Камаэль (СИ)

Из глубин тела поднимался как минимум лавовый сгусток - захотелось закричать и перевернуть стол, прыгнуть на мужчину и впиться в его прекрасное лицо когтями, расцарапать, вскрыть черепную коробку и уничтожить его мозг. Но я удержался и лишь сделал ещё пару глотков пива. Прежде мне не приходилось надираться пивом или вообще надираться, а теперь я чувствовал себя весьма странно. Всё куда-то плыло, и даже неприятное известие оставляло за собой весьма тёплую пелену. Что же он наделал?.. Ведь всё могло быть иначе! И непрошеные слёзы, которых я бы не допустил в трезвом состоянии, потекли по щекам.

- Как ты можешь говорить такое мне? - Задыхаясь от чувств, прошептал я, вскидывая взгляд на незнакомца в темноте, стискивая пальцы в кулаки и пытаясь сдержать скрежет зубов. - Как ты смеешь говорить мне такое?! Мне, своему сыну?!

- Льюис, контролируй себя, пожалуйста, - словно не услышав моего крика души, произносит мужчина, - твои вопли ничего не изменят. Ни того, что происходит, ни моих решений. Тебе стоит это просто принять и не терзать себя. В конце концов, на сколько я знаю, у тебя было совершенно нелёгкое время последний год. Вдохни и выдохни. Да, я действительно твой отец и отец тех двух выблядков, которые считают себя истинными вампирами. И мне в самом деле плевать на то, что испытывала твоя мать, что она испытывает сейчас. В конце концов, мальчик мой, я же не кричу и не сучу ножками от того, что ты встал на сторону Светлых и стал их Королём. Могу сделать скидку на твой возраст, но и ты не шестилетний мальчик, чтобы так себя вести. Убери слёзы, подотри сопли и выпей ещё пива. Конечно, алкоголь - большой депрессант, но в твоём состоянии - самое то, чтобы успокоиться.

И я, забыв обо всём, приложился к кружке с жидким искусством. Конечно, называть пиво искусством - оскорбление, но иначе я это обозвать не могу. Тот, кто когда-либо пробовал пиво, (качественное, естественно!) согласится со мной. Как ещё назвать некрепкий алкоголь, напоминающий больше лимонад, чем серьёзное спиртное, способный опьянить после двух бутылок - незаметно, легко, играючи. Даже пресловутая водка опьяняет сразу, после первой стопки. Тем более, что у неё неприятный запах, неприятный вкус. А пиво разных сортов имеет разные вкусы. И оно затягивает. И вытягивает твои деньги, как раз плюнуть. Наверное, именно поэтому это и стало первым алкоголем, который меня совершенно опьянил, выбил из колеи и увёл от реальности.

Да, я смотрел на своего якобы мёртвого отца. Глядел на него и ненавидел за то, какой ужас он кругом развёл. Неизвестен! Мёртв! Кто же он! Хотелось плюнуть ему в лицо, но это было бы верхом унижения и презрения. Я его ненавидел, но не презирал. А между этими понятиями пролегла огромная трещина, пропасть, пустота. Ненавидеть кого-то - признавать равным, презирать - уничтожать, превращать в ничто. Конечно, всё это сплошная казуистика, но я считаю именно так, как истинный догматик. Это вовсе не плюс, но разве переубедишь подобного упрямца, как я? И именно только поэтому я не плюнул в его полное насмешки лицо, не унизил, не оскорбил, а просто глядел, надеясь передать свою ненависть к его действиям и свершениям.

- Ну-ну, мальчик мой, будь спокойнее. Твоя эмоциональность тебя погубит. Равно как и эмоциональность твоего хранителя.

- Он мне не хранитель! - Проорал я, вскакивая и опираясь на стол, чувствуя, как сдают последние форпосты защиты и здравомыслия. - И не смей осуждать Аэлирна - ты и ногтя его не стоишь!

- О-о, - протянул мужчина, расслабленно откидываясь на спинку скамьи и раскуривая очередную сигарету, - вот как. А характер у тебя явно мамашин.

- Не смей говорить так про неё, - кажется, я даже начал брызгать слюной, как бульдог, что не весьма приятно, но я не контролировал себя. - Ты, вшивый обманщик и интриган…

- Но согласись, Льюис, никто из других интриганов не сохранял такую власть в неприкосновенности.­ Никто не мог сделать всё так изящно, как я.

- Достаточно! - Вдоволь наслушавшись высокопарных рулад отца, я поднялся из-за стола, хотя меня тут же зашатало из стороны в сторону, но только благодаря притихшему Аэлирну я не поздоровался с полом.

И только благодаря ему я, раздавленный всем свалившимся на меня, добрался до номера, в котором остановился. И всё терзал меня весьма банальный, но столь злободневный вопрос: почему? Почему я? Почему им было не выбрать какого-нибудь высокопоставленного­ эльфа из Совета, который будет готов ко всем трудностям, который не будет мучиться совестью, убивая кого-либо? И откуда во мне вообще взялась эта проклятая королевская кровь?

- Почему?! - Крикнул я, с остервенением срывая с себя куртку, напрочь пропахшую алкоголем и дымом, бросая её на пол. Следом я скинул рубашку, едва держась от того, чтобы начать пинать вещи вокруг себя - они-то уж точно ни в чём не виноваты. - Почему?

Я плюхнулся на кровать и запустил пальцы в волосы, пытаясь справиться с постыдной дрожью собственного тела, со слезами, скатывающимися из глаз по щекам. Моего плеча ласково, успокаивающе коснулись прохладные пальцы Павшего:

- Я не психолог, чтобы вытирать твои сопли, Льюис. Но кое-что я тебе всё-таки скажу. Королевская кровь - это не просто жижа, которая течёт в твоих венах. Это сила, которая напитывает твою ауру, тебя самого. Это то, что делает тебя лучше других, быстрее, сильнее. Она может появиться у того, кто никогда не был в королевской семье - например, у какого-нибудь индейца в вымирающей резервации или у пирата, два раза в жизни видевшего землю. Это феномен, который никто не может объяснить. Возможно, она появляется так же, как и мы, падшие создания, вернувшиеся к жизни ради мести в таком жалком виде, в бесплотном варианте. Возможно, это противовес таким, как мы. Помнишь, ты пытался узнать, как я тебя выбрал? - Он словно бы присел рядом со мной, руки его обвили мои плечи, сверху объяли тёплые крылья, обдающие меня таким привычным и приятным пряным запахом. - Я не выбирал тебя. Я продирался в этот мир, взламывал его, пытался свершить свою месть, а потом меня вдруг разорвало на мелкие частички. Я раскрыл глаза и поглядел на плачущего малыша. Он кричал и размахивал маленькими ручками, дрыгал ножками и всячески привлекал к себе внимание. За окном было темно, только луна мягко освещала комнату и кроватку ребёнка. Ребёнок плакал громко, надрывно, наверняка у него уже болело горло. И мне стало его жаль. Я склонился над его колыбелью, погладил его по пушку на голове, и он притих, поглядел на меня своими тёмными, смышлёными глазами и улыбнулся. Я направился прочь, когда он уснул.

Быть духом - сложно. Пытаешься открыть дверь и не можешь. Пролетаешь через предмет, и тысячи пикси вопят тебе вслед. Ещё сложнее заставить себя оторваться от земли. Не чувствовать ветра. Я стал удаляться, двигаться к Туннелю, и он меня не принял. Потому что я почти растаял. И тогда я вернулся к малышу. Вновь почувствовал лёгкий сквозняк. Так я и остался рядом с тобой, Льюис. Потому что что-то решило, что ты будешь для меня отличным сосудом или, хотя бы, подопечным. Пока ты не начал вникать в магию, ты меня не слышал, не видел, не чувствовал. И я будто хранился у тебя под сердцем. А потом вдруг проснулся, а дальше ты уже знаешь, малыш.

- Зачем ты мне это рассказываешь? - Не особенно прислушиваясь, но внимая, поинтересовался я, рассматривая свои замерзшие, немного покрасневшие от холода руки. - Зачем мне это знать?

- Ты же задал вопрос “Почему”. А я на него ответил, - ухмыльнулся Павший.

Я не успел понять, что произошло, но откинулся на кровать под сильными руками, широко распахнув глаза.

Он сам научил меня всматриваться в ауру. Возможно, предчувствовал это или знал наперёд, а, может, просто планировал. Павший, наконец открывший свой образ, казалось, проникал в самое суть своим немыслимым, неземным очарованием. Бледнокожий, светловолосый юноша, тем не менее, с фигурой настоящего воина, величественный - настоящий король! Вот, кто явился перед моим взглядом. Вот, кто жадно приникал своими нежными, точно лепестки роз, губами к моему разгоряченному, страждущему телу. Длинные его пепельные локоны струились до самого пояса мягкими волнами, прятались за белоснежными крыльями, сложенными у него за спиной. Его взгляд - пристальный и мягкий, казалось, пронзал насквозь. Но я не мог не заметить изменений, что свершила в нем вампирья кровь, придав лишь большего очарования его до того мягкому, наверняка, лицу. Черты его были заострены, а глаза, миндалевидные, сияли рубином, слившимся с сапфиром, и из-под бледных, немного строго очерченных, губ виднелись едва заметные клыки. У него был прямой, немного более длинный, чем надо, нос. С узкими крыльями ноздрей, с тонкой переносицей. Прямой, не высокий лоб, с проглядывающими через юношеский образ морщинками. Тонкие, приподнятые чуть больше, чем надо, угольно-чёрные брови. И заострённые, хищные черты лица, как у истинной помеси эльфа и вампира - прямые, гордые, природные. Боги видели - это существо было рождено, чтобы совращать, обманывая своей невинностью, и низвергать в водопады страсти, влюбляя всё более безнадежно. Но, быть может мне и чудилось, однако на меня он глядел с особым блеском кровавых глаз. Могло ли так быть, что я напоминал ему кого-то?.. Или, быть может, я заменил его сердцу кого-то навсегда?..