Loving Longest 2 (СИ)

Маглор рванулся, захлебнувшись беззвучным криком — хотя он и сам об этом просил, он не мог этого вынести; ноги у него подкосились, он упал. Майтимо резко, внезапно повернулся и лезвие стало чертить другой путь, беспощадно опускаясь на шею Келебримбора.

Куруфин отчаянно бросился ему под ноги, закрыв собой сына.

Келебримбор был невредим, но кончик меча старшего брата всё-таки задел тело Куруфина — кровь капала из тонкого пореза на его шее. Маэдросу говорили, что с мечом в руках он выглядит страшно, что он похож на призрака, на восставшего из мёртвых; ему всегда это было безразлично или смешно. По-настоящему он ощутил это только сейчас, видя ужас в родных чертах Куруфина, хотя теперь он был уже уверен, что в его теле обитает чужая душа: настоящий Атаринкэ всё-таки должен был попытаться обороняться.

И он увидел ещё кое-что. Длинные, отцовские пальцы Куруфина (больше всего на Феанора в нём были похожи руки и улыбка, — а оба они улыбались очень редко) закрывали Келебримбору глаза. Сознавая, что раз Маэдрос поднял свой меч, то гибель их обоих неизбежна, он не хотел, чтобы Келебримбор уходил из жизни в агонии смертного страха, пытаясь хоть так защитить своё дитя.

Маэдрос понял, что не сможет видеть мучения родных, даже если один из них — всего лишь одушевлённое магией тело. И потом…

…он уже почти понял.

Он вложил меч в ножны и опустился на колени рядом с младшим братом, положил руку ему на плечо.

— Не бойся, — сказал он. — Ты… я же вижу, что ты любишь его. Любишь его, как родного сына, хоть ты ему и не отец. Пожалуйста, скажи мне, кто ты, я не причиню зла ни ему, не тебе.

— Я… — тихо вымолвили губы Куруфина, — да, я ему не отец. Я… я его мать. Луиннетти.

Комментарий к Глава 31. Невидимая жена (2): “Твой... или твоя?” На следующие две главы (32 и 33) потребуется чуть больше времени :)

====== Глава 32. Двойник (1): Гватрен ======

Комментарий к Глава 32. Двойник (1): Гватрен Честно скажу, из всего, что мне когда-либо приходилось писать, эта глава потребовала больше всего умственных усилий. Не всё получилось :(

Ни один из бета-ридеров за этот текст ответственности не несёт, ибо я его беспрерывно переделывала, и, в общем, я пойму, если кому-то дальше читать не захочется.

…У меня отняли жизнь.

…У меня нет ничего, даже имени.

…Что я им сделал?!

…Он услышал тихие, быстрые шаги и голоса, говорившие на человеческом языке. Запах гари становился всё сильнее: страж понял, что верхние этажи горят, и пламя скоро опустится вниз. Карнистира больше не было с ним; это было единственное, чему он сейчас мог радоваться — братья унесли его, они позаботятся о нём… о ней. Он почувствовал, как к глазам подкатывают слёзы: только бы она поправилась, пусть забудет обо всём, пусть ей больше не приходится воевать…

-…грустно, если так, — сказал мелодичный, довольно высокий голос. Голос явно принадлежал эльфу, но сейчас, не видя его самого, он услышал в этом голосе что-то странное, какую-то приглушённость, точно говоривший находился за стеклом. — Очень жаль. Выходит, Харатор, я не выполнил поручения Гортаура — Куруфин всё-таки погиб.

— Да, — сказал человек. — Куруфина уже не вернуть, но я думаю, что мы должны в любом случае доставить его тело в Ангбанд. Тело сына Феанора ещё может понадобиться. Ты не должен себя винить: удивительно, что в такой резне хоть кто-то спасся.

— Я должен был всё-таки проводить Эльвинг, — с сожалением сказал эльф. — Но обыскать тут всё, что можно — тоже очень важно. Харатор, я думаю, у нас от силы минут десять; верхние этажи уже недоступны, но…

Они остановились совсем рядом.

— Какой странный эльф, — сказал Харатор. — И лицо необычное, а волосы совсем белые, и при этом как будто веснушки… Гватрен, ты видел таких?

Гватрен? Какой ещё Гватрен?! Как? Почему?

— Нет, — сказал эльф, — это явно авари, может быть, из племени хвенти или даже кинн-лаи, хотя, честно говоря, кинн-лаи я никогда не видел ни одного. Несчастный, погибнуть так далеко от дома…

Эльф ушёл, и издалека страж Дориата услышал грохот и скрип выдвигаемых ящиков: прислужник Саурона, видимо, вошёл в комнату, которая служила владыкам Дориата канцелярией и теперь в спешке перебирал бумаги. Страж почувствовал негодование и отчаянно попытался шевельнуться, встать, хотя бы прикрикнуть на них.

— Э, да он ещё дышит, — усмехнулся Харатор. — Заберу-ка я и его в Ангбанд, раз он такой необыкновенный… В худшем случае сделаем из него чучело.

Луиннетти быстро пришла в себя, когда поняла, что Келебримбору ничего не грозит.

— Но где же… где наш брат? — спросил Маглор.

— Его больше нет… — ответила Луиннетти. — Это действительно только его тело. Простите меня, пожалуйста… Нельяфинвэ, — обратилась она к Маэдросу, как к старшему, — прости меня, у меня не было выбора.

— Ты встречалась с Куруфином здесь, в Средиземье? Когда же вы в последний раз виделись? — спросил Маэдрос.

— Нет, я видела его в последний раз за несколько часов до нападения на Альквалондэ… он пришёл ко мне, просил уйти с ним. Он обычно прямо в гавани не появлялся, мы встречались в другом месте, но тут пришёл. Я бы и пошла, если бы Келебримбор был с ним. Когда я узнала, что Куруфинвэ оставил мальчика в Форменосе и не знает, жив он или нет, мы сильно поругались. Больше я мужа не видела.

— А как же ты сюда попала? — спросил, наконец, потрясённый Келебримбор. — Отец думал, что ты погибла там, в гавани… как дядя с тётей…

— Бедные все… бедный мой брат… — Луиннетти обняла Келебримбора. — Когда Куруфинвэ ушёл, я и с братом поссорилась. Брат стал говорить, что от родичей Финвэ одни неприятности, что зря я приехала сюда из Средиземья, позволила им втянуть себя в свои дела, что, мол, он теперь скажет нашей старшей сестре — ну и всё такое. Я совсем на него разозлилась, надела платок и ушла к родителям — они ведь жили за городом, вне стен гавани. Заснула, как убитая. Потом проснулась, вышла, поняла, что в гавани происходит неладное, но вернуться уже не успела… Побежала обратно, встретила соседку; она сказала, что брат погиб от рук нолдор и, мол, все видели, как ко мне приходил какой-то нолдо и сейчас мне лучше в Альквалондэ не возвращаться. Я пошла искать мужа, стала метаться туда-сюда; узнала, что вроде бы Келебримбор жив, и Куруфинвэ с братом забрали его с собой. В конце концов, я пришла к Финголфину, когда ваши уже уплыли, поговорила с ним и попросилась с ними пойти. Ну и… не дошла я. Гортаур вызвал мою душу и заставил её войти в тело Куруфинвэ. Сказал, что надо мне пойти к вам в виде Куруфинвэ, письмо забрать, узнать кое-что. Я не хотела, правда, но… выбора у меня не было. И так хотелось увидеть сына, раз мне сказали, что он живой…

— А ты правда была во льдах с нами? — недоверчиво спросил Аргон. — Я тебя не видел… то есть тьфу, конечно, ты же на самом деле женщина! Как ты выглядишь?

— Я среднего роста, в голубом платье и в тэлерийском платке, — ответила она. — И с родинкой на щеке.

— Точно! Помню тебя, — сказал Аргон. — Ты же меня учила чистить рыбу. Мы не умели, а у тебя здорово получалось. А ты не… — Аргон вздохнул, посмотрел куда-то в сторону и сказал: — Ну ладно…

Майтимо понял, что Аргон хотел спросить «не знаешь ли ты, кто пытался меня убить». Про себя Майтимо решил, что поговорит потом об этом с Луиннетти наедине. Видимо, это намерение и нетерпение как-то отразилось у него на лице; Луиннетти поняла его и сказала:

— Тьелперинквар, сынок, мне надо сказать твоему дяде несколько слов, — тот отступил на другую сторону поляны, с опаской глядя на Маэдроса. Аргон тоже отошёл от них и показал жестом остальным, чтобы сделали то же самое.

— Я надеюсь, ты не станешь хуже относиться к моему сыну из-за того, что меня прислал сюда Гортаур? — сразу спросила Луиннетти. — Ведь мальчик ничего не знал об этом, ты же видишь.

— Не стану, но надеюсь, что я имею право задать тебе несколько вопросов. — Она кивнула. — Ты ведь была одной из приближённых супруги Финарфина, не так ли? — осторожно поинтересовался Маэдрос.