Рядовой свидетель эпохи.

Конечно, с нынешнего взгляда такая «рыбалка» кажется варварством, а тогда тем, кто только что наблюдал действительное невиданное сверхварварство, когда кругом все рушилось и гибло, то есть, кто видел вблизи настоящую войну, глушение рыбы противотанковыми минами казалось лишь невинной забавой.

Наши инструкторские обязанности были несложными, привычным для нас делом: готовить для практических занятий танк, каждому по своей специальности, быть готовым провести занятия, ответить на все вопросы. Все агрегаты танка должны всегда находиться в действующем состоянии. Желательно, по возможности хотя бы одному из экипажа всегда находится в танке или около него. Надоедливыми и скучными были только частые наряды в караулы. Батальон автоматчиков, входящий в состав танковой бригады, обычно несший караульную службу, был задействован на каких-то хозяйственных работах.

Войска, находившиеся за границей, сразу после воины были переведены почти полностью на продовольственное самообеспечение. Они должны были своими силами организовать на брошенных и пустующих землях посадки картофеля, овощей, крупяных культур, организовать животноводческие фермы, наладить перерабатывающие предприятия, организовать сбор урожая. Поэтому много личного состава воинских частей были заняты на этих работах. В том числе и наши автоматчики. Экипажи на такие хозяйственные работы не направлялись, их держали в расположении бригады или невдалеке от неё, чтобы быть поближе к танкам. Поэтому на них и легло основное бремя караульной охраны места расположения танковой бригады: охрана складов боепитания, ГСМ, продовольственного и вещевого имущества, охрана самих танков. Все караулы ежедневные, трехсменные. Караульная служба через день угнетала, после неё тянуло расслабиться. Мы расслаблялись охотой.

Учебный наш танк находился на окраине расположения танковой бригады на пригорке. Из танка хорошо видна была на большом протяжении опушка леса, противоположный берег озера. Наблюдая в прицел опушку леса, обнаружили любопытную картину: по вечерам, на зорьке там появляется много земляных кроликов и начинают свои игры. Пробовали к ним подобраться с револьвером — не получается. Очень осторожный и хитрый оказался зверек, чуть почует шорох — сразу в норку.

У нас в России таких диких кроликов встречать мне не приходилось. Пришла в голову мысль: попробовать стрелять по ним из пулемета, спаренного с пушкой, одиночными выстрелами. Такая затея оказалась интересной, увлекательной и очень поучительной для нас танковых артиллеристов. Прицел на «тридцатьчетверке» был очень хороший, пятнадцати кратного увеличения. Как на ладони видишь и кролика, и то место, куда ударяется пуля. Ну и начались азартные соревнования со стрельбой одиночными выстрелами по двигающимся мишеням. Всем любопытным объявляли — пристреливаем оружие. Для меня, тогдашнего командира орудия танка, стрельба одиночными выстрелами по кроликам была уникальной практикой. Видишь хорошо в прицел: пуля совсем рядом с кроликом ковырнула землю, но чуть справа, сантиметров на 10 -20. Берешь поправку — теперь она чуть левее и чуть выше, делаешь новую поправку, она опять либо чуть правее, либо чуть ниже.

Обсуждаем результаты, спорим. Стало ясно: танк учебный, после торопливого ремонта, люфты в механизме поворота пушки большие и случайные в разных местах шестеренчатых зацеплений. Это — кроме того, что и заряды патронов при массовом их производстве не могут быть абсолютно одинаковыми. Я по тем кроликам извел, наверное, не одну сотню патронов, но так и не попав ни в одного из спаренного пулемета. Такая всегда брала досада, стреляй по ним хоть из пушки.

Но из пушки так много не постреляешь, но все же стрелять и из неё приходилось в то время. Как только наладился обычный ритм повседневной службы, зачастили всяческие проверяющие комиссии. И каждая, конечно, требовала поднять личный состав по тревоге. Если комиссия не требовала снять боевые машины с консервации, а это могло делаться тогда по указанию, наверное, только командующего Северной группой войск, маршала Рокоссовского, или еще более высокой инстанции, то тревога заканчивалась отбоем после проверки строя личного состава. Но иногда проверялась все же и боевая подготовка личного состава со стрельбой из танка на ближайшем полигоне.

Проверялись тогда либо отдельные экипажи, либо только командиры орудий и заряжающие. У последних проверялась готовность заменить командира орудия, то есть умение свободно обращаться с пушкой, знать хорошо ее устройство, хорошо знать прицел пушки, хорошо прицеливаться, поражать цель на большом расстоянии выстрелом из пушки. Это было уже интересней. Цель для пушки — это обычно щит по профилю танка, вид спереди, один к одному по размерам, сколоченный из досок и брусьев. На обеспечение мишенной обстановки на полигон обычно выделялся отдельный наряд. Располагался он в блиндаже или специальном окопе. Телефонной линией старший полигонного наряда был связан с руководителем стрельб и выходил из укрытия только по его команде. Стреляли на поверках обычно фугасно-осколочными снарядами. Старший полигонного наряда перед стрельбой и руководителя стрельб, и самих стреляющих просил не стрелять по мишеням снарядами без колпачка.

Такие просьбы были связаны со следующими обстоятельствами. Взрыватель у фугасно-осколочного снаряда закрыт спереди специальным предохранительным, навинчивающимся колпачком. Когда стреляешь с ним, снаряд действует как фугасный, то есть взрывается углубившись в землю. Если колпачок свинтить, то оголяется тонкая чувствительная мембрана взрывателя, и снаряд взрывается при малейшем соприкосновении с препятствием, то есть на поверхности препятствия и действует, как осколочный. Когда в мишень-щит попадает снаряд с колпачком, он оставляет в щите лишь отверстие и взрывается за щитом, не разрушая его, полигонный наряд доволен, «загорает».

Когда же снаряд без колпачка попадает в щит, то взрывается практически действует мгновенно и разносит щит вдребезги. Тогда тем, кто обслуживает мишенную обстановку приходится делать новый щит-мишень. Поэтому они и просят стрелять только снарядами с колпачком. Но куда там. Попадание в мишень снарядом с колпачком — эффект не тот. Результат выстрела видит только тот, кто смотрит в хороший бинокль или в подзорную трубу и обнаруживает отверстие в щите, другие этого не видят. Мы и любили всегда стрелять по мишеням снарядами без колпачка. Если попал — щит вдребезги, всем это хорошо видно. И проверяющий доволен уровнем стрелковой подготовки проверяемого подразделения, и твой командир, и на тебя смотрят, как на мастера своего дела. Иногда сам руководитель стрельб строго-настрого запрещал стрелять без колпачка. Тогда стреляющий с заряжающим делали так. Заряжающий, показав командиру, заглянувшему в люк, снаряд с навинченным колпачком, обернувшись, успевал свинтить на несколько «ниток» колпачок, заранее им ослабленный на резьбе, и только тогда посылал унитарный патрон в казенник пушки.

Во время полета вращающегося снаряда до цели колпачок успевал самопроизвольно свинтиться и к моменту удара в цель снаряд оказывался без колпачка. Тут тоже многое зависело от опыта заряжающего: на сколько оборотов свинтил колпачок, легко ли он будет свинчиваться дальше. Колпачок мог и не свинтиться до конца в воздухе, если он дальше свинчивался туго. Надо было предварительно покрутить его туда- сюда и убедиться, что он будет свинчиваться свободно. В этом деле, хотя и были уже довольно опытными, тем не менее, однажды познали еще неизвестное ранее явление. Стреляли, как это часто бывало, перед какой-то комиссией. Стреляющий сам и заряжал пушку.

До меня было несколько промахов по щиту, и я решил реабилитировать наши стрельбы. Свинтил колпачок совсем, затем снова его навинтил на полтора — два оборота резьбы, загнал снаряд в казенник ствола, сел за прицел, тщательно прицелился и нажал на электроспуск. После выстрела несколько секунд в прицеле ничего не видишь из-за порохового дыма, но когда дым чуть рассеялся, вижу щит стоит целехонький. Такого конфуза у меня еще никогда не было. Слышу за танком какой- то необычный шум. Выглянул из люка и вижу: все присутствующие собрались в кучу и что-то возбужденно обсуждают.