Портреты Пером (СИ)

Он широко распахивает веки.

Пластмасса треснула и провалилась, образовав дыру.

– Время смерти, – хрипит рация. – Сейчас. Вскрытие показало, что пациент умер от сумасшествия.

Джек опускает рвущие болью руки. Арсень медленно приподнимается над столом. Локтями упирается, иначе бы не встал.

– Пациент умер на столе. Похоже, вас лишат лицензии. Хороните скорее, пока никто не узнал, приём.

Джек смотрит на пластиковую куклу, распластавшуюся по столу.

– Но похороните по-человечески, а то мало того что убили, так ещё и прикопаете в кустах. Знаю я вас, коновалов. В столе корзинка с реквизитом. Вперёд.

Джек как во сне проходит к столу. Открывает ящик. Внутри корзинка с чем-то красным.

Он вытаскивает. Бумажные цветочки. Две свечки. И простынь.

– Скорей, пока кровь не залила операционный стол! Приём.

Вдвоём они заворачивают манекен. Перо дышит как-то рывками. Будто из воздуха выдирает клочья.

Джек подхватывает замотанную куклу на руки. Арсень тащит мятые цветы, рацию и зажжённые свечи. Они проходят своей дикой процессией мимо замерших в коридоре подпольщиков. Мерцают фонарики. В кладовой Джек берёт лопату.

Во дворе густеют сумерки. Почти сутки назад Джима утащили.

Джек бережно укладывает куклу на траву. Пусть не брат. Может, он уже свихивается. Но надо похоронить как человека…

Трава в росе. Сыро. Он копает яму. Перо втыкает свечки в рыхлую землю. Капает парафин. Арсень осторожно укладывает манекен в яму, принимается спинывать землю кроссовкой, помогая закапывать. Дышит рвано, со всхрипами.

Когда готов низкий холмик, кладёт сверху букет. Опускается на колени, в траву, складывая перед собой ладони. Джек делает так же. На всякий случай.

– Покойся с миром.

Ветер шумит.

Затушил свечки.

Трава мокрая. Джек смотрит на рацию.

– Ваш Джим на грани смерти. А вы в курсе, что только что закопали единственную надежду на его спасение? Джек, внутри манекена ключ. Айда осквернять могилу, приём!

Теперь Джек смотрит на рацию с ужасом. Хрипящий Арсень тоже. Скорей всего.

Он первым срывается с места, тянется к лопате. Приходится выхватывать из рук. Могила неглубокая, но руки болят, и земля…

Перо падает на рыхлый холм и разгребает землю пальцами, этими своими… Джек пытается его отпихнуть, потом плюёт на всё и тоже начинает рыть. Они нашаривают завёрнутый манекен, выдирая его из-под комьев земли. Стаскивают рывком простынь. Перо бьёт его лопатой. Пластик хрустит.

– Ещё бей!

Горло рвёт своим же хриплым криком.

Арсень бьёт. Отбрасывает лопату. Они запускают руки, шарят внутри полости, дыра щетинится осколками пластика.

– Да что… да… есть! Есть!..

Арсень соскакивает с земли, весь грязный, вскидывает ключ вверх, на нём болтаются обрывки скотча. Перо кидается в дом.

Джек бросает рацию.

Не помнит, как они до второго этажа, до комнаты, вопль Дженни, что-то ещё и рыжее пятно на месте головы Лайзы.

Джим не живой.

Висит в верёвках. Из-под неровного зеленого воротника – резина от противогаза – багровая кожа.

– Пробуй ключ к обоим пазам! – Джек сипит, вцепляясь в дверной косяк. – К одному пойдёт…

Арсень прижимает к себе обмякшего верёвках сине-багрового Джима, руками шарит где-то у него за спиной.

Что-то негромко щёлкает. Ошейник летит в сторону.

Арсень хватает с пола брошенный Биллом канцелярский нож и начинает пилить верёвки. К нему кидается Лайза, потом Дженни. Джек оглядывается, нигде никакого ножа.

Перо суёт нож рыжей, а сам, запрокинув Джима на спинку стула, вдыхает глубже, припадая к синюшным губам. Как до этого к манекену.

– Й… есть! – сдавлено кричит Лайза. Тянет верёвку, та застревает в ножках стула. За тот же канат цепляется Дженни, вдвоём они выдёргивают петлю и поспешно, мешая друг другу и Арсеню, укладывают Джима на пол.

– Начинаю непрямой массаж… сердца… – голос у рыжей срывается. Ладошки ложатся на грудь брата. – Арсень…

Всё повторяется. Всё так же.

Всё.

Только через минуту Джим начинает кашлять и открывает глаза.

Джек падает рядом на колени, хватает за плечо. Не знает, что делать. Лайза широко раскрытыми глазами смотрит на Джима. По бледным щекам в веснушках текут слёзы. Дженни закрылась ладошками.

– Х… хххипоксия…

Джек не сразу понял, что это брат. Хрипит безбожно. После нескольких рваных вдохов:

– Остановка сердса вследствие… мать вашу… – закашливается, – ххислородной недостаточности… Необратимых последствий… не знаю… Клетки мозга…

– Если ты сейчас не заткнёшься, я точно решу, что они пострадали! – Джек стискивает зубы.

– Молчи, Джим, просто… – Дженни отнимает ладони от лица. Щёки у неё тоже мокрые. И ресницы. – Береги силы.

Динамик молчит.

Арсень тоже молчит. Сидит, согнувшись пополам и положив руки на пол. В крови и земле.

– Всё хорошо, – хрипит, когда Джим окликает его по имени. – Спи.

Лайза вытирает рукавом лицо. Носом шмыгает, громко. Поднимается через силу.

– Пойду… позову наших, чтоб перетащили…

– Сразу всех дееспособных зови, – мрачно окликает её Джек, глядя на Перо. – Арсень сам не доберётся.

====== Зеркало (6 – 9 июня) ======

В этот раз Трикстеру было действительно страшно. Элис хотела смерти Джима, ей было даже обещано. А этот негодяй взял и выжил. Совсем непонятно как, Трикстер сделал всё, чтобы его душило как можно дольше.

Сейчас, в то драгоценное мгновение между тем, как она узнала о его «воскрешении» и непосредственно реакцией, Трикстер судорожно соображал, чем можно компенсировать свою вину.

Не успел.

Вскочив из-за экранов, Элис, с силой стиснув ткань его свитера (ногтями полоснула по груди), пригнула к себе. Он видел её бешеные глаза, звериный оскал.

– Как это произошло? Как произошло, а?!

– Моя вина.

Он закрыл глаза и вжал голову в плечи. Она имела право казнить: он не справился со своей задачей. Не развлёк госпожу и не выполнил её желание.

Но чёрт возьми как выжил Файрвуд, уже две минуты не подававший признаков жизни?!

Как?..

– Понятно, что твоя!!!

Завопив это, она отбросила его в сторону обеденного стола. Заломила руки, обхватила голову, чуть сгорбилась, и – резко, как пружина, выпрямившись, метнула вслед ему компьютерный стул.

– Выжил Файрвуд!!! – Снова криком в его сторону. Сжала кулаки. – Выжил, а?! Ты, никчёмный слабак!!!

Он кое-как поднялся на одно колено и сжался, держа голову склонённой.

Где я просчитался?! Перо измотан, младший Файрвуд деморализован…

Подпольщики. Те самые, что не дали Перу пойти и замкнуть ошейник нужным ключом

Я думал Перо отчаялся и кинется «спасать» Файрвуда ключом

После этого ошейник бы раздавил ему горло

– Я никчёмный слабак, – повторил едва слышно. Хотелось подползти к ней и целовать край платья, пока не смилостивится. Но так, в гневе, она тоже была прекрасна. Как огненный вихрь. Как богиня ярости.

Богиня снова швыряет в него то, что попадается под руку. На этот раз – кружку горячего чая. Она врезается в плечо, чай выливается, обжигает…

Она тяжело дышит. Такое ощущение, что бурлящему в ней гневу просто невозможно выйти в нужном размере. Откидывает со лба волосы.

– Ты исправишь свою ошибку, слышишь? – Шипит чуть срывающимся голосом. – Иначе я сама из тебя представление с ошейником устрою.

– Исправлю, – он не шевелится, даже когда ожог вместе с пятном от горячего чая расползается по плечу, вгрызаясь в кожу. – Сейчас же примусь за это.

– И лужу подотри.

Тряхнув волосами (но, кажется, успокаивается), она садится на кровать.

Трикстер медленно поднимается с пола и идёт за тряпкой в «ванный» отсек логова. В голове лихорадочно мечутся мысли. Раньше все испытания для марионеток рождались под вдохновением, выстраивались в стройные цепочки мысли, протягиваясь в будущее, где кукла страдала и корчилась. Раньше всё было так, как он задумал, и Элис, его госпожа, была довольна.