Loving Longest 2 (СИ)

— Ну что же делать, — Ингвэ улыбнулся, — все знают, что нолдо обращаются со своими сыновьями довольно грубо. Наверно, так у них принято?

Только в этот момент Финарфин понял весь размер, весь ужас собственной лжи: этим довольно грубо Ингвэ в один момент превратил и его собственного отца, целомудренного, доброго Финвэ, и любимого им Финголфина в насильников. До этого он чувствовал себя загнанной, испуганной мышкой; теперь только он осознал, что его ложь накрыла целые народы.

Он осознал свою силу.

— Как похожа на Индис! — воскликнула Амариэ.

— Наверно, это дочка Тургона! Или дочка Аэгнора или Ородрета, — сказала Нерданэль. — Девочка, здравствуй! — Нерданэль приветливо протянула руку к стоявшей у носа корабля женщине. — Кто ты?

— Я Итариллэ, дочь Турукано, сына Нолофинвэ, — ответила та слегка дрожащим голосом.

— Мы так и подумали! Это Нерданэль, а я Амариэ. У вас есть сходни?

Идриль вытащила сходни, но руки у неё так дрожали, что она никак не могла закинуть доску с верёвочными перилами на пристань. Амариэ неожиданно ловко подцепила её своим костылём и поставила на камни.

— Так вы вот какая, — покачал головой Туор. — Я в детстве слышал про подвиги Финрода Фелагунда, и всё гадал, на кого вы похожи. Думал, Идриль — как вы. А самого-то Финрода мы увидим?.. Он, говорят, возродился в Амане.

— Какой странный, кто это? — шёпотом сказала Нерданэль. — Ты что стоишь? Иди к нам, — обратилась она к Туору.

— Это мой муж, — сказала Идриль. — Он принадлежит к младшим детям Илуватара. Я не знаю, дозволено ли ему вступить на берег Амана.

— Ну надо же, — удивилась Амариэ, — оказывается, они существуют, и Феанор всё-таки не вра… ой, извините, — она испуганно покосилась на Нерданэль.

— Ерунда, — сказала Нерданэль, — ничего тебе не будет, племянник, иди-ка сюда. — И она, встав на сходни, буквально схватила Туора за шиворот и переставила на берег.

Идриль бросилась Туору на шею; она, как слепая, ощупывала его лицо, плечи, руки, стараясь убедиться, что с ним всё в порядке.

— А вот и Финрод, — сказала Амариэ. — Финдарато, это… Что случилось?!

Мелиан отшвырнула толстую дерюгу, и из-под неё показались взъерошенные белые патлы Тингола. Он удивлённо вытаращил глаза, потом взвизгнул, вскочил и подбросил свою жену в воздух. Она тоже взвизгнула:

— Элу, я чуть не пробила головой потолок! Проклятый подвал!

Он схватил её на руки и стал целовать; Мелиан, наконец, вырвалась, сказав:

— Хватит же! Тебе ещё рано!

— Я готов снова ждать и просто смотреть на тебя, — сказал Тингол. — Сколько угодно. Хоть ещё сто лет. Как же я рад, что ты меня нашла! А где же Финрод? Он же тут был. Дёрнуло меня после разговора с ним пойти сюда, к Финарфину. Заскучал, видишь ли, по старым дням! Помнишь же, как они были у нас в гостях?

— Да, помню, — Мелиан утёрла слезинку. — Такие молодые, такие милые. Я же их учила разным приёмам магии. Финарфин был такой способный, да и она тоже. Они были у нас в следующем году после того, как был построен Менегрот. Бегали по коридорам и лестницам, и пробовали всё, что узнавали от нас. Эарвен всё время подбегала ко мне в облике Лютиэн и просила её поцеловать или застегнуть пуговицу.

— Да, — мрачно ответил Тингол. — А Финарфин изображал то Эарвен, то короля Денетора, то нашу дочь. Однажды он затащил Даэрона на галерею над Эсгалдуином, и они там целовались не знаю сколько. Мне тогда это казалось так смешно, что я чуть не выпал из окна. Я ведь всегда его узнавал, как бы он ни выглядел.

Он оглянулся на неподвижно лежащую на лестнице фигуру; светлые волосы скрывали лицо, руки были связаны кожаной петлей Мелиан.

— Мерзавец! Насильник! — сказала Мелиан. — А они ещё жалели его! Неужели он хотел сделать с тобой то же самое, что и с другими несчастными юношами?! Он поэтому схватил тебя?

— Нет, не поэтому, — Тингол взъерошил свои перепачканные светлые волосы (Мелиан долго отучала его от этой привычки, но, родившись заново, он, видимо, об этом забыл). — Совсем не поэтому. Я же говорю, что я всегда его узнавал. И сейчас я сразу понял, что это не Финарфин.

====== Глава 41, в которой сначала находят преступника, а потом — труп ======

— Где же происходило дело? — спросили Ляписа.

Вопрос был законный. В СССР нет фашистов, а за границей нет Гаврил, членов союза работников связи.

— В чем дело? — сказал Ляпис. — Дело происходит, конечно, у нас, а фашист переодетый.

Ильф и Петров. «Двенадцать стульев»

— Финдарато! — Гвайрен попытался оттолкнуть его обратно к кораблю. — Не надо! Не надо… беги отсюда, умоляю!

— Куда? Обратно в тот дом? Я не знаю, что хуже! — выкрикнул Финрод. — Куда нам бежать?!

— Как тебя оказалось легко заманить обратно, милый Финрод, — сказала Лалайт.

Финрод удивлённо обернулся — он никогда не видел этой женщины. Лалайт подлетела к нему и схватила сзади за руки так сильно и резко, что на долю секунды его ноги оторвались от земли. Гвайрен упал на песок, смотря на неё в ужасе.

— Милый, милый Финрод…

Лалайт осталась Лалайт, но её голос теперь стал голосом Саурона, и Финрод узнал этот голос.

— Надеюсь, ты простишь мне наше маленькое недоразумение, — сказал Саурон, — но ты же мне тогда не представился, не так ли? Вот мой повелитель, — он понизил голос, — прекрасно умеет придавать лицам первоначальный вид, но я его способа пока не знаю. Но если хочешь, в знак нашей дружбы могу научить тебя своему. Тому самому, которым я заставил тебя и твоих друзей принять свой подлинный облик, когда вы заявились ко мне. Всё очень просто — просто повторяй за мной…

Гвайрен рванулся обратно; он схватил Аракано за руку и попытался выхватить его меч.

— Не надо, Гвайрен, — сказал Тургон ровным тихим голосом. — Среди нас нет никого, кто мог бы скрывать свою внешность из добрых намерений.

— Повторяй, — сказал Саурон. — Повторяй! — И он зашептал что-то на ухо Финроду. Финрод выдохнул и стал повторять слова на валарине:

— KELŪTH ITHĪRĪZ, KELŪTH RUSAUZ, KELŪTH ULLAUZ…

…зерцало света, зерцало огня, зерцало воды…

С последним словом —

AKASĀN

он говорит —

воздух вокруг них качнулся; на долю секунды у всех закружилась голова. Майтимо показалось, что его слегка тошнит.

На месте Воронвэ они увидели дядю Финарфина.

Исчезло не только лицо Воронвэ, но и его одежда, обувь, волосы; золотистые волосы Финарфина были собраны кружевными, тончайшей ваньярской работы золотыми заколками-листьями. На нём был уже не сине-чёрный костюм гондолинского князя, а тонкая, белая батистовая рубашка с золотой вышивкой-мережкой, пронизанной крошечными бриллиантами (эта работа, подумал любивший вышивки Амрод, должна была стоить дороже, чем все королевские одежды Гил-Галада) и такие же штаны, окантованные золотом.

Рукава рубашки доходили до локтя, и все увидели на его руках и на шее пожелтевшие, побелевшие, но всё же заметные синяки и царапины, оставшиеся после нападения на Арголдо.

— Какой сюрприз, — сказала Лалайт. — Ты кто вообще такой?

— Я — король нолдор, — сказал Финарфин, отшатываясь и судорожно хватаясь за ткань рубашки, — Ф… Фин… Арафинвэ, нолдоран…

— У меня для тебя плохие новости, не помню какой по счёту Финвэ, — ответила Лалайт. — Вот это, — и она показала на Гил-Галада, — король нолдор, прошлый, настоящий и будущий, а ты какой-то непонятный блондин в белых подштанниках, который скрывался среди нас в виде другого непонятного типа, который якобы плавал куда-то в Аман. Где он, кстати? Ну вот Кирдан тоже наверняка интересуется, Воронвэ вроде бы по матушке из его народа.

— Сейчас я отправляюсь обратно в Аман, — сказал Финарфин, — и я возьму с собой Гвайрена… Это всё не твоё дело!

— Ты никуда не отправляешься, — сказала Лалайт, — никого с собой не берёшь, и дело это моё. Пойдём со мной, а то ты и правда куда-нибудь поплывёшь.

Лалайт схватила Финарфина и потащила к воротам в башню, обратно в сад с фонтаном. Он попытался вырваться, но она приставила к его глазам длинный и узкий кинжал, удерживая при этом его руки сзади.