Рядовой свидетель эпохи.

Чуть позднее, или даже в тот же 1947 году, было создано отдельное авиационное радиотехническое училище по радиотехническому и радиоэлектронному оборудованию самолетов, и все курсы, связанные с изучением соответствующего оборудования самолетов, были упразднены в училищах по электроспецоборудованию самолетов. Нашему набору 1946 года в этом отношении повезло. Мы были, пожалуй, последним набором, где предметы по радио и радиотехническому оборудованию самолетов изучались по прежней программе в полном объеме. В дальнейшей моей работе это очень мне пригодилось. Вместе с дисциплинами «Радиоизмерения», «Материальная часть, эксплуатация и ремонт радиооборудования самолетов» эти предметы давали очень серьезную и необходимую теоретическую и практическую подготовку, позволяющую легко разбираться в любом незнакомом радиотехническом устройстве того времени.

Среди преподавателей не основных дисциплин мне почему-то запомнился лейтенант Пойда. Не из-за довольно редкой своей фамилии, а из своеобразной методики преподавания своего предмета. Вел он у нас дисциплину «Военная администрация». Предмет этот, считавшийся у нас второстепенным, мало что нам дающий, вся военная администрация, как многим из нас казалось, всем хорошо известна по воинским уставам. Тем не менее он относился к своему предмету довольно серьезно, понимая, видимо, сущность самой администрации, то есть организации и управления любого серьезного дела. В отличии от кондового, хронического непонимания этой сущности основной массой нашего народа и хорошо понимаемого, скажем, американцами и немцами. Хорошо продемонстрировал американское отношение к администрации, мне кажется, президент США, при встрече своих космонавтов, возвратившихся с Луны. О той встрече у нас в клубе Воздушной академии демонстрировался документальный фильм. Так на той встрече президент США первым расцеловал не героев — космонавтов, а Руководителя проекта, демонстративно подчеркивая этим, что основная заслуга в успешном полете на Луну принадлежит руководителю проекта, то есть выдающемуся администратору, руководителю Дела. Это — к слову.

Лейтенант же Пойда, подчеркивая значение своего, как всем казалось, очень простого предмета, «который и так все знают», заявил, что проведем, дескать, контрольную работу, после которой многие убедятся, что они предмет «Военная администрация» знают плохо. Темой контрольной работы он назначил «Рапорт» и дал такое задание: пусть каждый напишет рапорт, кто о чем хочет, объем любой, даже — в одно предложение. Но рапорт должен быть написан строго по форме, определенной такими — то документами, с которыми мы ознакомлены. Все должно быть строго соблюдено: в каком углу — кому адресуется, в каком — от кого, на каком расстояние сверху, с боков должно быть расположено слово «Рапорт» и так далее. И добавил: убежден, никто из вас без ошибки не напишет рапорт. Ну, думаю, нет, черта с два, я напишу рапорт без единой ошибки. Написал рапорт в одно предложение с просьбой о предоставлении мне очередного отпуска за такой-то год, с выездом туда-то. Однако лейтенант Пойда оказался прав. Никто не написал рапорт без единой, хотя бы, незначительной ошибки, никто не получил отметку «5». Я тоже в рапорте поставил одну лишнюю точку.

Хорошо и серьезно было поставлено в серпуховском авиаучилище изучение английского языка. В то время в нашей авиации на вооружении еще стояли американские самолеты, хотя их было и совсем немного. Их описания и описания оборудования, как правило, были изданы у нас на английском языке, и это было сделано правильно. До войны в Советском союзе изучался в школах почти исключительно немецкий язык, квалифицированных переводчиков с английского в нужный момент не оказалось. После войны на английский язык обратили у нас серьезное внимание и не напрасно. Почувствовал это на себе. После окончания Серпуховского авиатехнического училища я попал по своему выбору, как окончивший училище с отличием, в испытательный институт ВВС и мне довелось сразу участвовать в испытаниях систем дистанционного управления орудийными башнями самолета Ту-4 (нашего туполевского самолета, скопированного сначала один к одному с американской летающей крепости «В-29») и пришлось пользоваться описаниями этих систем, которые были скопированы с американских описаний.

Между прочим, интересный штрих в истории нашей авиации. После того, как В-29 во время войны с Японией сел на вынужденную посадку на нашей территории, и наши военные власти сразу же прибрали его к рукам, то американцы, уверенные, видимо, в том что наши их самолет им не отдадут, официально подарили нам еще один В-29 со всей документацией к нему, в том числе и описаниями всех приборов и оборудования, естественно — на английском языке. Наше авиационное командование, по крайней мере — руководство ГК НИИ ВВС, не стало связываться с переводом описаний оборудования на русский язык, хорошо, видимо, зная, сколько несуразицы внесут переводчики в оригинальный текст. Наши специалисты стали пользоваться только американским текстом. Это был совершенно правильный шаг. С багажом английского, усвоенным в серпуховском авиаучилище, я пользовался американскими описаниями легко и свободно.

Преподавала английский у нас в училище очень добросовестная преподавательница Романова. Фамилия случайно сохранилась у меня на одной из справок, а вот имени и отчества, к сожалению, нет . Как-то легко и просто освоил я тогда не только азы нового для меня языка, но и овладел самым минимально необходимым словарным запасом, позволившим вскоре почти свободно пользоваться техническими описаниями на английском языке. Этому очень способствовал появившийся тогда в продаже маленький, компактный русско-английский и англо-русский словарь всего на три тысячи слов, но тщательно отобранных. Специальная техническая терминология запоминалась как-то быстро сама собой. Я не имею в виду разговорный язык, а язык чисто технический, очень необходимый в работе сразу после училища. И позднее в академии со специальной литературой в своей области удавалось обращаться довольно легко. Отучила многих из нас от иностранного языка позднее, в 1960 — 70-е годы обильная переводная информационная литература, которая, сейчас почти перестала выпускаться. И язык специалисты постепенно забыли, сужу по себе, и необходимой информационной литературы сейчас н найдешь. Интернету доверять нельзя, ничего нового ценного там нет и быть не может. Интернет, как мне кажется, в информационном плане тщательно контролируется.

Помимо учебного процесса курсанты серпуховского авиатехнического училища, как и всех других военных учебных заведений того времени, интенсивно использовались и на уборке урожая в колхозах и в погрузке овощей и картофеля на баржи на Оке для Москвы, и на других работах. В августе 1947 г. нас, сводную группу в семь человек, сняли с учебы из разных учебных рот и направили в довольно малолюдный колхоз за Оку в район Пущино на уборку зерновых. Две недели подряд мы сортировали, провеивали зерно на веялках. Готовила пищу нам специально выделенная председателем колхоза старушка, спали на сеновале. Запомнилась фигура председателя колхоза — однорукого инвалида войны. На собрания своих колхозников он собирал выстрелами из винтовки, которая официально была у него на вооружении. В тот голодный неурожайный год (конец 1946 — осень 1947) до сбора нового урожая появилось немало охотников поживиться за счет колхозных запасов. В конце лета 1947 года с продовольствием стало туго даже в армии. У нас в авиационном училище неожиданно на некоторое время отменили даже ужин. Урожай 1947 года, видно было, дело с продовольствием в стране существенно поправил. В конце 1947 года была отменена карточная система на продукты питания, существовавшая в средней полосе с августа 1941 года.

Участвовали курсанты училища в частых ночных патрулированиях улиц города с целью пресечения бандитизма, который тоже был следствием тяжелых первых послевоенных лет. Однажды даже всю нашу роту ночью подняли по тревоге и бросили на прочесывания прилегающего к городу лесного массива, но никаких бандитов мы тогда не изловили.