Песнь о Гамаюне (СИ)

— Беги!

Крик раздался откуда-то слева, но Чарльз не успел вовремя обернуться, этот голос из мрака словно толкнул его в спину, и юноша со всех ног бросился по черному озеру и лишь на ходу оглянулся, и сердце его застыло в ужасе.

Не тень, а живой демон. Огромный пернатый монстр с сияющими алыми глазами несся за ним на огромной скорости, заставляя разлетаться во все стороны черную воду. Мгновение. Чарльз был уверен, что это последнее мгновение его жизни. Длинные тонкие когтистые руки, покрытые огромными метровыми перьями, составляющие черные, как уголь, крылья. Белое острое лицо, которое словно вырывалось из пернатого тела создания. И оно… Страшнее его юноша ничего не видел. Мертвое и безумное, полное жажды крови и торжества. И Чарльз уже знал, что ни за что не убежит от него…

Свист.

Юноша вскрикнул и рухнул на влажную твердую поверхность озера, по инерции проскользил вперед, а когда торопливо поднялся, то едва не оглох от нового оглушительного демонического рычания. Вторая пернатая тень врезалась в демона, преследующего Чарльза, впилась в него когтями, рванула острыми зубами и потянула как можно дальше от Чарльза.

От оглушительного плеска воды и рычания демонов казалось, что все это пространство сейчас разлетится на куски, а юноша, как последний идиот, замер, со стороны наблюдая, как огромные, под шесть метров, демоны рвут друг друга на части в голубом сиянии. Темная кровь и окровавленные перья. Чарльз видел отчетливо, как они летят в разные стороны. Как из ран сочится черный туман, и с каждым ударом алоглазый гамаюн становился все более легким и прозрачным, словно его форма распадалась, обращаясь дымом, а затем… Он просто исчез.

Как и второе огромное существо.

Озеро накрыло гробовой тишиной, лишь рябь все еще бесшумно скользила по поверхности недавнего места скоротечного сражения. Чарльз нервно огляделся по сторонам и теперь смог заметить кромку берега вокруг неровного круга озера. Он сделал несколько осторожных тихих шагов и услышал приглушенный удар откуда-то сверху, инстинктивно поднял голову и охнул от удивления, которое смогло притупить даже испуг и головокружение.

Озеро словно накрывал прозрачный стеклянный купол, и в самой его высокой точке слабо мерцало синее пламя, которое и давало весь свет в этом странном месте. И в неровном мерцании этого потустороннего пламени Чарльз смог увидеть огромную тень, которая сидела с другой стороны купола и билась об него, как мотылек о стекла фонаря, не в силах пробраться к огню.

— Он не сможет проникнуть сюда еще какое-то время.

Чарльз резко обернулся на хрипловатый тихий голос, невольно потянулся к мечу, но не нашел его на своем поясе.

— Не подходи! — предупредил юноша, глядя на темный и определенно человеческий силуэт, и тот тут же замер на месте. Тусклый голубой свет не мог дотянуться до его лица.

— Я не причиню тебе вреда, Фрэнсис. Я здесь, чтобы помочь тебе. Но времени у нас мало.

— Кто ты? — едва не крикнул Чарльз, настороженно глядя на силуэт перед собой. Тот наконец-то поднял голову, и Чарльз увидел смутно знакомое лицо. Юноша, немногим старше самого Чарльза. И черты лица его казались бы приятными, не будь само лицо словно слепленным из воска, утратившим живость и человечность. Отросшие волосы почти касались плеч, и в них были запутаны черные перья, которые ложились поверх плаща.

— Меня зовут Тео. Я из первых духов, попавших в мир людей.

— Откуда я знаю тебя? — прошептал Чарльз, и только потом до него дошло. — Но вы все мертвы. Короли-гамаюны… мертвы уже сотни лет.

— Я все объясню, но у нас мало времени, — бывший Король запрокинул голову и что-то тихо прошептал, глядя на огромную тень с сияющими алыми глазами, которая пыталась пробиться сквозь купол. — За мной, — он не стал хватать Чарльза за руку, лишь поманил его, и Ксавьер, пусть и настороженно, но пошел за существом, которое пыталось его спасти. По крайней мере, по его словам.

Они на удивление быстро дошли до берега озера и сошли на рыхлую черную почву, из которой вырывались изогнутые огромные корни деревьев, но, оглядевшись по сторонам, Чарльз увидел только серые камни.

— Как ты можешь быть жив? — нарушил Ксавьер их тревожное молчание, пока король тяжело опустился на один из корней, и теперь Чарльз заметил, что его тело местами было соткано из дыма, который пытался становиться плотнее, изображая твердое настоящее тело.

— Мы никогда не смогли бы погибнуть. В вашем понимании, — ответил Тео, и дыхание его стало более тяжелым.

— Кто напал на меня? — тут же начал допрос Ксавьер, чувствуя, как в голове роятся сотни вопросов, а сердце ускоряет биение.

— Это был Гамот. И он доберется до тебя, если ты задержишься здесь дольше. Я смог отбить его нападение, но не думаю, что смогу сделать это опять.

— Я… я не понимаю? Гамот? Древний Король-гамаюн? Такой же, как и ты? Что это за место? Почему он нападает на меня? Нет, — Чарльз встряхнул головой и поднял руки. — Нет, это неважно, — с болью произнес он, чувствуя, что все те вопросы, что терзали его с детства, что все, что он хотел знать о самом себе и таких, как он, все эти ответы сейчас перед ним… Он стиснул зубы до боли в челюсти, ощущая, как на его теле засыхает твердым слоем черная смола. — Как отсюда выбраться? Там… там близкие мне люди, и им нужна моя помощь.

— Фрэнсис! — гамаюн поднялся на ноги и впился в его плечи, посмотрел на него испуганно и как-то… вымученно. — Ты не должен думать о них сейчас! Они и не заметят твоего отсутствия, но ты должен знать, кто ты. Я должен спасти тебя.

— Я Чарльз! И… Меня не нужно спасать, — решительно сказал Чарльз и хотел было сбросить руки гамаюна со своих плеч, но они развеялись, как дым, словно существо перед ним было призраком, и юноша отпрянул, с испугом глядя на гамаюна. — Что ты?!

— Прошу, не бойся меня. Ты должен знать! — голос Тео стал выше, и Чарльз увидел, как глаза демона перед ним почернели, а облик его подернула рябь, и на теле призрака появились чешуйки перьев.

— Я должен вернуться.

— Да. И я верну тебя. Но ты не должен применять свою силу. Никогда больше! Чем больше ты ее используешь, тем сильнее твой дух затягивает в наш мир. Как сейчас. И наверняка ты чувствовал это прежде, верно? — Тео тяжело дышал и смотрел на Ксавьера с надеждой, а Чарльз замер, вспоминая, сколько раз ему снилась черная толща воды, как он попал на это озеро в церкви, в день, когда его нашел Эрик, как погрузился в черные воды в день своего крещения и затем еще не раз… Его тянуло сюда. Он знал это, но не осознавал. А теперь лишь кивнул, готовый слушать древнего Короля, внезапно вспомнив его образ, высеченный в камне возле замка Ирия. Та самая каменная фреска, поросшая диким виноградом…

— Почему? Что такого особенного во мне? Там с дюжину таких же гамаюнов, как и я? — тихо спросил Чарльз, глядя на древнего представителя своего вида.

— Они и близко не похожи на тебя. Лишь потомки полуготовых экземпляров. Существ, созданных Гамотом. Но ты… — Тео неожиданно улыбнулся, и лицо его словно ожило, стало теплее, и Чарльза удивила такая перемена. — Ты идеален. И ты нужен ему.

— Зачем?

— Я знаю, ты читал те записи. Ты знаешь, что он делал, — Тео отпустил Ксавьера, видимо, решив, что тот не попытается сбежать, а может, оттого, что стоять у него больше не было сил и он сел прямо на влажную рыхлую землю.

— Видел, — кивнул Ксавьер и снова поднял взгляд на тень, что продолжала биться над куполом. — Это то, что с ним стало?

— Это? Нет. Это то, чем все мы являемся. У нас есть еще немного времени… — последнее гамаюн сказал словно самому себе и посмотрел на Чарльза, и тот неохотно, но подошел ближе, присел на изогнутый корень рядом, готовый слушать то, что существо хотело ему рассказать. — Мы все появились в этом мире. В той темноте, что окутывает все за этим куполом. Одна лишь Тьма и духи. Примитивные, без разума и воли. Движутся, повинуясь лишь каким-то простым и пустым желаниям. Почти все они такие. И для них этот мир подходит. Во Тьме время течет иначе. Ему нечего изменить. И нет материи. Когда ты лишь пыль в бесконечности, то не думаешь о своем существовании. Мы же были другими. С самого сотворения мы обладали волей. Своим разумом. Мы чувствовали время, каждую его секунду. Вечная жизнь в бесконечной пустоте. Без тел, без мира вокруг. Мы сходили с ума и не могли это прекратить. Согласились бы и на смерть, если бы был кто-то способный на подобное, — он горько усмехнулся и посмотрел на Гамота, который все еще не мог проникнуть под купол. — А затем светлячки стали исчезать. Это заметно, когда вокруг больше ничего нет. Они самые мелкие из духов и первые утекли в трещину. Привели нас сюда. Пусть это место и походило лишь на разрез в ткани, но он вел в ваш мир. Правда, был так мал, что просочиться, пройти его могли лишь те, кому не нужен был тот мир. Кто мог кружить у воды и огня, не зная ценности жизни настоящей. Материальной. Как долго мы кружили в ярости у этого прохода. Могли различить земли невиданного мира, но не могли туда попасть. Пока Гамот не нашел способ. Он всегда был… Сильнейшим из нас. И он провел нас в ваш мир в тот момент, когда люди в нем только появились. Мы захватили тела и закрепились в них. Начали жизнь и не могли ей насладиться. Но души наши срослись с телами. Человеческое мясо, словно клеткой, окутывало нас. Тогда это казалось даже подарком. Наш путь в этом мире. И сила духа сохранилась. Мы так долго жили во времени без пространства, что стали его разумной частью. Ты должен чувствовать это тоже. И уже, должно быть, даже видишь. Сначала будущее. Так было у всех нас. А затем… Ты видишь само время. Каждый предмет в нем в каждом из моментов. И волен устроить настоящий кавардак, сменяя исконный порядок. Мы чувствовали себя всесильными. Могли поддерживать наши тела живыми. Думали, что сможем жить так вечно. Пока не стало мало лесов и полей, а людей не стало слишком много. Гамот начал все это. Он повел нас за собой. Он показал нам вкус войны. Колкость страха. Боль и агонию. Вот только чем сильнее мы наслаждались нашей силой, чем больше пользовались даром наших душ, тем сильнее разрушали человеческие тела. Они словно сползали с нас, растекались, разваливались на части. Перья, когти, глаза, крылья… Наш изначальный облик пробивался наружу. И мы знали, что никому из нас не дозволено остаться в этом мире и, уж тем более, покорить его. Пожалуй, я понял это раньше. Еще когда мои дорогие товарищи построили тот замок, уничтожив всю деревню ради него. Тогда я ужаснулся… струсил и сбежал…