Камаэль (СИ)

- Габриэль… Габ… - Как заведённый шептал я, впиваясь пальцами в траву и землю под руками, роняя одна за другой слёзы, обвиняя во всём себя. Если бы не я, он бы никогда не столкнулся в этом бою с Джинджером, он бы не умер так рано!

Виктор хранил мрачное молчание, хотя я и видел, как с его ресниц одна за другой срываются прозрачные капли слёз, орошая траву и землю. Тошнота скрутила тело - усталость и измождённость давали о себе знать, как и непрекращающаяся боль в сердце, теле, голове. Хотелось упасть и уснуть вечным сном, но того не происходило. Как и мир не остановился, хотя по всем моим ощущениям небо давно должно было рухнуть на землю.

Судорожно дыша, я смотрел, как Виктор утрамбовывает землю на могиле, а затем замирает рядом со мной. Всхлипывая в голос, я обвил его колени руками, стараясь унять дрожь, найти источник тепла, забиться в сильные объятия, что скроют от всего.

Брат тихо опустился рядом, мягко разжав мои руки, а затем прижав меня к себе:

- Тише, малыш, тише. Он ушёл в лучший мир, он всегда с нами, милый.

Шёпот его и успокаивал и лишь больше бередил раны, заставляя меня всхлипывать вновь и вновь. Вот так, прижимаясь к Виктору, рыдая и сжимая его в объятиях, я и уснул, истощённый болью и страданиями, желаниями и мыслями.

========== Аэльамтаэр ==========

Вечерняя прохлада коснулась моих щёк, а затем - опухших век, болящих от укусов губ. Тело было словно бы каменным, не желало слушаться. Мышцы нещадно сводило судорогами от холода, что исходил от земли. Абсолютное безразличие, пустота, апатия переливались во мне комом слизи. Приоткрыв глаза, я увидел перед собой, где-то в метре, полыхающий костёр, а рядом сидящего Виктора с абсолютно серым лицом. Заметив движение, брат перевёл на меня взгляд:

- Очнулся, наконец. - А затем, выдержав паузу, подсел ближе и погладил по волосам, зарываясь в них пальцами. - Как?..

- Никак, - не дав ему договорить, просипел я, с трудом садясь и придвигаясь к брату, ныряя ему под руку, стараясь отогреться, найти то, что потерял. Но раны на душе и сердце кровоточили и не собирались закрываться ещё очень долго.

Словно почуяв, что я от него хочу, брат приобнял меня за плечи, прижимая к себе и накрывая своим чуть влажным плащом. Видимо, он смывал с него кровь. При мысли о последней я недовольно поморщился и прикрыл глаза, стараясь выгнать гадские воспоминания, но лицо возлюбленного вновь и вновь всплывало перед моим взглядом.

- Всё пройдёт, малыш, всё пройдёт, - тихо пробормотал Виктор, целуя меня в висок.

Сразу стало как-то легче, но кошки скреблись на душе вновь и вновь, вонзая свои острые, грязные когти в сердце, заставляя морщиться от боли. Жуткая какофония звуков, запахов, воспоминаний смешались в единое целое, бурным океаном захлёстывая моё сознание, жгучими ядовитыми слезами выступая на ресницах и орошая щёки. Он всё говорил что-то тихо-тихо, повторял, успокаивал, но звуки смешались для меня воедино, мешая думать, успокаиваться, оставляя на губах одно единственное имя. Всё вокруг вторило муке потери, превращаясь в симфонию умирающей звезды. Где он теперь? Что с ним? Видит ли он нас сейчас?

- Льюис, послушай, - тихий, робкий оклик достиг меня, заставив вздрогнуть, повернуть голову к брату.

Сам Виктор был бледен, тени залегли под его глазами, как и те тени, что мелькали в его взгляде хищника, вырывая куски души. Быть может, это моё отражение? Или то несчастье, то горе, что окутывало моего брата? Серость кожи, кажется, передалась всему его существу - даже тёмные волосы, казалось, поблекли. Или это паутина седины так отразилась на нём? Быть может, отсветы костра так играют на его чертах? Протянув руку, я коснулся кончиками пальцев его подбородка и почувствовал нестерпимый холод, исходящий от брата.

- Да? - тихо откликнулся я в ответ на его зов, не уводя взгляда, вглядываясь в театр теней в чёрных глазах Виктора. Ресницы мелко затрепетали, веки на миг закрыли от меня его взгляд, затем открывая вновь.

- Нам его не вернуть, но мы ещё можем отомстить за него, успокоить его душу, - вкрадчиво начал брат. Пусть он и был прав, как никогда, но слова его вызвали во мне вспышку ярости. Захотелось вонзить когти ему в глаза, разорвать его горло своими клыками. - Не злись, родной, не злись. Боль уйдёт, уйдёт горе. Мы продолжаем жить, даже сейчас. Пусть и не так, как было с ним.

- И что дальше? Что ты предлагаешь нам делать дальше? - Сквозь зубы процедил я, надеясь, что не сорвусь на него и не порву на части. - Габриэль мёртв! Мёртв не только главный советник, но и мой… мой…

- Любовник? - В устах брата это прозвучало как оскорбление, а потому я замолк на полуслове. Кем мы были друг другу? Собственно, никем. Только в последние мгновения угасания он назвал меня “любимым”. Может ли это что-то означать? Или всё это - предсмертный бред?

- Любовница - твоя мерзкая сука, - слова эти сорвались с моих губ чьим-то чужим, рычащим, низким голосом, словно бы ворона прокаркала в гулком, пустом коридоре. - Твоя шваль - предательница, понял?!

Брат замер рядом со мной - перепуганный, злой и разбитый - так мне казалось, когда я смотрел в его тёмные глаза, окружённые ореолом чёрных, пышных ресниц, которые так и трепетали. Кадык чуть поднялся вверх и опустился - вампир нервно сглотнул. Его верхняя губа слегка приподнялась, обнажая острые длинные клыки:

- Только посмей что-то ещё сказать про Камиллу.

Его рука на моём плече больно сжимала, давила и не внушала больше доверия, заставляла всё больше злиться и бояться, теряться в водовороте чувств. Но вместо того, чтобы рвануться от него прочь, я с рычанием впился зубами в его плечо, пытаясь оттолкнуть. Виктор взвыл от боли и с силой ударил меня по голове. Боли не было, но в голове внезапно образовалось пустота - боль пришла после. Ещё громче зарычав и выпустив когти, я принялся вонзать их в грудь брата, а он в ответ что было силы лупил меня по рёбрам и болевым точкам - мы в миг возненавидели друг друга за сказанные слова, желая прибить друг друга, не жалея ни о чём и не помня о нашей цели.

- Шлюха, предательница, - рычал я, вновь и вновь кусая Виктора, едва сдерживая скулёж от мощных ударов.

- Габриэль - мерзкая потаскуха! - Рыкнул Виктор, повалив меня на землю, а в следующий миг он что было силы ударил меня по лицу сжатым кулаком.

На пару мгновений я потерял связь с реальностью, а затем с большей ненавистью стал драть его когтями, стараясь скинуть его с себя - в воду и утопить эту мерзкую дрянь, что посмела так сказать про моего любимого эльфёнка. И только тогда, когда светлый образ возлюбленного встал перед моим взором, я очнулся от пелены ненависти и боли, махом опрокинув Виктора на землю и сжав его коленями, а затем придавив плечи руками:

- Да послушай ты меня, придурок!

Замерший, не понимающий, что происходит, вампир смотрел на меня уже только одним правым глазом - под левым у него наливался знатный фингал. Видимо, и до него самого только сейчас дошло, что мы откровенно пытались друг друга прибить и остаться довольными этим фактом. Он молчал, явно давая мне возможность говорить. И я выложил ему всё, что думал: и про водяных, и про то, что Камилла скорее всего знала о нападении, о том, что Джинджер наверняка специально убил эльфёнка, а Камилла подставилась под удар. Недоверие и некоторая злость всё так же вспыхивали в антрацитов-чёрных глазах мужчины, губы подрагивали и кривились, а затем он послушно прикрыл глаза и до крови укусил губу:

- И что ты предлагаешь нам делать?

- Я предлагаю нам собраться и идти по их следу, а я просто уверен, что его оставили. Но, если его нет, стоит двигаться по намеченному вами с… с Габриэлем пути.

Отпустив наконец Виктора, я повалился на землю, потирая помятые и жутко болящие бока. Всё тело болело, а правая скула так и вовсе проклинала меня на все лады. Но это того стоило - теперь мы с Виктором выплеснули друг на другу свою злость и горечь, теперь оба мы были спокойны. Мертвецки-спокойны. Как не должно быть спокойно существо, потерявшее любимого человека. Я чувствовал, что Виктор мне не доверяет. Что я ему кажусь самым злостным злом из всех, что существовали на этой земле, посмевшем оклеветать его родненькую Камиллу. От воспоминаний о ней, о том, как они ласкали друг друга тогда, в темноте спальни, клыки вновь стали царапать губы, а в груди беспокойно заворочалось желание мести, жажда крови. Прикрыв глаза, я вдохнул полной грудью, чувствуя приятный запах травы, влажной земли, воды и дыма костра. Всё это трепетало и шепталось, словно тихо смеялось над нами с Виктором и говорило о своих тайнах.