Двадцать и двадцать один. Наивность (СИ)

- А… Вот почему он такой злой сегодня ходил, – растянулся в ухмылке первый. – Мы сейчас доложим.

-Да не стоит! Вам попадет, а виноват только я, – с уважением произнес Миша, улыбнулся.

- Да, пожалуй. Идите, – сказал второй охранник, открывая дверь.

- Благодарю, – парировал довольный Орлов, заходя внутрь, удалялся далеко вглубь по ступенькам.

- Ген, а ты у него удостоверение почему не спросил? – спустя несколько минут поинтересовался второй охранник.

- Гм. Не знаю. Забыл. Да ладно, чё он сделает… Если это – наш клиент, то шеф повысит в звании.

Миша ликовал. Он чувствовал себя супергероем – настолько ему повезло с охраной, да и самооценка повысилась до предела? «А Серый говорил: “Дурак… Несовершеннолетний, несовершеннолетний…»

Теперь дело за малым – найти камеру, где сидит отец. Обшарпанные коридоры пустовали, что было странно. Миша не мог разыскать кабинет регистрации, чтобы спросить про папу. Во всяком случае, Миша мог соврать- что он адвокат, если кто попадется на пути.

Долго петляя по этажам, коридорам парень ничего так и не нашел: все двери были закрыты. «Где все, вообще?»

И вдруг, Слава Богу, за одной дверью раздались голоса. Миша уже хотел войти туда, однако из-за двери донёсся голос:

- Забавно, Орлов, ты, правда, считаешь, что мы в это поверим?

По спине Миши пробежались мурашки. Там его папа… И, похоже, весь состав представителей закона этой тюрьмы.

- Я уверяю вас, что это чистая правда. Сколько вам уже повторять?!

Раздались неторопливые шаги, Миша притаился.

- Какой вы несговорчивый. Если плохо знаете русский, не стесняйтесь – излагайтесь на английском.

- Я всего лишь бизнесмен, я не шпион! И я повторяю, я требую, чтобы позвонили моему адвокату!

- Слышишь ты, подобные цитаты закидывают только американцы. А бизнес -прикрытие, ясно как день. На кого ты работаешь?!

- Я ни на кого не работаю!

После последней фразы раздался звук удара.

- Хватит. Уже который час это продолжается. Господа, я предлагаю расценить преступление, как « измена родине». Он не сознается, что за архив он получает, на кого он работает. Он и его руководство затевает государственный переворот…

У Миши от ужаса расширились глаза. Он не видел лица следователя, но слышал каждое его слово.

- Я больше чем уверен, что его близкие тоже к этому причастны. Поэтому немедленно найти. Я считаю, что необходимо привести приговор в исполнение прямо сейчас. А как вы считаете?

Наступило недолгое молчание.

- Я разделяю вашу точку зрения, Николай Тимофеевич – человек небезызвестный, так что если к этому потянуться СМИ, скажем что террорист, шпион, коррупционер… – раздался другой голос.

- Вы не имеете права! Без суда карать человека незаконно.

- А вы не человек, вы – враг народа.

Сердце молодого Орлова билось все сильнее и сильнее. Дыхание участилось.

Мне… нужен звонок… один звонок… медленно проговорил Николай Тимофеевич.

- Гм… И верно, что мы – изверги какие-то? Дайте телефон кто-нибудь!

Послышался гомон, шуршание.

Миша отчетливо слышал , как его отец набирает номер…как тяжело его дыхание…

- Алло…

Раздался выстрел. Тело тяжело рухнуло на пол.

Дыхание Миши остановилось. Он не мог осознать, что произошло… «Нет… нет… Он не мог…»

- Вам он больше не понадобиться, – совершенно спокойно сказал следователь, убирая пистолет.

Миша оскалился и ворвался в кабинет, выбив дверь. Его отец ничком лежал на кафеле, по которому текла струя крови…

- Папа… – Миша опустился на колени. Все присутствующие были в оцепенении.

- Сука!! Мразь! – неистово закричал он, бросаясь на человека, который и был следователем, втыкая в его тело острый перочинный нож, который Миша вытащил из кармана пиджака отца.

- Держите его! – отозвался раненый следователь, опускаясь на пол. – Это его сын… что вы, как вкопанные… а-а-а…

И тут Миша осознал, что натворил. Он – мертвец. Окружён вооруженными людьми, да еще по лестницам поднималась охрана. Ему оставалось только выпрыгнуть в окно.

Он бежал, не чувствуя пульса, не чувствуя боли от падения… За ним гнался целый патруль, как в американских фильмах, только без вертолетов.

То, что он выпрыгнул, дало Мише фору. Он успел отстать от полиции, но та все еще преследовала его. Глаза ничего не видели. Силы были на исходе.

Первая попавшаяся дверь подъезда. Стук в квартиру, который отражался эхом в ушах. Он понял, что ему открыли… И произнося только слабое «спасибо», упал на пол, теряя сознание.

====== Глава 8. Интеллигенция всех стран ======

От яркого солнечного света, бившего прямо в глаза, Орлов проснулся. Он лежал на велюровом диване лилового цвета, накрытый темно-красным шерстяным пледом; юноша, рассеянно моргая, осмотрел помещение, в котором находится: стильно обставленная, просторная светлая комната – светлые стены, два больших окна, пурпурные шторы с золотым узором. Мебель почти вся была пастельного сиреневого цвета. Миша еще раз медленно моргнул, и тут прямо перед собой он увидел девушку, сидевшую на краю дивана, поджав под себя ноги. На коленях у нее лежал альбом, в правой руке – карандаш, в левой – ластик. Она рисовала. Глаза Миши от страха и возмущения расширились.

- Ты что здесь делаешь? – воскликнул он, хватая девушку за руку. От неожиданности та вскрикнула, выронив карандаш на пол.

- Я? Я рисую, – краснея, ответила Виктория, спешно прижимая альбом к себе так, чтобы Миша не мог видеть рисунок.

Парень перевел взгляд на альбом, потом снова на девушку.

- Что ты тут делаешь? – снова спросил Орлов и вдруг резко схватился за голову. – а где я? И почему так болит башка?

Девушка, терпеливо выдохнув, подняла карандаш, отложила альбом и размеренно ответила:

- Ты у меня дома. Я тут живу. А вот что ты тут делаешь – действительно важный вопрос!

оРЛОВ помотал головой, чтобы разогнать слёзы, наворачивающиеся на глаза. Он ведь практически забыл о том, что произошло.

- За мной гналась полиция, – тихо произнёс он, прижимая к себе колени. – Я сбежал. Не помню, правда, как я сюда попал.

- Полиция? – хмыкнула Виктория. – Не сомневаюсь, что ты, конечно, способен устроить знатный дебош, но почему, ты хоть помнишь? Вроде спиртным от тебя не пахнет… Ширнулся?

- Сама ты ширнувшаяся по жизни! У меня отца… арестовали… а потом убили в СИЗО. Я ездил туда к нему. Я ничего не успел сделать!

Зрачки Виктории расширились. Она остановилась посередине гостиной, прекратив убираться. Из её губ вырвался лишь один сухой вопрос.

- Что?

- Убили его! Убили!!! – закричал в исступлении Миша. – Убили! Убили!

Виктория опустила руки и медленно подошла к окну, оказавшись спиной к парню. Миша подумал, что она плачет и не хочет, чтобы он видел это. «Надо ж, а она, оказывается, сентиментальная…» – подумал он.

- Разве так можно? Я себе такое представить не мог… Как они могли… – с паузами тихо проговорил он, рассчитывая вызвать у собеседницы хоть какой-то процентик сопереживания. Однако ни эмпатии, ни сочувствия не последовало – Виктория долго не отвечала.

- Когда вы с отцом разговаривали в последний раз, он говорил что-либо, что тебе показалось подозрительным? – серьезным твердым голосом спросила она. Миша понял, что она не плакала, ну а если и плакала, то быстро смогла успокоиться и взять себя в руки.

- Вчера. Он уходил, сказал что-то про документы. Чтобы мы были осторожнее… Что скоро вернется... – лихорадочно вспоминал парень.

Девушка резко развернулась, обойдя диван, и угрожающе наклонилась над юношей.

- Вчера ты не мог с ним разговаривать! Ох, ты же спал двое суток подряд, как сурок.

- Двое суток?! – протянул Миша, – видимо, поэтому так голова болит. Стоп! Ты откуда знаешь, что он мог мне что-то говорить?

Девушка присела напротив Миши: ее лицо было очень мрачным, однако не печалью от неё веяло, а скорее глубокой задумчивостью.

- Где лежат эти документы?– допрашивала она, не отвечая на вопрос.