Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

Если вычеркнуть из политической жизни этого старика — первое лицо в Лиге, если не забывать о ее уставе, все с напряжением следили за действиями, а в последнее время противостоянием двух людей. Выборы приближались, времени до них оставалось все меньше, и от напряжения потрескивал электрическими искрами воздух. Квентин Дейкстра, наездившийся по заграницам, принялся окучивать родной континент, а для этого вернулся к той риторике, которая сделала его знаменитым и популярным, снова говорил о могуществе континента, богатстве ресурсов, мощи народа, исторической роли и чем угодно. Его приветствовали овациями, в любом месте, где бы он ни появлялся, тут же собирались толпы; охранники тихо матерились, потому что Дейкстра повадился играть в народного политика, а это значило, что возможности нападения на него возрастали в геометрической прогрессии. Но это же значило, что и популярность его стабильно держалась на очень высоком уровне. Это же значило, что его обвиняли в популизме все, кто хотел пооригинальничать и привлечь внимание. Лиоско в том числе, но он мудро не позволял себе никаких замечаний подобного рода о своем оппоненте на публике.

Дейкстра изъездил всю Африку, провел сотни встреч самого разного масштаба, подготовил себе очень солидную базу. Все прекрасно — но выбирали его не прямым голосованием. Соответственно, поддержки народа было мало, необходимы оказывались голоса лигейских депутатов. Многие, очень многие были знакомы с ним давно, обязаны чем-то существенным, вроде преданы, на словах — хотели видеть именно его главой Лиги. Некоторые шли чуть дальше: в публичных выступлениях они рассуждали о предпочтительности автократии в определенных политических условиях. Их признавали верными сторонниками Дейкстра, они не оспаривали этого определения, но — самые ловкие из них так точно — старательно строили свои речи таким образом, чтобы только самое чуткое ухо и самый зоркий глаз заметили, что они поддерживают именно Дейкстра. В большинстве случаев они тщательно уворачивались от прямого его именования в своих выступлениях, на все прямые вопросы отвечали пространно, отвлеченно, умно, но неконкретно. Наедине — они клялись в преданности ему, изливали потоки восхищения целеустремленностью, последовательностью, предприимчивостью, дальновидностью и прочими качествами, обладание которыми Дейкстра многократно подтвердил за всю свою карьеру. Эти же люди не гнушались появляться на мероприятиях (предпочтительно частных), которые устраивались в честь Лиоско.

За несколько десятилетий своей карьеры Квентин Дейкстра создал очень внушительную сеть, состоящую из искренних сторонников, людей, поддерживавших его из эгоистичных, альтруистичных, каких угодно иных убеждений, но относительно верных, и тех, кто боялись его. И он проводил неделю за неделей перед выборами, перемещаясь из одного узла этой сети в другой, напоминая всем своим сторонникам, что именно предстоит сделать, что именно стоит на карте, какова будет благодарность — каково недовольство. Он же перемещался из города в город, встречаясь с чиновниками, чтобы дать им понять: он намерен победить, долго готовился к этому, вложил колоссальные усилия, привлек значительные средства, обладает огромными возможностями, его поддерживать — куда выгодней, чем противостоять. Кто-то принимал его, подобострастно выслушивал, обещал всяческую поддержку и даже придерживался обещания. Кто-то был достаточно дерзок и игнорировал настоятельные требования агентов Дейкстра о встрече. На угрозы отвечал встречными угрозами, если тот настаивал, мог даже поиграть мускулами, благо административных ресурсов хватало: действия команды Дейкстра могли саботировать, пребывание на территории провинции испортить сотнями самых разных способов — изобретательность у чиновников растет в прямом соответствии с высотой занимаемого положения, а мстительности и учить не нужно. В любом случае, эти встречи могли принести пользу, но могли оказаться бесцельными: благодаря Дюмушелю, а скорее, его предшественникам, должность генсека была ограничена в правах, зато и от обязанностей ее носители избавлялись охотно. Кандидат в генсеки ничем таким не обладал изначально, только тем, что получил авансом. Но даже в таком случае Дейкстра завоевывал сторонников. Упрямо, неотвратимо, пользуясь средствами легальными, сомнительно легальными и нелегальными вообще. Выиграет он — никто не вспомнит о вторых, а тем более третьих. Не выиграет, но удержит часть влияния — все упрется в добрую волю его соперников. Но такого варианта он не рассматривал в принципе: он держал в руках очень много нитей, время от времени дергал, проверяя их, и убеждался раз за разом — действует. Сработает. Не может не сработать.

Жан-Эдуард Лиоско доверял мнениям приближенных людей. Если определять их положение корректно, то это были люди, приставленные к нему. Ловкие достаточно, чтобы он забыл о том, кто платит их зарплаты. Хитрые настолько, чтобы, благодаря им, Лиоско забыл, кто платит за его кампанию. Его убедили, он уверил себя сам, что в успехе — относительном, в сравнении с остальными незначительными кандидатами — только его заслуга. Приставленные к нему люди не разубеждали его. Руководители его предвыборной кампании поддерживали и самоуверенность Лиоско, но и делали все возможное, чтобы обеспечить его успех. Часто агенты Лиоско шли если не по следам команды Дейкстра, то очень близко к ним. Они, точней, люди, ими нанимаемые, действовали отнюдь не утонченно, когда обрабатывали чиновников на местах, понимая изначально, что с предприимчивым Дейкстра им не тягаться. Им нужен был результат — любой ценой. Его требовали члены команды Лиоско, вившиеся вокруг него наподобие пираний. Результата же требовали от них люди, выдававшие деньги на мероприятия во имя его победы, и они были куда менее расположены к благодушию.

В министерствах и управлениях вокруг президиума Лиги творилось многое и не всегда понятное на первый взгляд. Кадровые перестановки были скорей нормой, чем исключением; казалось, стоило кому угодно высказаться относительно определенно в поддержку одного из кандидатов, как его тут же смещали. Это касалось Дейкстра, это касалось команды Лиоско. Насчет невозможности воздействовать на первого никто не сомневался: о Дейкстра говорили, что его череп тверже глиняных почв после полдюжины лет засухи. В несамостоятельности второго тоже никто не сомневался; любимым развлечением на более-менее интимных вечеринках было обсуждение мегакорпов, стоявших за тем или иным помощником Лиоско. В открытую об этом не говорили — не рисковали вызвать на себя гнев все тех же мегакорпов; но когда были уверены, что собрались надежные, проверенные люди — как тут не позлословить. Политики повыше рангом были застрахованы от подобной непредсказуемости руководства, но возможности саботажа, как выяснялось, были у определенных сил очень велики. Могло случиться все, что угодно: случайно не доходили до адресатов послания; случайно становились доступными общественности не предназначенные для нее обмены мнениями, случайно не утверждались какие-то программы, которым политики посвятили уйму времени. В национальных столицах, вне лигейских кварталов, деятельность третьих сил была куда более заметна, в провинциях запросто могли быть утверждены правительства, откровенно поддерживающие одного из кандидатов и практически не обращавшие внимание на все еще действующего главу.

Никто, казалось, не хотел думать о том, что делать и как жить, когда эта война останется позади. Все были увлечены подсчетом рейтинговых пунктов и всевозможными предсказаниями, чтобы определить, кто же — Дейкстра или Лиоско, Лиоско или Дейкстра — доберется до самой вершины. Ведущие аналитики, охотно выступающие на центральных каналах, многословно и красиво обсуждали шансы одного и другого, при этом бесконечное количество раз применяя «да, но». «Лиоско обладает трезвыми представлениями об удручающем состоянии демократических институтов нашей земли, но не может предложить применимых путей по их оздоровлению», «Квентин Дейкстра слишком резко высказывается о наднациональных предприятиях, но в его последних речах определенно устанавливается его желание пересмотреть былые радикальные оценки». Лиоско такой, но… Дейкстра сякой, но… Эти игры длились слишком долго, чтобы на них обращали внимание; эти игры усложнялись, чем больше приближались выборы; от них почти отказались сторонники того и другого кандидатов, предпочитая самый простой аргумент — физическое воздействие. И как бы ни хотел Дюмушель, уходя в отставку, сохранить репутацию верного мирным принципам политика, он все чаще вынужден был выступать на пролигейских каналах для того, чтобы объяснить и оправдать введение военного положения, усиление полицейского и военного присутствия в еще одном регионе, а в последнее время и значительно участившиеся аресты и судебные процессы. Цензура была сильна, но — к его собственной печали — не всесильна, сведения о действиях властей, которые сторонники называли решительными, а противники самонадеянными, доходили до обывателей. На счастье высших чинов, другие Лиги, пристально следящие за африканскими битвами, но не только — участвующие в них тоже, с пониманием относились к попыткам контролировать и свободное слово, и наводить порядок решительными способами.