Рядовой свидетель эпохи.

Когда набралось нас — нарушителей формы одежды человек десять, отвели по железнодорожным путям в какой-то тупик и заставили разгружать вагон с дровами, сказав, что не отпустят нас, пока не разгрузим вагон полностью. После разгрузки отпустили, мне сказали, что пилотку на шапку можно заменить в городской комендатуре на Басманной улице. Поехал туда, там, конечно, отфутболили, сказав, что все шапки уже кончились и посоветовали патрулю больше не попадаться. Мелочь с пилоткой сильно осложнило мое пребывание в Москве. Стал озираться, как затравленный волк. При входе или выходе из метро сначала наблюдал, нет ли у эскалаторов патруля и только убедившись в том, что их нет, спускался или поднимался по эскалатору. Не помню уж как, но шапку я себе добыл в обмен на мою шерстяную пилотку и ожил.

Явившись в назначенный срок в УБиМВ, столкнулся с новой ситуацией. Мне было сказано, что в Северной группе войск сейчас идет резкое сокращение частей, выезд туда нецелесообразен и что я назначаюсь на должность командира танка в Кантемировскую танковую дивизию, находящуюся в районе Наро-Фоминска. Это был в той ситуации самый разумный и самый подходящий для меня вариант. Здесь, под Москвой, куда легче будет осуществить мой замысел попасть в авиацию. В тот же день к вечеру сел на пригородный поезд и поздно вечером был уже в Наро-Фоминске.

На вокзале увидел несколько танкистов, расспросил, как добраться до такой-то воинской части. Они охотно рассказали, представившись, что сами оттуда, — либо на попутной машине, либо пешком километров двенадцать. Зашел в пристанционное кафе, заказал себе ужин, выпил стакан водки по случаю начала нового этапа моей службы и, поужинав, пошел, на ночь глядя, пешком. Ночь, стало морозить, было уже начало ноября, небо безоблачное, над головой, наконец, свое русское небо и знакомые звезды. Пришел глубокой ночью в гарнизон. Вокруг большие жилые дома, большое здание клуба воинской части. По знакомым признакам определил, где проходная части, быстро её нашел, обратился к дежурному предъявил предписание. Дежурный, сообщив, что танковый полк, в который я назначен, находится в Москве на параде, направил меня в казарму одного из подразделений этого полка. Явившись туда, я представился сонному дежурному, и, наконец, завалился спать на свободную кровать и мгновенно заснул после недельного плохого высыпания на московских вокзалах. Хорошо выспавшись, так как никакого подъема по случаю моего позднего ночного прибытия не устраивали, обратился в штаб полка, сдал предписание, личное дело и получил направление в роту, в которой мне придется служить. Праздничные октябрьские дни провел в пустой казарме, ничем конкретно не будучи занят, отсыпался. Большую часть времени провел в Ленинской комнате, где были все подшивки центральных газет и журналов.

Надо отдать должное армейским политработникам. Уж информированность-то периодикой была поставлена в армии идеально. Даже в самом глухом гарнизоне, вроде нашего, под Фалькенбургом, в ротах была Ленинская комната — по существу — это хороший читальный зал, где всегда были свежие почти все центральные газеты, журналы, подшивки газет, часто и небольшие библиотеки.

Через несколько дней возвратился весь личный состав полка, бывшего на параде на Красной площади. После парада они еще несколько дней мыли, чистили и смазывали парадные танки и ставили ли на консервацию в Кубинке. Второй комплект танков находился здесь в постоянном гарнизоне. Я был окончательно определен в танковую роту капитана Федорука, сразу мне понравившегося. Но впечатление от танкового взвода, в котором я принял танк, сложилось неблагоприятное. В танке большой некомплект инструментов и принадлежностей, в других танках то же самое. Механики-водители бегают друг к другу за инструментом, за смазочными шприцами. У нас такого никогда не было. Возникло у меня подозрение, неужели продают инструмент местному населению? На мою твердую позицию — инструмент никому не давать, многие обиделись.

Вскоре обескуражило назначение меня старшиной танковой роты. Вот это все было никак не для меня. Меня тянуло в свободное время в читальный зал, в библиотеку, в спорт, а тут надо было всегда быть с народом. Мои протест, мои доводы не были приняты во внимание. Командир роты по хорошему уговаривал, просил помочь навести порядок. Порядка действительно не было, хотя Кантемировская танковая дивизия и была парадной, как сейчас сказали бы — элитной. В казармах холодно, батареи отопления еле теплые, питание слабое. В караульном помещении, куда часто назначаюсь начальником караула, печь постоянно дымит, дрова сырые, холодно.

Некоторые на меня, новичка, смотрит косо. Понятно, наверное, кто- то рассчитывал из своего круга попасть на должность командира танка, а тут вдруг появляется человек со стороны. Взаимопонимания с отдельными товарищами из роты у меня никак не получаются. Единственное утешение тогда — рядом расположенный спортзал. Замерзнешь — бежишь туда, покрутишься на турнике и на брусьях, и снова тепло.

Преимущество нахождения рядом с Москвой все же в те дни ощутилось. У меня вдруг сильно воспалился и совсем затек один глаз. В санчасти сразу направили в Москву в Центральный военный госпиталь. Там внимательно глаза осмотрели, промыли, что-то закапали, совсем забинтовали и наказали через неделю явиться в госпиталь снова. Такое внимание приятно удивило. Радовало и то, что в Москве имеется возможность бывать часто.

В первые же дни моего пребывания у кантемировцев прочитал в «Красной Звезде» объявление о наборе курсантов в Серпуховское авиа- техническое училище из состава младших авиационных специалистов на сокращенный курс подготовки авиатехников по приборному и кислородному оборудованию самолетов. Желающие поступить в авиаучилище должны подать рапорт по команде или непосредственно на имя начальника училища. Тут же сел и быстро написал письмо по указанному адресу. Объяснил, что окончил два курса авиационного технологического техникума, добровольно ушел в армию, прошел сокращенный курс танковой школы, принимал непосредственное участие в боях в Прибалтике и Восточной Пруссии, знаком с авиационными двигателями М-103, ВК-105, а также хорошо знаю танковый дизельный мотор В-2. Добавил о своей давнишней мечте посвятить себя авиации. В боях был ранен, но здоров, еще во время войны был награжден орденом «Красная Звезда». Просил сообщить, могу ли я поступить во вверенное им училище. Отправил письмо по указанному адресу, не очень надеясь получить ответ.

В это время меня зачисляют на трехмесячные сборы командиров танков при части, тем самым освобождают меня от обязанностей старшины роты. Курсами руководит довольно пожилой полковник, наверное, еще со старой дореволюционной офицерской закваской, строгий, много уделяющий внимания строевой подготовке. Сообщается, что всем успешно закончившим сборы, будут повышены воинские звания, вплоть до младших лейтенантов. Устанавливается строгий уставной порядок, дисциплина. Кроме изучения матчасти, теории работы двигателя и теории стрельбы, много внимания обращается на физическую и строевую подготовку. Для меня физкультура всегда была приятным и легким делом, с турником и брусьями имел дело, начиная с пятого класса школы, подтягивался легко и много, бегал всегда хорошо. Вот строевая подготовка тяготила всегда. Но, в общем, все легко и привычно на сборах.

Неожиданно, где-то в середине декабря, меня вызывают в отдел кадров полка и сообщают, что на меня пришел вызов из Серпуховского авиационного училища, и я должен немедленно отбыть туда. Дали мне прочитать вызов, он был подписан заместителем начальника отдела кадров училища лейтенантом Пруном. До сих пор с благодарностью вспоминаю эту фамилию, этого человека, понявшего по письму меня.

Тут же мне вручили командировочное предписание с приказанием немедленно отбыть в училище, так как срок набора курсантов уже заканчивается. Такой оборот дела сильно меня обрадовал, быстро собрался, доложил непосредственному начальству и в этот же день отправился в Серпухов через Москву. В Серпухов прибыл поздно вечером, сел в автобус до центра города, по дороге стал расспрашивать соседей, где находится авиаучилище. Одна женщина отозвалась — едет туда и покажет мне дорогу. Оказалось, она воспитательница детского дома и едет на ночное дежурство в детдом, расположенный недалеко от того училища. Я представился ей, что тоже бывший воспитанник детдома, разговорились, сойдя в центре города, шли еще километра два пешком. Она объяснила, как ближе пройти в училище, показала тропку, которая приведет меня к проволочному забору, там есть дыра, через которую ходят все работники училища, живущие в этой стороне. Участливо и тепло пожелала мне успешно поступить в училище, заверив, что знает — оно очень хорошее.