Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

Собственно, вариантов было несколько, но самым вероятным ожидаемо оказался один: массовые беспорядки. В любом случае.

— Удивительно, — саркастично протянул Сибе. — Если выиграет Дейкстра, ожидаются неавторизованные скопления народа и, возможно, агрессия, если выиграет Лиоско, ожидаются те же неавторизованные скопления народа и, возможно, агрессия. Я так понимаю, если выиграет тот пень, как его, Эфемена, будут ожидаться все те же скопления народа и агрессия. Просто таки потрясающе. И за что, спрашивается, эти аналитики получают свои деньги? Я им это и так могу сказать.

Яспер внимательно посмотрел на него, покосился на Зубару — тот сидел, сложив руки домиком, и с почтительной миной на лице слушал его. Яспер перевел взгляд на окно.

Сибе, уловивший внимание к нему со стороны других, подобрался и буркнул: „Простите“, сообразив, что только что сморозил что-то этакое, ребяческое.

Для того, чтобы сгладить недоумение — раздражение — от всплеска эмоций Сибе, Яспер задал пару вопросов, почти не относившихся к выборам, которые должны были начаться через пару часов. Какие именно части охраняют какие именно районы, каковы инструкции о вооружении, каковы намерения их начальства насчет разных частей гвардии, что именно говорят о первых месяцах после выборов. Мелочи, в общем-то. Полковник Зубару был привычно немногословен, но отвечал обстоятельно, даже позволил развиться дискуссии. О политике не говорили — это не их дело. Хотя именно то, что скоро начнется в правительственных кварталах, а куда больше, что происходило в них последние годы — концентрированная политика, по сути, определяло их жизнь уже сколько времени, к удовлетворению или разочарованию.

Сибе и Яспер собрались уходить; Зубару посоветовал им все-таки заглянуть к сотрудникам пресс-службы.

— Они готовятся к разным исходам, — туманно сказал он. Помолчав, добавил: — Разных битв.

Сибе молчал, и Яспера это устраивало. В коридоре Сибе не выдержал, резко развернул его к себе и вдавил в стену.

— О чем этот змей говорил, ты понимаешь? — зашипел он.

Яспер осмотрел коридор. Людей не было, камер — сколько угодно. Говорить откровенно едва ли возможно, идти куда-то еще, чтобы делиться своими соображениями — рискованно. А Сибе продолжал:

— Ты понимаешь, что этот хрен чуть ли не открытым текстом говорил, что самое очевидное не обязательно станет единственно возможным исходом?

— Молчать, — сухо приказал Яспер. — Мы возвращаемся.

Сибе отвел руки, но долго стоял напротив него, переводя дыхание.

Они дошли до корпуса с их кабинетами. Яспер кивком головы указал на дверь. Сибе, злой, в бешенстве сверкнул глазами, но вошел. Яспер — вслед за ним, прислонился к двери.

— Что именно ты понял? — угрюмо спросил он.

— Что нас держат здесь для каких-то непонятных задач? — предположил Сибе. — Что нас сначала отстранили от задания, которое мы просто обязаны были выполнять, по уставу, по чести, по совести, по всему, и наше дорогое начальство спокойно смотрит на все это и рассказывает в тысячной пресс-конференции, как оно предано Лиге и долгу?

Яспер толкнул его на стул, навис.

— Наше начальство щедро столкнуло эту почетную миссию на своих секретарей, соратник, — холодно сказал он. — Оно даже на это не годится. На то, чтобы отбрехиваться от ушлых журналистов. У него на это просто не хватит серого вещества в черепной коробке.

И он продолжил метаться по кабинету.

Сибе напрягся.

Яспер ходил по кабинету; Сибе следил за ним, как дикий кот за своим потенциальным противником, с которым они только что вполне по-приятельски охотились. Его разрывало от любопытства: Эйдерлинк, в отличие от него, был помешан на политике, еще немного — и он, чего доброго, начнет искать заговоры там, где их быть просто не может. С другой стороны, и дураком он не был, и многие вещи о том, что происходит наверху, на высших этажах власти, предсказывал достаточно точно. Пророк, мать его, маг воды и огня, гадальщик на костях.

— Единственное, на что оно способно, — продолжал Яспер, — так это на то, чтобы отнимать и продавать, торговать и присваивать. Торговать всем, — в бешенстве зашипел он, разворачиваясь к Сибе. — Просто всем, дьявол бы их подрал! Они затаились у себя в логове и ждут, когда все наконец определится и они со светлым взглядом будут присягать новому главе, кем бы он ни был.

— Кем бы он ни был? — осторожно уточнил Сибе Винк.

— Разумеется! Или ты до сих пор думаешь, что Дейкстра так просто отдадут его место, даже если за него проголосуют все и единогласно?

— Там, в том гребаном зале, сидит в два раза больше наблюдателей, чем самих лигейских и их помощников, вместе взятых, эта проклятая процедура транслируется на весь мир, ее уже смотрит больше народу, чем последний чемпионат мира, как, скажи ты мне, Лиоско собирается вырвать у него победу?

Яспер замер и развернулся к нему.

— Ты действительно говоришь о Лиоско? Когда ты поймешь: Лиоско нет. Не согласился бы он, нашли бы кого-нибудь другого, или третьего. Но теперь, после триллионов, которые они просрали на эту кампанию, они не отступят. Им некуда отступать.

— Ты знаешь больше, чем разведка, — поморщился Сибе.

— Нет, — покачал головой Яспер. — Меньше, куда меньше. Она как раз наверняка собрала очень много материала, который ей очень пригодится, вне зависимости от исхода. Ты обратил внимание на возможные сценарии развития событий, которые нам подсунул Зубару? Они все как один предполагают вооруженные столкновения, отличия там в деталях.

— Иными словами, когда выиграет Дейкстра, будет война, и если, если, черт тебя подери, майор, — рявкнул Сибе прямо ему в лицо, — будет та же самая война.

— Та же, да не та же, — раздраженно бросил Яспер, вновь начиная ходить по кабинету. Метаться — было бы точней.

— И что это значит? Извини, приятель, я твоим толкователем быть не нанимался, — вслед за ним начал раздражаться Сибе.

— Они не просто так держат нас здесь. Всех, под наблюдением. Чтобы мы не ввязались в ненужные им стычки. Чтобы нас не засветить там, где им невыгодно иметь нас. Они остервенело следят за тем, чтобы не влезть в это дерьмо и чтобы потом остаться на своих местах, кто бы ни пришел к власти. За все время этой проклятой канители нас никогда не выпустили туда, где мы выполняли бы свои обязанности. Ни одного раза, ты помнишь? Нас гоняли по самым разным делишкам, которыми не каждый полицейский участок соглашался заниматься, лишь бы не засветиться в крупных делах в столице. Я все время был уверен, что нас саботировали где-то вверху, но сейчас я почти так же уверен, что саботажники есть и среди нашего начальства.

— В самом верху? — глухо переспросил Сибе.

— Ну да, в президиуме. В министерствах. Людям из команды Лиоско наверняка старательно освобождали места, мы же приносили присягу главе Лиги, самой Лиге и народу Африки, и изначально у нас было куда больше автономии, чем советники Лиоско находили допустимым. А теперь мы сидим здесь и ждем результатов выборов, которые ничего не решают. Кто бы ни получил большинство голосов, результат будет один и тот же.

— Какой? — угрюмо поинтересовался Сибе.

— Не знаю, — Яспер пожал плечами, уселся наконец в кресле напротив него. — Я не могу предсказать исхода при всем моем желании. Но определенно, стопроцентно и однозначно мира нам еще долго не видать.

Они вернулись в общее помещение; Яспер уселся у стены, положил ноги на стул перед собой, достал комм, проверил, есть ли в сети Амор, отослал ему сообщение из глупых, целью которых было напомнить о себе, просто использовать возможность и дотянуться до близкого человека, и, скрестив руки на груди, уставился на большой экран. Трансляция из парадного зала еще не велась, но его изображение, очевидно, с каких-то служебных камер, передавалось на один из дополнительных экранов: он был заполнен на четверть, люди, уже находившиеся там, переходили от места к месту, образовывали группки, переходили к другим, и дальше; время от времени пробегали люди в форме, либо их особая деловитость позволяла допускать их принадлежность к секретным службам. Еще на одном боковом экране журналистка болтала с людьми на центральной площади в одной из столиц; во врезке в правом нижнем углу такой же репортаж вел журналист откуда-то с севера. Еще на паре экранов транслировались новости мировых информационных каналов. На большом экране вещал преторийский кардинал.