Не отбрасывая тень (СИ)

Разбить свои иллюзии о Нем…

О Его ко мне чувствах…

Успокоиться…

Это хотел дать мне Виктор? Покой? Не бросаться, очертя голову, на Его защиту, чтобы умереть за то, кем Он не являлся?

Каждый шаг отдавался глухим стуком в моих висках, словно я сам был закован в кандалы. Я напряженно прислушивался, не раздадутся ли в безмолвной темноте нечеловеческие крики или грохот цепей, но слышал лишь свое глупое сердце, забившееся громко и сбивчиво от страха разрушения своих любимых идеалов. Мне бы могло показаться это даже забавным, что я так быстро влюбился и так отчаянно цеплялся за свое чувство, которое даже не мог отпустить, и, должно быть, это веселило всех, кто видел меня.

И кто знал Его.

И кто понимал, что Он не падет так же из-за меня.

Я не знаю, как далеко я ушел от Пола, когда меня вдруг осенило, что именно меня смущало: то, что в коридоре не было факелов на стенах и вечный огонь не освещал дорогу. Один раз я споткнулся и чуть не упал,и, пытаясь удержаться, схватился за стену, но оцарапал руку о неровный камень. Чертыхнувшись и осторожно придерживаясь раненой рукой стены, я медленно пошел дальше, решив, что сейчас нет смысла останавливаться для перевязки раны из-за отсутствия света. Единственное, что я мог себе позволить - это сжать оцарапанной ладонью рукав одеяния.

Я надеялся, что коридор не очень длинный и долго идти мне не придется. Пару раз я открывал рот, чтобы позвать Пола и узнать, услышит ли он меня, но останавливал себя: если бы он услышал, то решил бы, что я в опасности, и мне бы пришлось взять его с собой.

Через несколько метров все вдруг изменилось: какой-то из бесконечных шагов приблизил меня к краю коридора, откуда вдруг показался неяркий свет. Я вспомнил свой сон, вспомнил руки, цепи и нечеловеческий крик, и замер, не в силах заставить себя идти дальше. Всматриваясь вперед, я машинально затаил дыхание, боясь, что таинственный гость может услышать мой случайный выдох, но обратиться в демона пока не решился.

Теперь я видел свет, видел, куда идти, и хотя я боялся, а время шло, я упрямо приближался к повороту, почти оглушенный собственным пульсом.

Свет становился ярче. Я начал видеть дорогу под своими ногами и больше не спотыкался. До меня по-прежнему не доносилось ни звука, и я уже посчитал свой сон лишь плодом моей разбушевавшейся фантазии и даже начал ругать себя за излишнюю впечатлительность и глупость, но какой-то частью понимал, что я все еще побаиваюсь того, что могу увидеть.

Дойдя до края коридора, я замер на секунду, прижимаясь к холодной стене спиной, а потом аккуратно заглянул за угол.

Несмотря на то, что я посчитал свой сон глупостью, я действительно в первую секунду ожидал увидеть костлявого мертвеца в кандалах и с пустыми глазницами, но моему взгляду открылась лишь пустая комната. Даже не столько комната, сколько просто пещера, высеченная в конце коридора: неровные стены, высокие потолки, один факел на стене, которого было слишком мало, чтобы осветить все помещение.

В смешанных чувствах я вступил в круг света от факела и огляделся. Пещера была пуста: ни мебели, ни одежды, ни настенных картин, никаких других следов не просто того, что пещеру используют, а хотя бы того, что о ней помнят.

Я посмотрел на ладонь, чтобы убедиться, что я пришел в нужное место, и не поверил своим глазам: карты на ладони не было. Она исчезла таинственным образом, кожа была совершенно чиста, не осталось ни единого следа не только нарисованных линий, но и вспоротой о камень кожи, глубокой царапины и крови. Рукав одеяния тоже был чистым.

Как будто я и не падал в темном коридоре и не держался за шершавый камень, чтобы удержаться.

А потом я вдруг услышал странный металлический звук в глубине пещеры, куда не доходил свет факела, и почувствовал, как мое сердце упало, а по спине пробежал холодок.

- Кто здесь? - тихо спросил я, всматриваясь в темноту.

Ответа не последовало. Вместо слов я вдруг услышал шаркающие шаги и лязг железа, и, отступив на шаг назад, против воли напрягся, ожидая следом за шагами оглушительного крика, который будет разрывать мои барабанные перепонки и холодить мою кровь.

- Кто здесь? - повторил я и мой голос дрогнул.

- Мой сын, - раздалось в тишине.

Голос был надломленный, едва слышный, хриплый и… женский. Я застыл и почувствовал, как оцепенение охватывает меня - медленно, крепко, клеточка за клеточкой, будто меня замораживают изнутри, и когда в свет факела из темноты вдруг выступил женский силуэт, я был ошеломлен до такой степени, что не мог выдавить из себя ни слова.

Это была женщина. Низкого роста, хрупкая, худая, похожая на скелет, обтянутый болезненного вида бледной кожей. Черные волосы были взъерошены, спутаны, грязны, а из выреза демонического одеяния, которое было ей сильно велико, виднелись выступающие, острые ключицы. Она медленно шла ко мне крохотными шагами, закрывая глаза от света факела, словно привыкнув к темноте, и я с удивлением заметил, что на ее щиколотках и запястьях огромные тяжелые кандалы, цепи от которых уходили куда-то в темную глубину.

Как будто мой сон ожил.

Мой кошмар.

Как оживал все предыдущие месяцы.

- Мой сын, мой сын, мой сын, - повторяла она. - Мой сын…

А потом вдруг остановилась и покачнулась. Я бросился к ней, забыв о своем страхе, чтобы удержать ее, но она упала на колени, и цепи громко звякнули, и эхо от них разнеслось по уголкам пещеры, которая вдруг оказалась такой огромной и глубокой, что я почувствовал себя маленькой букашкой в ней.

- Мой сын, - пробормотала она, отняв руки от лица, и я вдруг заметил, что она плачет без слез.

Ее грязное лицо было сухим, слезы не стекали по щекам и не оставляли мокрые дорожки, но выражение было таким, словно она была готова расплакаться, и я услышал странные звуки, похожие на всхлипы.

- Кто ваш сын? - спросил я, наклоняясь к ней. - Как вас зовут?

Она нахмурилась. Ее губы чуть двигались, но не раздавалось ни звука, она словно бы не могла вспомнить свое имя. Я рассматривал ее впавшие глаза и круги под ними, похожие на черные синяки, острые скулы, спутанные волосы, хрупкие плечи. Она выглядела слабой, маленькой, несчастной, и я растерялся, не представляя, какому чудовищу могло прийти в голову запереть ее здесь.

- Сибилла, - вдруг ответила она. - Где мой сын…

- Кто ваш сын? Как давно вы здесь?

- Мой сын…

Ее лицо исказилось.

- Он… - с придыханием ответила она. - Мой сын… Он… Нет… Он…

- Что? - изменившимся голосом спросил я и чуть крепче сжал ее плечо. - Что вы сказали? Кто ваш сын?

- Он… - повторила она и снова заплакала. - Он запер меня… я совершила ужасное преступление… Бог отвернулся от меня… Он… Он не убивает меня… Навеки здесь…

Она вцепилась в мою руку у сгиба локтя и торопливо заговорила, уставившись невидящим взглядом за мою спину. Ее глаза были закрыты тонкой, мутной пленкой, словно она была слепа, но она иногда фокусировала свой взгляд на чем-то, прежде чем он снова начинал блуждать по голым стенам.

- Он чудовище, Он Дьявол, Он монстр… Бог отвернулся от меня из-за моего сына… Он никогда меня не простит… Он бросил меня здесь, я осквернена, я… где мой сын, не дайте Ему прийти ко мне, Он ненавидит меня, Он… мой сын, мой сын… Мой сын… Не убивает меня… Господь…

Мозаика сложилась.

Я почувствовал, как кровь отхлынула от моего лица.

Я почувствовал, как жжет губы, которые Он целовал…

- Мой сын, мой сын, - продолжала она. - Мой сын… Небеса убьют Его… Его имя запрещено для меня… Он… Он…

Я хотел хоть что-нибудь сказать, но язык не поворачивался. Я смотрел, как слабая женщина передо мной раскачивается взад-вперед и повторяет «мой сын», и мне хотелось отрезать себе уши, чтобы не слышать этого.

Я отказывался в это верить.

Нет, нет, нет, это не могло быть правдой…

Словно со стороны я услышал свой глухой голос.

- Кто запер вас здесь?

- Он, - всхлипнула она. - Он запер меня… нельзя называть Его имя… За то, что я сделала… Мой сын… Он… Он не убивает меня…