Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Перемены во внешности мог отследить в режиме реального времени. Фотографии, которые она выставляла в социальных сетях, не приукрашивали действительность. С годами Мишель стала ещё миловиднее, впечатление портил, пожалуй, только излишне большой рот, но она так часто улыбалась, что через пару минут это становилось чем-то вроде личной фишки. Границы восприятия размывались, и становилось непонятно, то ли действительно рот большой, то ли она просто в очередной раз улыбается. Да и не важно.

Она задавала им с Троем вопросы, рассказывала о своей жизни, смеялась, слегка запрокидывая голову, и Мартину это казалось очаровательным, хотя, в былое время, он вообще не придавал значения чужим привычкам и типичным жестам.

А ещё у неё были милые кудряшки и не менее милые веснушки на чуточку курносом носу.

На мгновение Мартин даже поймал себя на мысли, что понимает Терренса и Троя, очарованных некогда этой особой. Она была очень позитивной, крайне жизнерадостной, и это располагало к себе.

Мартин удивился, как её можно было возненавидеть из-за незначительного промаха. Впрочем, для Терренса события тех лет приравнивались к трагедии, он негодовал и страдал, насколько хватало умений.

Мартину почему-то стало смешно, и он едва не захохотал.

Когда речь заходила о случае с Рендаллом, смеяться не хотелось. Терренс так и не расщедрился на подробности истории, связавшей его с одноклассником, но Мартин чувствовал подсознательно: там всё гораздо серьёзнее.

Некоторое время они проболтали втроём, после чего Мишель удалилась в свою комнату, сообщив, что планирует переодеться к торжеству.

Наверх она ушла в лёгком сарафане и кожаной куртке, а вниз спускалась уже при полном параде – в платье, идеально передающем атмосферу далёкого прошлого.

– С днём рождения, Тони, – выпалила радостно, порывисто обняв родственника и расцеловав в обе щеки.

Энтони эта привычка явно была не по нраву.

Мартин видел, как тот закатывает глаза и ждёт, когда же поток любезностей закончится.

– Спасибо, милая, – произнёс Энтони приторным тоном.

Мишель то ли не заметила сарказма, то ли просто игнорировала не слишком дружелюбные выпады в свою сторону, но ничего обидного в ответ не сказала. Отстранившись от кузена, она посмотрела прямо на Терренса.

Тот поприветствовал Мишель ироничной ухмылкой и взглядом из серии «Мне от тебя тошно».

– Здравствуй, Терренс.

Всё же решила обратиться и к нему.

Несмотря на то, что Мишель разговаривала с ними по-английски, от фирменной французской манеры речи при переходе с одного языка на другой полностью избавиться не удалось. Она продолжала говорить немного в нос, грассируя, когда сталкивалась с буквой «эр».

Терренс как-то сказал, что при таком произношении его имени создаётся впечатление, будто к нему обращается человек с дефектом речи.

Мартин прежде вообще не прислушивался к этому, а теперь согласился с братом. Хотя, собственное имя, произнесённое Мишель в присущем ей стиле, нисколько его не покоробило. Как и имя Троя.

А когда речь зашла о Терренсе, сразу вспомнился памятный разговор, и общее впечатление испортилось. Видимо, слова засели глубоко в мозгах и теперь давали такой результат.

– Привет, Мишель.

– Ты всё ещё на меня обижаешься? – поинтересовалась она.

Мартин напрягся в ожидании. Безмятежность, отражавшаяся на лице Терренса, могла быть предвестником чего угодно, начиная от действительно доброжелательной реакции, заканчивая обдумыванием феерической гадости, которую можно реализовать в дальнейшем. После того, как завершится празднование.

Фактически, слова, данного Энтони, Терренс не нарушит. Торжество не сорвёт, скандалов в присутствии большого количества свидетелей не устроит. Гадость не станет первой ассоциацией с днём рождения, по масштабам будет локальной и узнают о ней несколько наиболее близких человек.

Король и его свита.

– Нет, – вздохнул Терренс. – Знаешь, уже нет, хотя, не могу сказать, что вычеркнул неприятную историю из памяти и никогда к ней не возвращался. Просто в моей жизни, после того случая, появилось ещё несколько личных трагедий, имеющих куда большее значение. А теперь прости, но мне нужно кое о чём подумать. В одиночестве.

Сунув руки в карманы, он прошествовал в гостиную, где прежде заседала их немногочисленная компания, и закрыл дверь.

– Некоторые советы он воспринимает буквально, – пробормотал Энтони куда-то в сторону.

– Значит, продолжает злиться, да? – спросила Мишель, повернувшись к Мартину, словно он обязан находиться в курсе того, что творится в голове Терренса. – Но я тогда действительно ничего такого не подразумевала и не предполагала, что…

Судя по тому, как дрожал голос, она была готова расплакаться. Об этом говорил и ряд дополнительных признаков: нижняя губа подрагивала, а руки теребили лепестки брошки, выполненной в форме цветка.

Мишель, несомненно, нервничала.

– Не думаю, – ответил Мартин, улыбнувшись в попытке немного разрядить обстановку. – Он не любит разговаривать о прошлом, однако, не могу назвать его злопамятным.

Солгал, конечно, но иного выхода из ситуации не видел. На длительные объяснения изворотливости у Мартина не хватило бы.

– И у него действительно появились личные драмы, имеющие большее значение, – заметил Энтони. – Но лучше оставим эту тему. Расскажи мне, дорогая кузина, как ты долетела?

Его, в общем-то, подробности путешествия не волновали, но правила приличия обязывали быть дружелюбным со всеми, вот он и оттачивал мастерство перед началом испытания на прочность.

Первые молнии вспыхнули и погасли, гром прокатился над холлом и утих, не превратившись в дикий ураган.

Энтони боялся, что в дальнейшем удача от него отвернётся.

Им повезло в малом, но есть подозрение, что в большом они проиграют. Или вовсе сложат оружие без боя.

Мартин, провожая обоих взглядом, мучился от схожих мыслей.

*

Много.

Таким словом можно было охарактеризовать сегодняшний вечер, оно же первым приходило на ум, когда Энтони пытался определиться со своими ощущениями.

Много гостей, поздравлений, подарков, возможностей пообщаться, обменявшись мнениями по тому или иному вопросу с родственниками и знакомыми. Огромное количество впечатлений. К счастью, положительных, не омрачённых склоками, скандалами и попытками гостей выяснить отношения, схлестнувшись друг с другом.

Всё складывалось, как нельзя лучше, опасения оказались напрасными.

Энтони всё-таки не стал пренебрегать подсказками внутреннего голоса и обратился к Терренсу с очередной просьбой-предложением. Терренс многозначительно хмыкнул, но отказываться не стал, потому большую часть вечера находился поблизости, уделяя внимание тем людям, что и Энтони, изредка отбиваясь от его компании и примыкая к другим группам по интересам.

Рендаллу Энтони правила безопасности не зачитывал, ограничившись небольшим замечанием, а когда в ответ получил заверение, что ничего такого не планировалось, улыбнулся ободрительно. Он видел, что Рендалл как не в своей тарелке находится, присутствие поблизости Кейт не делало его счастливым, как бы он не старался уверить в этом окружающих.

Однако их тип отношений никогда не подразумевал откровенности. И если Терренсу Энтони мог в глаза сказать нечто такое, то расспрашивать Рендалла о любовных связях и их влиянии на эмоциональное состояние не имел морального права. Достаточно было его осведомлённости об их романе, что так тщательно скрывался, хотя обычно Терренс не имел привычки удерживать знания при себе и свободно рассказывал о личности партнёров, с коими ему довелось провести день, ночь, неделю, месяц… Не столь важен срок, просто сам факт присутствия в жизни никогда не отрицался. А здесь всё было подёрнуто флёром тайны.

Уже одно это автоматически поднимало ценность истории.

Без внимания Рендалл в этот вечер не остался. Он не сидел привязанным к Кейт. Она быстро сориентировалась и присоединилась к компании девушек, а Рендалл… Рендалл неожиданно пользовался большим спросом, как бы двусмысленно это не прозвучало, у представителей старшего поколения.