Камаэль (СИ)

Лёгкий ветер шелестел сочными листьями деревьев и травой, тихо плескались рыбы в озере. Всё дышало жизнью вокруг меня, стараясь вдохнуть её в меня, но душа обратилась в камень, в лёд, который неизвестно когда растает. Приоткрыв глаза, я стал изучать взглядом небо, всё ещё озаряющееся последними всполохами кровавого заката, но звёзды уже подмигивали с небес, точно маленькие развратницы или шаловливые девчонки, пробегающие стайками, блещущие, как рыбы в быстрой речушке где-то далеко отсюда. Вокруг костра вились светлячки, взмахивая своими тонкими крылышками и танцуя неведомый танец страсти и страха. Рядом едва слышно дышал Виктор, но не шевелился, как и я, вслушиваясь в голос природы и собственные отклики. Тихо ухнула сова и сорвалась с ветки, почти отвесно ринувшись к земле, схватила мелкую мышь и скрылась в кроне деревьев. Вдали подвывали голодные волки. Лес жил своей невидимой жизнью, по своим правилам, с которыми я был незнаком, я был лишь гостем в этом тесном мире и не мог ничего сделать - только любоваться и слушать. Тонкий серп луны завис над деревьями и нами, подглядывая и молча осуждая. Его болезненный лик казался мне именно осуждающим, но не слишком строгим - мягким, как у моей матушки. Повернув голову, я встретился взглядом с Виктором. Он повернулся на бок, подперев голову рукой и смотрел на меня одним глазом. Подбитый, с треснувшей губой и фингалом под глазом он выглядел более, чем забавно, и я не сдержал смешка. Брат усмехнулся в ответ и мягко пихнул меня кулаком в плечо - бессловно, почти нежно и пробуя почву. Я пихнул его ладонью в грудь, стараясь забыть о горе и справиться с горечью, что разливалась внутри жгучей кислотой.

- О чём шепчется лес? - подкатившись наконец под бок к брату, тихо поинтересовался я, прерывая тишину и чувствуя невероятное облегчение, приносящее робкую радость.

- О людях, о зверях, о ночи, о жизни и смерти, - раздался его тихий голос у меня над ухом, и он убрал с моего лица прядь волос, задев ухо. - Послушай. Вслушайся в шелест, и ты поймёшь, ведь ты - часть природы.

Я прикрыл глаза и стал вслушиваться в шелест и шорохи, в свежесть леса и величество неба, в похрустывание веток под лапами голодных волков, в щёлканье клюва сытой совы, во вздохи прохладной земли и смех спокойного озера, в прикосновения ветра и травы, во вздохи Виктора и свои собственные, ставшие единым целым с дыханием природы, с движением звёзд и луны по небу. Тяжёлая печаль охватила меня в тот миг, когда я ощутил это единство. Горькая, как крепкая настойка, жгучая, как шипящий и фыркающий рядом с нами костёр. Я слышал отдалённый плач листьев и земли, вздохи воды, скрываемые звонким плеском, слышал жалобный скулёж потерявшегося во тьме волчонка. Природа делилась своим горем и забирала моё, проливая бальзам на мои раны и растапливая лёд. Глаза щипало от непрошенных слёз, от печали и болезненных криков леса. “Что потерял ты, лес? Что ищешь ты, месяц? Зачем кричишь, ветер? - Словно сам у себя в мыслях спрашивал я, всей душой тянясь ко всезнающему небу, стараясь поймать печально прикрытый взгляд блистающих звёзд. Сердце рвалось на части, душа вырывалась прочь из тела, слиться с землёй”.

- Хватит, - тихо произнёс Виктор, прерывая мою идиллию, мою связь с лесом и теснее прижимая меня к себе, принимаясь отогревать поцелуями.

- Они оплакивают смерть… Габриэля, - едва выдавил сквозь слёзы я, поджимая губы и закрывая глаза.

- Элдарон, Габриэль, Аэльамтаэр - всё это имена ушедшего от нас эльфа, - тихо произнёс вампир, и я почувствовал его горький вздох на своей шее. - Он был хранителем знаний нашего мира, тем, кто видел не одного короля и не двух, воспитывал и обучал их. Он был великим и прекрасным, но всеми ненавистным. Прекрасный рыцарь книги и знаний, белый лебедь среди трупоедов и стервятников, возлюбленный самой природы. Лес плачет вместе с тобой над ним. Я уверен - мы ещё встретим Габриэля. Ещё встретим Аэльамтаэр.

Я молча глотал слёзы и слушал недлинную, но понятную речь вампира, вслушивался в его спокойный, но едва заметно дрожащий голос, в его вздохи и едва ощутимые прикосновения, дыхание. “Аэльамтаэр, - как заклинание, как клятву повторял про себя я, прикрывая глаза и чуть кусая губы. Всхлипы были едва слышными, я не хотел мешать лесу, что оплакивал моего любимого”. Где он сейчас? Сидит ли сейчас по ту сторону костра и смотрит на нас? Скитается ли в полной темноте и одиночестве? Подняв туманящийся от слёз взгляд на костёр, я стал всматриваться в его блики, позволяя себе видеть то, что хочу. Я видел изгибающееся, нежное, белое тело любимого, что дрожал, точно огонёк свечки. Изящный, он медленно кружился в огне, то и дело улыбаясь мне и укоряюще глядя, словно бы спрашивая, почему я сейчас плачу, а не учу эльфийский. Махнув мне рукой, он растаял светлым дымом и понёсся над лесом, отгоняя мотыльков от смертельного, но такого влекущего огня. Я поднял взгляд на немое небо, на строгий лик месяца и прикрыл глаза.

- Виктор, - тихо позвал я.

Он молчал, но я знал, что он готов меня выслушать и ответить на мои вопросы. Все до единого.

- Какие у вас с Габриэлем были отношения?

Он вновь молчал, но я слышал, как он тяжело вздохнул, собираясь с мыслями, как он тихо, едва слышно сглотнул слёзы, от которых у меня уже была мокрой шея. Он упорно и долго не говорил, а затем вновь заговорил со мной, тихим, уверенным, спокойным голосом, стараясь скрыть в нём предательскую дрожь:

- Когда я явился к Светлым, будучи ещё совсем мальчишкой, Совет отказывался меня принимать и всеми силами старался выкурить из своих лесов. Но Габриэль был против. Он с благородным рвением утверждал, что я сам был отвергнут тёмными и сбежал от них к ним, чтобы доказать свою преданность, чтобы найти свой настоящий дом. Что я, как и всякий Тёмный, имею светлое начало, что я могу исправиться и быть таким же воином, как и они. Совет не собирался принимать меня под своё крыло, но это сделал Габриэль. Фактически - он воспитал меня и научил всему, что я сейчас знаю. Но потом, года четыре назад, я понял, что меня к нему влечёт, что я не могу не любить его. Он и тогда был таким же светлым и прекрасным, ярким и уверенным в себе, порой насмешливым, но всегда гордым, ему можно было верить. Благодаря его заботе Короли были Королями, а не пастухами, Советники были Советниками, а законы были не глупыми и позволяли нам жить, а не выживать. Мы теснили Тёмных, и всё было просто восхитительно. Мы с ним спали вместе, иногда отправлялись на охоту, я выполнял его задания, он делал мне маленькие сюрпризы. Но около года назад я встретил Камиллу. Она так же отреклась от Тёмных, и я принял на себя ответственность за неё - заботиться и защищать, учить всему, чему меня научили Светлые. Я забыл о Габриэле, видел только лишь Камиллу. Её лицо, её тело, её душу, слышал только её голос и был как в тумане. А теперь, знаешь… как будто бы и ничего и не было. Только зияющая пустота внутри. Габриэль на меня жутко разозлился и обиделся, отказывался со мной разговаривать, но после того, как умерла Королева, он вновь заговорил со мной, поскольку я владел информацией. Эта информация была на вес золота, но его разговоры со мной были куда как важнее всякого золота. Информация о юном наследнике, в кровь которого прокрались гены Королей, тот, кто сможет защитить нас. А дальше ты и сам всё знаешь.

- И много ему лет? - тихо поинтересовался я, стараясь не думать о том, что мой брат так подло поступил с Габриэлем, хотя тот дал ему всё. Хотелось повернуться и дать Виктору по второму глазу, чтобы был похож на китайского пчеловода. - Было?

- Около тысячелетия, думаю, но я не уверен. В конце концов, с эльфами насчёт возраста нельзя быть абсолютно уверенным, - пробормотал над моим ухом вампир, и мы оба замолкли, рассматривая небо и прижимаясь друг к другу - несмотря на то, что был почти что июнь, ночь была холодной и влажной. - Ты ведь ещё что-то хотел спросить? - прервал молчание мужчина, чуть хмыкнув и теснее меня обняв.

- Да, - кивнул я и, набравшись сил, задал терзающий меня вопрос. - Кто такой Элерион, которого Габриэль просил спасти?