Песнь о Гамаюне (СИ)

— У нас его нет, — уже спокойнее ответил Логан и обхватил хрупкую руку Мари, прижался к ней губами.

Но даже ласка и теплота в ее голосе не успокаивали мрачного тревожного ощущения в груди. Логан еще не чувствовал запах дыма и звон мечей, не слышал рычание сбившихся в стаю людей, прогрызающихся с боем сквозь городскую стражу и остатки израненной армии Инвернеса. Прочь от надежных стен, трубя о продолжении войны в давно смиренном цепями и голодом городе окровавленной страны.

***

Третий день подряд не смолкали праздничные горны и песнопения. Третий день шли турниры и кровавые представления. Третий день пылали костры, треск которых, вместе с предсмертными воплями язычников, заглушали свист и крики перевозбужденной пьяной толпы.

Празднования.

Эрик и был бы рад избежать их, но был вынужден находиться рядом с Шоу и Страйкером. Каждый день восходить на трибуну и присутствовать на великом пире. Стены огромного замка начинали давить на него, а сердце все больше рвалось к свободе. К родному Инвернесу с его холодными ветрами и крепкими стенами. Подальше от всего этого безумия. Но этой мечте слишком давно не было суждено сбыться. Начинало казаться, что его родина не реальнее любой выдуманной сказочной страны. И только возвращаясь в спальню, где в тени просторных стен на него сияющими глазами смотрел последний демон этого мира, Эрик понимал, как тонка грань между сказками и реальностью. От этого начинало казаться, что уже нет ничего невозможного, и на душе становилось спокойнее.

Они мало говорили, он видел, что Чарльз сторонится его и держится напряженно. И даже когда он тихо спрашивал о том, что было во время очередного торжества, в его любопытстве было больше тревоги и боли за родной народ, чем искреннего желания узнать хоть что-то из того, что происходит за пределами высоких стен из белого камня. Как-то Чарльз тихо бормотал, что этот замок, и правда, похож на змея. Снаружи — старая черная чешуя, а под ней — белый камень живой плоти.

Эрик бы погряз в шуме столицы, если бы не гонец, примчавшийся в ночь на четвертый день. Его появление словно согнало весь дурман и вернуло всех в настоящее, но Леншерр узнал об этом еще до того, как взмыленный конь гонца пересек границы крепостной стены.

Чарльз что-то тихо шептал во сне, и Эрик не мог уснуть. Проклятый чуткий сон, который не раз спасал ему жизнь в лагерях и при внезапных нападениях, сейчас играл с ним злую шутку. Он тихо зарычал от раздражения и встал с кровати, тяжелой поступью дошел до широкой софы, на которой спал Чарльз, закутавшись в мягкий плед, и встряхнул юношу за плечо.

— Проснись, — шикнул он на гамаюна, думая, что ему снится очередной ночной кошмар. Казалось, ничего иного ему и не снилось вовсе. Ночь за ночью тихий шепот, а затем бормотание о том, что он будет вести себя тихо. И этот раз был точно таким же. По крайней мере, Эрику так казалось, пока Чарльз не перевернулся на спину. Его глаза были распахнуты и горели синевой, и он все так же шептал, и на этот раз от этого зрелища по спине Эрика побежал холодок. — Проснись! — крикнул он и рывком усадил Ксавьера, и тот растерянно затряс головой, а затем тихо закряхтел, потирая виски. — Ты в порядке? — Эрик положил руку ему на спину и пристально смотрел в глаза демона, которые стали чуть тусклее, и теперь в них можно было различить зрачки.

— Я… нет… Я видел холмы. И битву… Там были стяги из рваной ткани… Я видел всадника, въезжающего через крепостные ворота… у главного входа? — прошептал Ксавьер и поднял на Леншерра взгляд, глядя так, словно слышал, что тот говорит с ним или слышал его мысли, но так тихо, что нужно было сосредоточиться, чтобы разобрать их, а затем поднял руку, но так и не прикоснулся к будущему королю. — На серых холмах у темной реки… Ты убьешь его там, — в тишине его голос растекался, подобно пятну красного вина на белоснежной скатерти, медленно заполняя все мысли, окрашивая их в алый цвет, и Эрик еще несколько долгих ударов тяжелого сердца осознавал услышанное. Чарльз же, воспользовавшись его заминкой, закутался обратно в плед и улегся на софе, вжимаясь в ее спинку, будто надеясь, что мягкая бархатная обивка поглотит его, пряча от темноты.

Леншерр сидел в темноте и не решался подняться. Хотел верить в слова Чарльза и одновременно не мог. Он стоял на самом краю пропасти, к которой он шел всю жизнь, и только сейчас так внезапно и незаметно для самого себя уже занес одну ногу и почти сделал последний шаг в засасывающую пустоту.

— Ты уверен? — хрипло спросил он у Ксавьера, но маленький демон уже сомкнул глаза и тихо посапывал. И, когда Эрик вернулся к себе в постель, он был почти уверен, что все это было лишь его сном.

А затем на утро Азазель встретил его в коридоре. Бледный, как мел, из-за чего шрамы на его лице казались еще уродливее и глубже. Он ничего не объяснил, лишь сказал, что ночью прибыл гонец из Инвернеса.

И вот Эрик уже стоял в тронном зале, где собрал их король, среди главнокомандующих и приближенных людей Шоу. Но старый Змей словно не видел их. Он опирался своей костлявой рукой о высокую спинку трона, его растрепанные длинные волосы падали на лицо, а глаза словно пылали багрянцем. И Эрик хотел бы верить, что причиной тому бессонные ночи и алкоголь, но знал, что кровавый отблеск во взгляде его проклятого отчима куда глубже и страшнее обычного физического недомогания.

— Они подняли восстание. Спустя пару дней после того, как мы положили конец этой войне, — его голос мягкий, словно нежнейший шелк, но также холоден и опаснее лезвия любого меча. — Жалкие обезумевшие людишки, — Шоу тихо рассмеялся, и звук этот эхом отдавался от огромных вековых стен, исчезал, словно поглощенный камнем.

Эрику не нужно было даже слушать Шоу, чтобы знать, чем все это закончится. Его тон и взгляд, его нервные движения и ухмылка… Никогда он еще так не походил на оголодавшего по крови зверя, а ведь мир не продержался и недели.

— Эрик и его люди выдвинутся завтра, все будет подготовлено, а я присоединюсь к ним после. Займемся обороной столицы. И допросом.

— Есть кого допрашивать? — спокойно спросил Эрик, и Шоу лишь тихо снисходительно рассмеялся, и Леншерр отвел взгляд, не желая даже смотреть на короля в таком состоянии.

Если и существовали настоящие демоны, то именно так они выглядели. Безумные и жаждущие боли и крови.

***

Эрик стоял на открытом каменном балконе, выходящем на казармы внутренней охраны, где сейчас собирались его люди, а чуть в отдалении полным ходом шла работа в конюшнях.

— Я слышала, Вы снова покидаете «гнездо Змея», — с легкой грустью произнесла Эмма. Она, как всегда, подобно кошке, бесшумно подкралась и встала рядом, наблюдая за воинами.

— Да. Но на этот раз я сам жду этого сражения.

— Отвык от тепла дома и безопасности столицы?

— Нет. Я бы, напротив, хотел продлить это ощущение. И все для этого сделаю.

— Сразу после боя. Как это похоже на тебя, — усмехнулась женщина в белом.

— За мир нужно сражаться и проливать кровь ради спокойствия.

— Порой мне кажется, что все мужчины в нашем мире давно продали свою душу богу войны.

— Только Страйкеру этого не скажи. Или хочешь оказаться на костре?

— Конечно, нет. И не окажусь там. Просто… Снова ждать, вернешься ты или нет… Я не уверена, что у меня хватит сил…

— Вернусь.

— Ты не можешь знать точно.

— Я знаю, — уверенно сказал Эрик, и глаза Эммы вспыхнули. Попался.

— Так он настоящий?

Эрик не ответил, но в глазах его появился знакомый Эмме азартный блеск, который значил куда больше любых слов. Фрост взволнованно вздохнула, а в ее сознании родились тысячи вопросов, но стоило ей только попытаться задать хоть один из них, как Леншерр прервал ее.

— Мне нужно готовиться, отбываем на рассвете.

— Конечно, Ваше Высочество, — с изящным поклоном произнесла Эмма, все еще не в силах унять волнение и радость, охватившие ее душу. И наконец-то будущее стало казаться светлым. С подобным козырем проиграть было бы невозможно.