Агонизирующая столица. Как Петербург противостоял семи страшнейшим эпидемиям холеры

О том, что легкую форму холеры часто звали холериной, читатель уже знает.

Лишь осенью 1858-м официально объявили о долгожданном избавлении столицы Российской империи от холеры. Однако за четыре с половиной месяца до этого избавления случилось еще одно трагическое событие: холера забрала с собой поистине выдающегося мастера отечественной культуры. Читатель помнит, наверное, о том, что в числе жертв холеры 1848 года был живописец Андрей Иванович Иванов. Его сын, Александр Андреевич Иванов, прославился своей исполинской картиной «Явление Христа народу», над которой работал около двадцати лет. Работа шла за границей; в 1858 году Иванов решился вернуться с картиной в Петербург. Здесь его произведение произвело настоящий фурор.

Александр Андреевич Иванов

Решение о покупке картины принималось при Дворе; наконец, художника вызвали в Петергоф, где сообщили, что за работу ему будет заплачено 10 000 рублей единовременно плюс 2000 рублей ежегодной пенсии. «Возвратившись к себе домой из Петергофа, он вечером в тот же день почувствовал себя дурно, то был припадок холеры, от которой он через три дня скончался».

Так пишет биограф Александра Иванова; похожую, но отличающую в деталях версию излагает Алексей Феофилактович Писемский в письме Ивану Сергеевичу Тургеневу от 8 июля 1858 года: «Не знаю, дошла ли до вас печальная новость, которая всех нас так здесь поразила, что мы до сих пор опомниться не можем. Иванов умер холерой! Еще позапрошлое воскресенье он был у меня, был совершенно здоров и спокоен, потому что обстоятельства его по картине начинали устраиваться, но в понедельник, говорят, поехал в Петергоф к в.к. О.Н., где продержали его часа четыре в лакейской и потом совсем не приняли. Возвратясь домой, он в тот же день заболел, а в четверг его уже не стало!».

Иванов скончался 3 июля 1858 года – в день, когда по статистике в столице заболело холерой 10 человек и умерло всего три. Похоронен на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры.

Ну а к осени активность холеры в столице сошла на нет. Из семи последних дней сентября четыре были отмечены нулевой холерной заболеваемостью и смертностью; октябрь и ноябрь продолжили линию. Об окончании эпидемии официально заявлено 23 ноября, в воскресенье. В именном указе, объявленном Сенату петербургским военным генерал-губернатором Павлом Николаевичем Игнатьевым, говорилось: «Государь Император, по всеподданнейшему докладу моему, что, по благости Божьей, в продолжение значительного времени, весьма малое число больных в здешней столице подвергается холере, утратившей характер эпидемии, Высочайше повелеть изволил:

1. Принести во всех церквах столицы, 23 сего Ноября, благодарственное Господу Богу молебствие, по примеру 1831 года.

2. Не ожидая выбытия не многих больных, в холерных больницах состоящих, объявить о прекращении холеры.

3. Донесения о числе заболевающих холерою не возобновлять, пока болезнь вновь не разовьется».

После 23 ноября данные о ходе холеры в столице и в самом деле не печатались в газетах. А 24 ноября «Северная пчела» отчиталась о состоявшемся торжестве: «По случаю прекращения в столице холеры совершено было сегодня, 23-го сего Ноября, благодарственное молебствие Его Высокопреосвященством Григорием, Митрополитом Новгородским и С.-Петербургским, лично в Александро-Невской Лавре, и в то же время было отправлено соборне молебствие в Исаакиевском Соборе, равно и в других церквах».

Понятна радость, и не казенная, а вполне искренняя: с осени 1852 года холера продолжалась ровно шесть лет – и можно было уже ненароком подумать, что она не уйдет из столицы никогда.

Жаль только, что радовались петербуржцы слегка преждевременно, тень холеры продолжала витать над Петербургом. И совсем не случайно в некрасовском стихотворении, написанном в феврале следующего 1859 года, есть такие строки:

А в июне 1859 года Алексей Феофилактович Писемский, обитавший на даче Безбородко, уже снова жаловался Ивану Сергеевичу Тургеневу на «страшнейшую холеру»: «Желудок мой, несмотря на аскетическую мою жизнь в отношении съестного и хмельного, до того расстроился, что никаких средств нет: хотел было воды пить, но по случаю холеры – невозможно!»

К 1860-му году, впрочем, холера и в самом деле отступила, и на этот раз никаких торжественных молебнов не было: считалось, видимо, что с болезнью уже попрощались вполне основательно.

Тем временем петербуржцы уже свыклись с «азиатской гостьей», что и сами болезнь, и меры борьбы с ней воспринимались уже как неотъемлемая часть повседневной городской жизни. Отсюда и фраза Козьмы Пруткова о том, что «без надобности носимый набрюшник – вреден» (год рождения этой фразы – 1860-й).

Отсюда – и демонический портрет петербургской ночи, запечатленный Николаем Герасимовичем Помяловским в повести «Брат и сестра» (опубликована в 1864 г.): «На небе мрак, на земле мрак, на водах мрак. Небо разорвано в клочья, и по небу облака словно рубища нищих несутся. Несчастные каналы, помойные ямы и склады разной пакости в грязных домах родного города, дышат; дышат и отравляют воздух миазмами и зловонием, а в этом зловонии зарождается мать-холера, грядущая на город с корчами и рвотой…».

1866, 1870–1873 годы. «Дни мрачные и бурные»

Что ж, мать-холера в самом деле уже зарождалась. Несколько спокойных лет – и осенью 1865-го врачи вместе с властью снова начали бить тревогу. Правда, делали это по-разному. Министр внутренних дел Петр Александрович Валуев, некогда потерявший из-за холеры жену, твердо был уверен, что болезнь эта не заразная, и мнение свое отстаивал на всех уровнях.

Из дневника Валуева, 12 октября 1865 года: «Вместо Комитета министров отправился в Министерство, где после приема просителей заседал в Медицинском совете при обсуждении вопроса о холере. Целью было парализировать (так в оригинале. – Д. Ш.) стремление признавать холеру заразительной, в чем и успел».

Впрочем, заразная или нет – а угроза появления холеры была серьезной, четвертая по счету пандемия этой болезни разгулялась уже не только в Азии и Европе, но и в некоторых провинциях России, а потому император Александр II, невзирая на разногласия и споры, издал 21 ноября 1865 года именной указ об учреждении в столице «временного Комитета на случай появления холеры» – «с целью своевременного принятия мер к предупреждению развития холерной эпидемии в столице». Главой комитета был назначен петербургский военный генерал-губернатор Александр Аркадьевич Суворов, членами Комитета стали наследник цесаревич Александр Александрович, столичный гражданский губернатор Лев Николаевич Перовский, обер-полицеймейстер Иван Васильевич Анненков, а также городской голова и лейб-медик Николай Федорович Здекауер.

В задачи столь представительного органа власти комитета было вменено «изыскание, а затем, в пределах предоставленной ему власти, и приведение в исполнение мер, относящихся до предупреждения развития холеры в столице». Разъяснено было и подробнее: комитет должен задуматься над «улучшением гигиенических условий столицы», озаботиться своевременным устройством холерных отделений в госпиталях и больницах, а также отдельных холерных лазаретов, подготовить «предварительные распоряжения насчет принятия частных благотворительных пожертвований и насчет устройства особого попечительства о состоянии здоровья жителей и о призрении больных в разных городских участках при помощи частных лиц, добровольно к тому заявляющих или уже заявивших свою готовность».