меня, Милани.

Наверное, дочери стоило сказать нечто вроде «я прощаю, мама» либо «спасибо, что теперь я это знаю», но вместо Миланэ прыснула.

— Мам, ну за что ты извиняешься? — дочь отставила Карру и чашку. — О, Ваал мой, значит я — совсем иная, чем мне думалось всю жизнь, — пригладила загривок.

— Иная, Милани. Ты иная. Потому я горжусь тобой. Именно поэтому ты стала Ашаи.

Добавила тихим-тихим шёпотом:

— Дочь Далиана не смогла бы стать Ашаи-Китрах.

Вдруг послышался шум шагов; они смолкли, и с улицы вовнутрь кухни зашёл отец. Увидел, что мать с дочерью сидят за столом с чайником и чашками, спросил:

— Что, чаёк попиваете?

— Хорошо, что не кровь, как ты говорил, — съязвила Смилана.

Миланэ знала, что мать с отцом, как и всякая супружеская пара, иногда любили разругаться. Но не всерьёз и никогда — надолго. Так, «чтобы ухо было востро», как любила пошутить мама.

— Кровь пить полезно, особенно свежую, — заметил отец.

— Ты втай уж сдулся-то?

— Я? А ты?

— Есть будешь?

— Ну давай…

Отец, довольный разрешением небольшого конфликта, ушёл ненадолго прочь.

— А что ты мне хотела сказать? — вдруг спросила мать, перетаскивая огромный чан.

— Мы едем в Айнсансгард.

========== Глава XV ==========

Глава XV

Миланэ боялась, что все эти пять утомительных и однообразных дней, пока они ехали в великий и самый первый дисципларий — Айнансгард, Арасси начнёт всё больше молчать и в её глазах будет таиться молчаливый укор. Но опасения оказались напрасны: было заметно, что подруга если и обиделась, то никак не выказывала этого, и дочь Андарии не чувствовала разобщения с нею.

Тем не менее, Миланэ замечала, что она никак не находила понимания для их поступка: посреди бела дня взять да уехать за четыреста с лишним льенов, чтобы отдать родной сестре какого-то льва, пусть и Ашаи, некий «оберег» явного варварского происхождения. Ашаи-Китрах не слишком превозносят ум и рациональное, по крайней мере, он у них сосуществует с остальными гранями души, но глупость, бессмысленные поступки и вздорство не могли найти доброго отклика в душе Арасси. Она некоторое время в самом благожелательном тоне пыталась убедить Миланэ, что делается какая-то ненужная глупость, усилия — напрасны, даже никчёмны; то та была, как обычно, несгибаемой.

«Деньги — ладно, патрон ей всучил целый мешок денег, это её дело, как с ними сходить с ума. Но сколько времени и усилий зазря! И это — перед Приятием…», — подумывала Арасси, забившись в угол дорогущего дилижанса и невидяще уставившись в окно.

Её душа сильно смягчилась, когда она вошла в Айнансгард и увидела главный стаамс — стремительный памятник зодчества потрясающей красоты и высоты.

Они, как водится, первым делом пошли в Админу; там Миланэ объяснила, что им нужна дисциплара — родная сестра льва Хайдарра, двадцати одного года отроду. Под такую скупую характеристику могли подпасть очень многие, и в Админе поинтересовались, не знают ли сиятельные ещё каких-либо примет той, которую нужно найти. Ваалу-Миланэ начала тереть уши ладонями, яростно пытаясь вспомнить, даже изгласила энграмму на возвращение утерянного и вспоминание забытого; но Ваалу-Арасси саркастично отметила, что изглашает она вовсе другую энграмму, а именно для быстрого засыпания и сна без сновидений. Сложно сказать, что надо делать, если забыла энграмму для вспоминания забытого — мда уж — и Миланэ, сдавшись, лишь добавила, что имя рода дисциплары может начинаться на «С».

Тяжело вздохнув, служители Админы отправились искать безвестную дисциплару в картотеке, ибо просьбы Ашаи, даже самые странные и трудные, надо выполнять. Вернулись служители необычно быстро, чего не ожидали ни Миланэ, ни, тем более, Арасси.

— Ваалу-Вивиана, из рода Слааров, двадцать один год от роду, у которой есть родной брат, дренгир Легаты…

— Да-да-да-да! — затараторила Миланэ. — Вивиана!

— Хорошо. Насколько дело срочное?

— Очень срочное и касается её брата.

Служительницы Админы со вздохом переглянулись.

— Мы вызовем её как можно быстрее, — с печалью в голосе молвила одна из них. — Подождите в гостевых комнатах, прошу.

— Благодарим львиц, — сделала Миланэ небрежный книксен и быстрым шагом направилась к выходу, жестом поманив за собой подругу-Арасси.

В гостевых комнатах Миланэ и Арасси сидели уже больше часа; Арасси несколько раз предложила пойти поесть, но Миланэ ответила, что нельзя терять и мига времени. Недалеко, на такой же софе, сидел некий знатный господин в тоге, похожий на патриция Сунгкомнаасы. Он с недвусмысленным, бесстрашным интересом поглядывал на двух подруг; Миланэ не особо замечала его взглядов, Арасси они только злили.

Наконец, створы дверей распахнулись, в комнату влетела молодая дисциплара.

По всему было видно, что облачалась она второпях (в стаамс Ашаи не могут входить без пласиса — это считается очень дурным тоном), вплоть до того, что сирна у неё оказалась заткнута рукоятью вниз. Шерсть цвета корицы говорила о западном происхождении; очень маленькие уши прижаты, то ли от волнения, то ли от плохого настроения; пласис на ней почему-то лилейный, нежно-белый — такие обычно носят или на больших празднествах, или на сожжениях. Миланэ сразу признала сходство её черт с Хайдарром.

Она села напротив, ровно и скованно, словно на Совершеннолетии; её большие, карие глаза влажно, яростно смотрели на обоих подруг.

— Пусть осенит тебя свет Ваала, сестра, — начала Миланэ с традиционного приветствия.

Арасси тоже с улыбкой кивнула, а потом поглядела в окно, дотрагиваясь когтем к подбородку.

— Осенит и вас. Что случилось? — спросила она высоким голосом, да так, что стало понятно — нечто должно было случиться.

— Сестра, меня зовут Ваалу-Миланэ. Это моя подруга Ваалу-Арасси, мы — дисциплары Сидны у порога Приятия. Мы… точнее, я лично имею к Вивиане важное дело.

— Говорите уже, — торопливо сказала Вивиана, взмахнув хвостом. — Скажите: что с Хайдарром? — цепко сжала ладони.

— Я не знаю.

— Значит, пропал без вести?

— Нет, о Ваал, нет. Надеюсь, нет. Мы не приехали сообщить о плохих новостях. Вивиана неправильно поняла!

Вот что сбило Вивиану с толку, так сбило.

— Тогда откуда у львицы амулет моего брата? — глядела она на вещь, что Миланэ неуверенно держала в руках.

— Я приехала его вернуть, — та увильнула от вопроса.

— Где ты его взяла? — перешла на «ты» сестра Хайдарра.

— Он сам мне дал… — начала Миланэ, но не договорила, поскольку Вивиана мгновенно перебила:

— Когда? Зачем?

Миланэ на миг запнулась, но потом сказала правду:

— Мы познакомились по дороге из Марны. Я с ним спала. Потом Хайдарр подарил мне его на память. И мы разъехались в разные стороны.

— Так он жив… с ним всё хорошо…

— Надеюсь. Он ещё здесь?

— Здесь — это где? — без больших церемоний спросила Вивиана, уверенно расправляя пласис. — Он уехал обратно на Восток неделю назад. Но я ведь говорила ему, говорила никому амулет не отдавать! Не показывать! А теперь он у вас. И чего вы хотите?

— Попрошу прощения, сёстры, должна отлучиться, — неожиданно поднялась Арасси и тут же вышла.

— Так чего ты хочешь? — развела руками воспитанница Айнансгарда.

«Холодный приём… С другой стороны — а чего ты хотела?».

— Я приехала отдать амулет. Насколько мне стало известно, это не обычная вещь. Хайдарр не знал, что дарит; он сказал, что это самое дорогое, что у него есть.

Сколь был мягок тон Миланэ, столь остр — тон собеседницы, больше схожей на противницу:

— Он отлично знал, что это такое. Ему было сказано, что это — оберег на защиту.

Собственно, дискуссия была бесполезной.

— Прошу.

Быстрым, нервным движением Вивиана взяла эту штуку.

— Спасибо. Всего доброго.

Поднялась, и так застыла. Села обратно.

— Он приедет не ранее, чем через год. Что мне с ним делать?.. — с такой внезапной и великой безнадёгой молвила она, что Миланэ сразу прониклась сочувствием, хотя миг назад хотела уйти без длинных послесловий. — Что ты сделала с моим братом? — внимательно поглядела на неё Вивиана и села обратно. — Зачем он отдал амулет, который достался мне с таким трудом?