Портреты Пером (СИ)

Что я сделал не так?

Принесённая тряпка плюхнулась в лужу чая.

Свитер он с себя стянул и развесил на спинке стула сушиться, оставшись в майке. Плечо слегка болело, но не это сейчас главное.

Вытерев чай, он вернулся за мониторы, ища на них Файрвуда и Перо.

Джима утащили в подвал, где камер не было. Туда же заволокли еле живого Арсеня.

Если он не выживет… если не выживет…

На краю монитора в последний раз мелькает безвольно висящий на подпольщиках Перо, и вся процессия скрывается в подвале.

Трикстер даже не пытается представить, что будет в случае непредвиденной смерти Пера.

Представлять нечего: Элис его убьёт.

Лайза злится сама на себя, она в отчаянии, и, чёрт возьми, вспоминается Исами, бесстрастно перевязывающая раны обитателей, какими бы страшными они ни были. Но она, Лайза Сазерленд, искусствовед по образованию, работавшая экскурсоводом в музее, не имеет медицинского опыта и не японка. Она так не может.

Голос дрожит, руки дрожат, и даже нутро дрожит.

Вокруг молча сопят светящие фонариками подпольщики. Ну они-то точно ничем не помогут.

– Арсень… потерпи, пожалуйста…

А он не может терпеть. Хрипит и корчится. Лайза разматывает-отдирает бинты, костеря свои трясущиеся руки. Бинты разорваны, проколоты, частички ниток влипли в засыхающую кровь.

Ты это сто раз делала

Джим учил. Да. Ты ходила на все курсы.

Мы друг на друге тренировались.

Разматываешь бинты – промываешь – накла…

Последний виток отлип, и мысль застопорилась на середине. Нечего было промывать. Сплошное взрытое проколами кровавое месиво.

Лайза, не глядя, машинально, тянет руку за пузырьком перекиси. Ей в пальцы его всовывают. Зак.

– Может, хлоргексидин? Тут осталось немного, – неуверенно предлагает Дженни.

– Лучше им потом тряпку смочить и подложить её под бинт, – предлагает Закери. – Мастер Джим так делал…

Лайза закусывает губу и оглядывается на Джима. Его на матрас уложили, Джек тут же где-то нашёл для брата плед. Багровый оттенок с лица спадал, доктор спал. И будить его сейчас… А так неизвестно, сколько он проспит. День, два? А когда будет в дееспособном состоянии?

Всё, соберись, Сазерленд, быстро!

Она плескает перекись на кровавое месиво. Раз, другой. Кровь шипит, красноватая пена капает на пол.

То, что творится дальше, похоже на пытку. Арсеня держат и придавливают к полу, а она, палач, пытается вымыть частички грязи из разорванной ладони. Потом проспиртованным пинцетом вытаскивает из кровавой каши обрывки ниток, кусочки кожи и… почвы.

Тошнит. Лайза торопливо сглатывает несколько раз.

– Надо было ему спирта... – в полголоса говорит Рой. Его слов почти не слышно, потому что Перо воет в голос.

– Всё, всё, уже всё! – Лайза поспешно накладывает поверх промытой ладони чистую тряпицу, сложенную в несколько раз, обильно смачивает её хлоргексидином, как советовал Зак ладно он рядом с Джимом постоянно отирается сверху фиксирует кусочком сухой ткани, а поверх уже принимается плотно заматывать бинтом. Не жалеет, полрулона почти уходит на одну руку.

Переводя дух, вытирает со лба пот. Арсень, удерживаемый тремя парами рук, согнут, свесил голову вниз и страшно, хрипло захватывает воздух ртом. К полу тянется вязкая длинная нитка слюны.

– Надо вторую… – Лайза вдыхает поглубже, берясь за вторую ладонь. Первую, перебинтованную, приходится держать, потому что Перо пытается мотать рукой. От боли или выбраться хочет, не ясно.

После второй, когда Арсеня уложили на матрас, Лайза села рядом. Хрипит, бледный, весь в поту. Вряд ли соображает. Дженни уже тут, с чашкой тёплой воды, начинает мягко обтирать его губкой.

– Здесь стыло и воздуха нет, – тихо. – А если подхватит воспаление лёгких, как Райан?

– Да… – Лайза смотрит на бочку в углу, потом на зев недорытого тоннеля за стеллажами. – Может. И Джим тоже. Но его никуда больше нельзя… Стабле упустил добычу.

– Это, Лайза, – негромко окликает её Рой. – У нас тут ещё болезные же, а док…

Девушка оглядывается. Сердце холодеет и падает куда-то вниз, в желудок, наверное.

Джек с раздраконенными руками – тоже все бинты в крови, склонился над братом. Неподвижно лежащий на матрасе Фил, с которым вообще не пойми что делать. Нэт и Рой, избитые два дня назад Трикстером. Полуживые Джим и Арсень, один полузадушенный, второй потерявший чуть ли не половину крови. Форс со своей пневмонией, спрятавшийся за стеллаж и уже шуршащий там в ящиках с остатками деталей и инструментов. Билл, сжавшийся в углу на своей табуретке и как-то нехорошо побледневший. Потом Джим упоминал, что сегодня или даже вчера надо снять швы Нортону. Оливия с прооперированной ночью рукой, за которой она не имеет понятия как ухаживать – с заканчивающимися антисептиками. Кэт, которой в любой миг может стать плохо… И она сама, с нехорошими ранами на груди и той, на плече, что осталась от скользящего выстрела Нортона. Заживала она плохо, Джим накануне своего похищения говорил, что надо бы вскрыть её, прочистить и зашить как следует…

И никто не подскажет, что делать.

Я не медсестра

Я не знаю…

– Дайте ей минуту отдохнуть, – говорит Дженни, собирая в корзинку остатки бинтов и бутыльки из-под перекиси. – Кто не сильно устал, идите, согрейте чаю. Потом начнём приём.

Лайза смотрит на неё с благодарностью, а потом замечает, что Джен не поднимает головы. Она, оказывается, тоже напугана.

И это страшно.

Лайза и Дженни умудрились поднять столько шума, что у Джека заболела голова. Он сходил в дальний конец подвала, к отсеку котельной, и притащил оттуда старую китайскую ширму. Давно, больше года назад её припёрла сюда для каких-то туманных надобностей Нэт. Гордилась ещё, что спёрла из-под носа Алисы. Ширма так и провалялась, заткнутая за стеллажи.

А вот теперь могла пригодиться.

– Чтобы Джима не тревожили, – пропыхтел Джек, протаскивая ширму мимо «лазарета» в центральной части подвала. Вопросительный взгляд рыжей прямо-таки ощущался. Но после пояснений она кивнула и вернулась к работе.

– Мастер говорил, на нехорошие раны, которые гноятся, если уж антисептиков нету, накладывать повязки, которые пропитываешь десятипроцентным раствором соли, они гной вытягивают… – Слышалось напряжённое бормотание Зака. Лайза тоже что-то отвечала, а Дженни тут же отрядила кого-то за солью.

Джек развернул ширму. Хорошо встала, как раз закрывает их уголок от шума, возни и света.

Следующим этапом он притащил сюда фонарь со свечкой.

Захватил свою сумку в комнате Пера. Слазил вниз, прошестерить оставшиеся припрятанные запасы, после чего пошёл в библиотеку. Не боялся. Трикстер? Плевать. Если маньячина загребёт его следующим, не спасёт ничто. Темнота?

Так она с ним уже полгода. И останется, скорей всего, до конца жизни.

Старый дом жил. Шуршал, скрипел. Что-то посвистывало в коридорах. Вспоминался сразу старикан Энди со своими крысами, как они ползали по полу и словам. И чем он их кормит-то, интересно?

В библиотеке пахло штукатуркой, отсыревшими книжными страницами. Запах был липкий и ощущался на пальцах клейкой слизью. Луч фонарика слабенький и дохлый.

К стеллажам справа, вытащить несколько книг, и в толстючем томе по философии социализма – вырезанная ниша под заначку. Джек раньше видел фильмы, в которых герои так прятали пистолеты или какие-нибудь важные вещи. Не думал, что сам станет делать такое.

В заначке – несколько капсул кроветворного, завёрнутые в салфетку кусочки сахара и – тщательно свёрнутая фольга, хранящая в себе чайную заварку. «Эрл Грей», разновидность под названием «цитрусовая Леди», чай, когда-то подкинутый Кукловодом по доброте душевной. Джек тогда стиснул с кухни, во-первых, фольгу для запекания – она плотная и хорошо мнётся, во-вторых – отсыпал в неё чая. И припрятал.

Сгребя содержимое заначки в сумку, к покоящейся там же бутылке, можно было идти во двор, дожидаться кипятка.

Я же обещал тебе чай. Да, обещал. А теперь ещё не только за себя.