Песнь о Гамаюне (СИ)

— Прошу Вас, не надо, — вновь зашептала девушка, когда Чарльз в облике другого демона взобрался к ней в постель. Его лицо исказила ухмылка, и теперь он уже чувствовал интерес, сродни тому, какой чувствует охотник, поймавший свою жертву, но еще не лишивший ее жизни.

— Это честь для тебя и твоей семьи, — прошипел Ксавьер и устроился у ног девушки, видел, как она испуганно свела колени и задрожала сильнее. — Тише, не нужно бояться, — он говорил это нарочито утешающим тоном, а сам чувствовал охотничий азарт, когда протянул к ней руку и коснулся бледной щеки. Чарльз ощутил легкое покалывание в глазах, и холодок, который начал растекаться по его венам, а затем пораженно увидел, как рука создания, поглаживающего девушку, начала изменяться. На глазах цвет и без того бледной руки стал землисто-серым, а ногти почернели и начали вытягиваться, превращаясь в короткие острые когти.

— Нет! — в ужасе вскрикнула девушка и забилась в постели.

— Молчать! — тот впился в ее лицо, намеренно вгоняя в него острые когти, глядя, как медленно стекают капли крови по ее перепуганному бледному лицу, а светлые волосы растрепываются еще сильнее. — Ты была мной избрана для куда более важной цели, чем вся твоя глупая жизнь, — напомнил ей монстр, и девушка беззвучно заплакала, когда существо над ней склонилось, прикрыв глаза, вдохнуло запах ее кожи.

— Господин Гамот…

— Молчать, — на выдохе приказал гамаюн, и Чарльз ощутил все его раздражение и усталость, а еще зудящее под кожей чувство надвигающейся опасности. Он ощущал, как время по капле исчезало из его жизни, и эта девушка была тем, что могло бы ему помочь. Он провел языком по тонкой шее, а его когтистая рука скользнула по девичьему телу, легла на грудь, до боли сжимая ее, и девушка испуганно всхлипнула.

— Нет! — пискнула она, когда Гамот шире раздвинул ее ноги, но стоило ей встретиться с ним взглядом, как она точно потеряла дар речи, а Чарльз ощутил острое раздражение Гамота, как свое собственное. Чувствовал биение его сердца и тепло его крови, ощущал его тело и усмехался вместе с древним Королем. Он провел когтем между грудей девушки, оставляя неглубокую кровоточащую рану, и согнулся над своей жертвой, придерживая ее за бока, начал неспешно вылизывать ее чистое, все еще влажное после купаний тело, а она не переставала всхлипывать, вздрагивала с каждым прикосновением худых рук. А когда монстр впился зубами в ее грудь, то девушка вовсе не смогла сдержать испуганного крика и вновь начала шептать текст молитвы, уже не надеясь, что есть слова, способные повлиять на Короля. Гамаюн хрипло рассмеялся и провел языком по выступающим ребрам, снова и снова прикусывая трепещущее тело девушки, наконец-то чувствуя, как начинает загораться ее кровь, а сознание опьяняет охотничий азарт. И чем больше она всхлипывала и тише молилась своим богам, тем желаннее она казалась. Чарльз чувствовал холод металлической пряжки под пальцами и шнуровку на штанах, пока Гамот, не глядя, справлялся с ними, а на языке горел вкус теплой кожи и страха, оставляющий привкус горечи. Несколько свечей беззвучно потухли, погружая помещение в густой полумрак. Девушка начала извиваться, пытаясь высвободиться из пут, но только сильнее ранила свои запястья и никак не могла остановить мужчину, нависшего над ней. А Чарльз чувствовал, что Гамоту всегда нравилось, когда они вырывались, а не лежали неподвижно. И с этой мыслью он ощутил, как Гамот одним резким толчком вошел в девушку и тут же зажал ей рот рукой, сдерживая очередной вскрик, замер, фыркая от непривычного жара и возбуждения, которые мешали ему трезво думать.

— Вы, люди, омерзительны, — зашептал он, начиная плавно двигаться в хрипящей под ним девушке, одной рукой сжимая ее бедро, удерживая на месте, а другой крепко зажимая рот. Он хищно оскалился, и сердце монстра забилось быстрее. Чарльз ощутил странный холод в уголках глаз. Он словно тек под его кожей, тонкими потоками спускался по шее и, разветвляясь сотнями ручейков, окутывал всю его спину, перетекал на грудь, живот…

Девушка закричала от ужаса так громко, что даже хватка Гамота едва ли приглушила этот звук, а сам Король начал двигаться грубее и быстрее, со шлепками ударяясь об обнаженное тело, чувствуя теплую влагу крови между их телами, и довольно оскалился. Чарльз чувствовал, как демон пьянеет от этих ощущений и не сразу понял, чего так испугалась девушка, пока не обратил внимания на руку монстра, и уже сам Ксавьер готов был удивленно замереть. Он видел, как по худой бледной руке расползались черные полосы, словно по венам потекла не кровь, а смола, а затем, стоило ей лишь проявиться на руке, как на коже начали прорастать короткие, словно чешуя, перья. Они покрывали все его тело, он чувствовал их теперь. Каждое в отдельности и все разом. Они прорезались сквозь кожу, тянулись от висков, спускались по шее и спине, окутывали все его тело, а Гамот только довольно оскалился и навалился на девушку, шипя от удовольствия, вбиваясь в нее все сильнее и зажимая ее все крепче, пока она вовсе не перестала вздрагивать под ним, и лишь ее горячее дыхание обжигало его пернатую руку.

Гамот тяжело дышал и встряхнул головой, медленно приходя в себя. Он убрал руку со рта девушки и потянулся, чтобы слизнуть солоноватые слезы с ее бледной щеки.

— Ты должна гордиться собой. Ты позволишь нам жить вечно, — прошептал он, поглаживая светлые пряди своей пленницы, все еще не выходя из ее горячего тела, а затем резко сел и положил свою похожую на когтистую птичью лапу руку на ее плоский живот, отстраняясь от всего, что его окружало.

У Чарльза закружилась голова, дышать стало тяжело, словно весь воздух разом исчез из помещения, а он начал захлебываться ледяной несуществующей водой. Он ощущал, как движется само пространство вокруг него, как течет время, пронизывая все вокруг, окутывает каждую частичку бытия, и все его незримые линии были завязаны на Гамоте. Подчинялись ему. Демон впился пальцами в живот девушки, и та болезненно охнула и беззвучно что-то зашептала, а Чарльз с ужасом смотрел, как начал расти ее живот, становясь все более натянутым и круглым.

— Тише-тише, скоро все кончится, — не глядя на лицо девушки, пробормотал Гамот, пытаясь определить, когда нужно остановиться.

— Прошу… — голос сиплый и совсем старый, скрипучий. Гамот раздраженно бросил взгляд на девушку, и Чарльз увидел, как она стареет у него на глазах, чувствовал, как жизненные силы утекают, покидают ее, пока она не испустила тихий вздох, и глаза ее не остекленели.

— НЕТ! Нет-нет! Слишком рано! — захрипел Гамот и впился в девушку, но уже не мог вернуть в нее жизнь. — Нет, Тьма! Не снова, — демон впился когтями в набухший живот и начал рвать его когтями, стягивая влажную от сочащейся крови плоть с противным чавкающим звуком, терзал ее, отбрасывая куски в сторону, пока в блеклом свете не показалось нечто… Неровная матка затвердела, превратившись в твердую полупрозрачную скорлупу, которая блекло подсвечивалась изнутри, и можно было различить тонкие венки с горячей кровью, текущие под прочной скорлупой. А внутри был крохотный силуэт… Чарльз даже боялся назвать это ребенком, но знал, что создание, чьи глаза уже светились ясно-синим даже через кровавую скорлупу, не выживет. Он знал это, потому что чувствовал гнев Гамота, когда тот бережно извлек яйцо из мертвой старухи, неряшливо поправив штаны, соскользнул с кровати, едва не поскользнувшись на густой луже крови, которая по капле со стуком стекала на пол с кровати.

— Нет, — снова прошипел Гамот, поглаживая яйцо, в котором уже не было света.

Чарльз чувствовал, что Гамота едва не разрывает от гнева, но он только шипел и тяжело дышал, чувствуя, как бесконечная сила пульсирует в его теле, ощущая, как оно медленно разрушается, а перья на его руках становятся все гуще и длиннее, заставляя его вовсе утратить подобие человеческого облика.

— Гамот.

— Прочь! — взревел Король, едва услышав голос мужчины, и поднялся на ноги, ощущая, как гнев придает ему сил, а тело его медленно увеличивается в размерах, не в состоянии сдерживать истинный облик.